Магистериум морум
Шрифт:
Фабиус запнулся. Он хотел дать какое-то живое напутствие, чтобы сын не забывал, что отец помнит о нём, надеется на него, любит. Но подходящих слов, чтобы не были они слишком мягкими, магистр так не нашёл. И он завершил:
– Помни же, что я вернусь не позже конца осени, и хочу увидеть, что ты здоров и выполнил всё, что я тебе наказал!
Застоявшийся жеребец нетерпеливо ударил копытом.
– Помни, что ты теперь – хозяин замка и всех людей здесь и в долине! – громко резюмировал магистр. – Будь же достоин этого!
Фенрир припустил
Дамиен же, как только отец миновал мост и выехал на дорогу к Лимсу, быстро вернулся в колдовскую башню. Слугам он бросил что-то малоразборчивое, чтобы не беспокоили. Внутри у него всё зудело от нетерпения, а это допекает сильнее боли ожогов, ведь даже магический огонь причиняет муки, но не томление страсти. И страсть – больнее.
Поднявшись в свою комнату, юноша открыл сундук с личными вещами и нашарил на самом дне свёрток.
Свёрток этот постоянно кочевал из сундука под кровать, из-под кровати – в тайник в саду. Дамиен боялся, что отец сумеет почуять в башне чужеродный предмет. Но магистр, наверное, плохо смотрел за сыном. И теперь свёрток был раскрыт, как раскрывался он только во время родительских отъездов, и из него были извлечены короткая кольчуга и настоящий воинский плащ. Купленные в городе на деньги, сэкономленные на хозяйственных расходах. Дамиен совсем не был так рассеян в делах с ячменем и пенькой, как полагал отец.
Кольчуга, легкая, плетеная «четыре в один», когда одно кольцо связывает две пары соседних, была ещё великовата весной, а теперь стала, наверное, совершенно в пору.
Дамиен с наслаждением вдохнул тяжёлый запах слежавшегося железа и каменного масла. Взял тряпицу и мел, натёр кольца, сразу заблестевшие. Снял обычную одежду и облачился с умелостью, достойной бродячего рыцаря: надел сначала простеганный кафтан, потом кольчугу, следом – пояс, поддерживающий ее, а сверху накинул плащ. Он торопился, хоть и уверен был, что слуги не посмеют войти в башню.
Короткая кольчуга с рукавами, недостающими до локтей, носилась обычно не в бою, а в городской сутолоке для защиты от случайного ножа. Её прикрывали кафтаном и плащом. Но Дамиен очень нравился себе в кольчуге и кафтан надевать не стал. Настоящего меча у него пока не было, и он прицепил на пояс кинжал. Дыхание юноши сбивалось, он был больше не в состоянии медлить.
Под тихий скрип колец Дамиен поднялся на самый верхний запретный этаж башни, успокоил на пороге зачастившее сердце. Магистр уехал, он воротится нескоро, но всё-таки хотелось поторопиться с задуманным.
Едва перешагнув порог чернёного дерева, Дамиен нашёл глазами пентаграмму, и увидел её вычищенной, наполненной горючей субстанцией и готовой к работе.
Юноша улыбнулся.
– Люкс! – произнёс он, зажигая разом и свечи, и огонь в пентаграмме.
А потом сотворил охранные знаки и начал нараспев читать давно вызубренное заклинание.
Глава 6. Опасный подарок
«Если кто-то и умеет верить, несмотря ни на что, надеяться на чудо, так это дети».
Олег Рой. «Семь признаков счастья»
Первый круг Ада Великой Лестницы Геенны Огненной.
Пещера Уединения.
Численный год Дракона,
месяц Арок, день его 8-й
– Ад не имеет неба – лишь бездну разверстую. Он не имеет земли – лишь пылающую твердь. Создания его бездушны и питаемы средоточием огня, – прочитал Аро и повернулся к отцу. – А что такое «средоточие огня»?
Юный инкуб восседал на троне, вполне равном другому такому же трону в противоположном углу пещеры, и листал подаренную отцом книгу. А тот стоял рядом, поглаживая на запястье живой браслет, и даже в ум не брал того, что роняет своё достоинство, находясь ниже сидящего на возвышении сына.
Ангелус Борн улыбнулся и кивнул, прежде чем ответил:
– Люди наделены душой, как ты уже знаешь. Душа непознаваема для них, потому что она больше их самости, следовательно, они плохо разбираются в самих себе и предпочитают рассуждать о нас. Мы, демоны – тоже имеем некое хранилище того, что нельзя потрогать или рассмотреть, нельзя понять. Люди называют это «нечто» – средоточием огня. Ты можешь увидеть его, если поранишься или заплачешь. Впрочем, легче всего тебе будет лизнуть собственную ладонь.
В углу пещеры вспыхнул флюид сухого воздуха, на миг осветив овальный каменный зал с двумя базальтовыми тронами, внушительные гранитные жернова и аккуратные стопки деревянных и каменных пластин у трона отца, а также светлые плоские камни, расставленные вдоль стен.
– А мы – как называем? – полюбопытствовал юноша, разглядывая ладонь, которую, разумеется, поспешил лизнуть.
Розоватая опалесцирующая влага сейчас с шипением испарялась с его кожи.
Юный демон был ярко и необычайно, но несколько болезненно красив даже для инкуба, вся суть которых источать в мир прелесть. Юноша имел удивительно светлую кожу и чистейший алый блеск зрачков. Однако он был ещё слишком наивен и совершенно не владел чарами своего обаяния – для этого следовало разменять хотя бы первое столетие.
Ангелус Борн вздохнул и не ответил. Он прошёлся по тщательно отполированному каменному полу, посмотрел, как стекает со сталактитов чёрная жирная субстанция, называемая сущими «кровь земли». Она легко воспламенялась и даже порождала неожиданные вспышки огня. Вот бы разобраться, от чего?
Да, он преступил сегодня все мыслимые запреты. Он сумел окунуться в холод людского мира! И явственно ощущал – именно такой мир был ему интересен, открывал новые перспективы, а, главное, манил свободой.