Магистр ордена Святого Грааля
Шрифт:
Тут выход один — запечатать этому рыцарю рот теми или иными мерами. Вот на такой случай «тонкие эполеты» вполне пригодны.
Итак, вскорости жду Вас. И заклинаю соблюдать всю мыслимую предосторожность.
Друг мой Матюшкин!
Знаю,
Держись, ибо скоро это все лопнет!
— —
…В дуэли с мальтийцем Филановский потерпел конфузию — был ранен в локоть, после чего руку пришлось отнять.
Будем принимать новые меры.
— —
…Историки сказывают, что перед убиением молодого Нерона и сменой его стариком Гальбой в Риме было знамение: скульптурная голова императора вдруг поседела.
А у меня, друг мой, в конюшне совершилось обратное: старый седой мерин вдруг начал рыжеть.
Уж предоставляю тебе судить самому, к чему могло явиться сие знамение.
— —
Любезная Елизавета Кирилловна!
…снова и снова вспоминая о встрече нашей, которую не могу позабыть.
Спешу сообщить, что ныне я уже не капрал, не прапорщик даже, а подпоручик! Вышло даже с перескоком через чин! И все только лишь благодаря верной шпаге моей!
…а как я теперь лейб-гвардии подпоручик, то путь мой в Ваш дом, надеюсь, не заказан теперь, как он был заказан для капрала. И слова их сиятельства, батюшки Вашего касательно моего худородства не столь уж основательны, ибо ныне я, сколь изволите видеть, в случае, обратил на себя внимание самого Государя.
Государь же наш, я слыхал, сказывать изволил, что в Империи нашей все чины и титулы пустяк против Его Высочайшего Внимания.
Да и то сказать, худородство мое не большее чем у графов Орловых, кои получили свое графство тогда же, когда и прадед мой — при государе Петре Великом.
… оттого, Елизавета Кирилловна, испросите, умоляю, отцовского соизволения посетить Ваш дом с самыми наисерьезными…
— —
Ах, maman, простите мне легкомыслие мое! Имела глупость беседовать наедине с одним дураком капралом развлечения ради, а он что-то себе из этого вообразил.
Теперь он к тому же сделался подпоручиком, всячески преследует меня и уже трижды передавал мне записочки с просьбой посетить меня в нашем доме.
Умоляю,
Ваше Величество!
По моим наблюдениям, офицеры лейб-гвардии преданы Вам, как не были преданы никогда и никому ранее. Тем становится легче выявить немногочисленных паршивых овец в стаде.
Офицеру Матюшкину, полагаю, следует побыть под арестом три месяца против двух, назначенных ему ранее. Его другу Скоробееву — отмерить такой же срок.
Жду распоряжений Вашего Величества касательно князя Филановского, решившегося, вопреки Высочайшему указу, на дуэлянтство с мальтийским рыцарем, хотя оный Филановский и без того наказан, поскольку в дуэли уже потерял правую руку.
Что полагается князю Криштовскому за его двусмысленные намеки — судить лишь Вам.
Также сообщаю сведения, полученные устно от надворного советника Панасёнкова. В департаменте, возглавляемом тайным советником Южниковым, среди чиновников ходят непозволительные стишки. Осмелился дать распоряжение сам: чинов до XII класса включительно выпороть, прочих — под арест. Панасёнкова жаловать 30 рублями.
Ко всему сему смею заметить, что лишь высшее офицерство, «толстые эполеты», преданы Вашему Величеству всецело, и среди оных нет и не может быть ни единой паршивой овцы. В них главная опора трона Вашего. Ввиду чего предлагаю вернуть нескольких опальных генералов в С.-Петербург. Список представляю.
Смеха ради прилагаю письмо подпоручика Двоехорова к дочке графа Кирилла Курбатова, а также ее взгляд на сей предмет.
Адмирал Чичагов, сидевший перед тем в крепости за якобинство, был мною оттуда выпущен и призван во дворец.
Хорошенько, как я это умею, отчитав старика, я ему сказал: «Ежели вы якобинец, так представьте себе, что у меня на голове тоже красная шапка, что я главный начальник надо всеми якобинцами, и извольте слушаться меня».
— —
Прелестный анекдот, слышанный мною от Палена.
Будто бы Людовик XIV увидел перед своим дворцом надпись, выполненную мочой на песке: «Луи — рогоносец». Монарх повелел своему министру тайных дел выявить наглеца.