Макамы
Шрифт:
— Продолжай, не тяни, мысль свою поясни.
Он сказал:
— Поистине, ал-Джахиз одной ногой вперед бежит, а другой — на месте стоит. Пусть каждый из вас поймет: красноречивым считается тот, чья поэзия прозу не затмевает, а проза поэзию не унижает. Вы встречали у ал-Джахиза блестящие стихи?
Мы ответили:
— Нет.
Он сказал:
— Обратите внимание на его речи: глубокие мысли простыми словами он излагает, к иносказаниям не прибегает. Он не любит запутанных выражений, смысла неясных отражений. Попадались ли вам у него реченья туманные, слова неестественные и странные?
Мы ответили:
— Нет.
Тогда он обратился ко мне:
— А хочешь услышать речь — облегчение твоих плеч и раскрытие тайн твоей руки, даже если они велики?
Я ответил:
— Да, клянусь Богом.
Он сказал:
— В знак благодарности раскрой ладонь и щедрости разожги
Я отдал ему свой плащ, и он сказал:
Клянусь тем, кто сбросил с плеч свой плащ, чтоб одеть меня, — Тот плащ начинен сполна величьем и славою. Скажу: проиграл он плащ своим добродетелям — Не в мейсир [58] , не в нарды, нет, не в игры лукавые. Еще раз подумай о бедняге, которого Судьба напоить готова горькой отравою. Друзья твои явятся, как солнышко яркое, А если в ночи — укажут сторону правую, И щедрости смочат глотку даром нескаредным, И денег поток прольют расплавленной лавою.58
Мейсир — старинная арабская азартная игра типа лотереи.
Г оворит Иса ибн Хишам:
Стихи его слушателей привлекли, дары к нему так и потекли. Мы с ним почувствовали друг к другу симпатию, и я спросил:
— Где же место восхода этой луны?
И он ответил:
Ах, дом мой — Александрия, Но я все время кочую, И если я днем в Хиджазе, То в Неджде я заночую [59] .59
Xиджаз — область Аравийского полуострова, тянущаяся вдоль Красного моря; Неджд — плоскогорье на восток от Хиджаза.
СЛЕПЦОВСКАЯ МАКАМА
(шестнадцатая)
Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:
Ездил я по городам Ахваза, стараясь побольше улавливать слов красивых и пополнять запас выражений красноречивых. В каком-то городе на одной из площадей я увидел толпу людей, собравшихся вокруг некоего человека. Они к чему-то прислушивались; я подошел и увидел, что этот человек ударяет палкой о землю, и из мерных ударов получается музыка. Мне захотелось эту мелодию уловить, а быть может, и редкостных слов раздобыть, и я врезался в толпу — одного оттолкнул, другого отпихнул, добрался наконец до музыканта и вижу: коротышка, толстяк, на жука похожий, совсем слепой, в грубой одежде шерстяной, вертится, как шальной. Бурнус на нем длинный, с чужого плеча, а палка увешана колокольчиками, и когда он ею о землю стучит — мелодия нежная звучит. Сам же он в такт стихи распевает, грудь свою надрывает:
Согнулась от долгов спина, И денег требует жена. Ушло богатство, пуст котел, И ночь в пустыне холодна. Найдется ли достойный муж, Чья помощь бедняку нужна? Терпенье кончилось мое, И всем беда моя видна. Где золото, где серебро? Нужда все выгребла до дна. ЮчусьГ оворит Иса ибн Хишам:
Клянусь Богом, сердце мое смягчилось и глаза мои утонули в слезах. Я дал ему золотую монету — динар, который был у меня в кошельке. И он тут же сказал:
Красавец, словно солнцем осиянный, И тонкий он, и круглый, и чеканный! Ты скажешь: сок его вот-вот закаплет, Он — плод высоких помыслов желанный Души, в которой поселилась щедрость, Распоряжаясь ею постоянно. О славный муж! В сравнении с тобою Ничтожен дождь похвал благоуханный, Но Божья милость снизойдет нежданно.Пусть щедро Бог того наградит, кто красавца одинокого подкрепит — с братом соединит.
Люди дали ему кто сколько мог, и он ушел от них, а я последовал за ним, уверенный, что он только притворяется слепым — уж слишком быстро он распознал динар, который я ему дал. Когда мы остались одни, я схватил его за руку и сказал:
— Тайну свою мне открой, а не то выдам тебя с головой.
Он тут же раскрыл глаза — здоровые, как пара крепких миндальных зернышек, а я сдернул покрывало с его лица — и вот, клянусь Богом, это был наш шейх Абу-л-Фатх Александриец! Я воскликнул:
— Ты Абу-л-Фатх?
Он ответил:
Нет, Абу Хамелеон я, Все время я цвет меняю. Я нищий и о доходах Высоких не помышляю. Судьбу толкай осторожно — Ослица она тупая. Разумный совет отвергни, Ведь разум — глупость большая!
БУХАРСКАЯ МАКАМА
(семнадцатая)
Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:
Однажды в Бухаре я пришел в соборную мечеть вместе с друзьями — мы были словно звезды Плеяд, нанизанные на одну нить. Когда мечеть наполнилась народом, к нам подошел какой-то человек, одетый в рубище, пустой котомкой он плечи свои прикрыл, мальчишку голого за собою тащил. По виду он бедами был изможден, холодом удручен; от стужи и дрожи не имел он защиты, кроме собственной кожи. Остановившись перед нами, он сказал:
— Пусть на этого мальчика взглянет тот, кто блага от Бога ждет! Пусть его нищету пожалеет, кто за своих детей болеет. О вы, счастливой долей согретые, в золотые платья одетые! Владельцы роскошных домов и высоких дворцов! Может судьба против вас обернуться, да и наследники всегда найдутся. Спешите творить добро, пока вы в силах, пока судьба вас горем не поразила! Богом клянусь, бывало, угощались и мы на пирах, гарцевали на лучших скакунах, расхаживали в парче и в шелках, по цветущим садам гуляли, на подушках вечером возлежали. Но коварный рок пошел против нас войной и свои щит повернул к нам наружною стороной. Взамен скакунов появились клячи у нас колченогие, взамен шелков — лохмотья убогие. И так продолжалось, пока я не дошел до того состояния и того одеяния, какое вы видите. Мы сосём иссохшую грудь судьбы и едем верхом на черной спине нужды, протягиваем руки должника — как противна заимодавцу эта рука! Найдется ли человек благородный, кто рассеет потемки этих несчастий и зазубрит клинок этих злобных напастей?