Макамы
Шрифт:
— Знай, сынок, в жизни тот умерен, кто с вечера в завтрашнем дне уверен. Купец не пойдет просить подаяния, как в люди ремесленного звания. А тому, кто в одежду нужды одет, никакой не нужен запрет. Пусть ты истины этой не знал — но зачем же ты отцу возражал?
Неужели разумно всю жизнь голодать Лишь затем, чтоб хвалу за терпенье снискать? Погляди ты на мир и пустыню сравни С зеленеющим садом — они не сродни! Сторонись, как чумы, наставлений глупцов: От глупцов, как от палки сухой, нет плодов. Из жилища беги, где ты жаждущим был, В край, где ливень обильный твой жар утолил. Ты ладони под струи дождя подставляй: Увлажнятся они — за удачу считай. А сухими останутся — вспомни тотчас: Хидр и Муса [256]256
Хидр и Муса — пророки Илья и Моисей. Здесь намек на 18-ю суру Корана (ст. 76), в которой рассказывается о том, как Хидр и Муса пришли в какую-то деревню и попросили поесть, но жители деревни им отказали.
Продолжал рассказчик:
— Выслушал кади слова отца и увидел, что у юнца явно расходятся слово и дело. Злоба его закипела, взором строгим на юнца он глядит и говорит:
— То тамимит он, то он кайсит [257] . Отвратителен тот, кто сам себе возражает, словно гуль [258] , обличье свое изменяет!
Сказал тут юнец:
— Клянусь я тем, кто судьей тебя сделал на благо всем, тем клянусь, кто велик и могуч, кто дал тебе в руки к истине ключ, заржавел мой ум от огорчения и память пропала от удручения. Но нет ведь дверей, что настежь раскрыты, где нищий найдет подаяние сытное, не увидишь дома, где рады гостю, где ему подают не по крошке — горстью…
257
Кайситы — люди из племени кайс. В отличие от тамимитов они славились дурными нравами.
258
Гуль — оборотень.
Судья возразил:
— Однако бывает, что стрела шальная в цель попадает. Не в каждом облаке молния зря блистает — иное на них и дождь проливает. Правильно молнии различай, а чего не знаешь — не утверждай!
Старец увидел, что огульное обвинение у кади вызвало раздражение, и решил, что слова его подтвердятся делами — обернутся щедротами и дарами.
И старец взбросил новую сеть, чтобы рыбку поймать и зажарить успеть. Он продекламировал:
Не зря объявлено молвой, Что тверже Радвы [259] разум твой. По глупости сказал юнец, Что щедрости настал конец, — Не знал он, что твои дары, Как манна божия, щедры. Еще раз это докажи, Чтоб он своей стыдился лжи. О кади, я хвалу воздам Твоим делам, твоим дарам.259
Радва — пологая гора в священном городе Медине.
Продолжал рассказчик:
— Понравились кади слова старика — и полилась подаяний река. Потом он взгляд к юнцу обратил — копьем укоризны его пронзил и спросил:
— Ты понял теперь, сколь порочны твои суждения и лживы твои измышления? Прежде чем деку для лютни тесать, прочность дерева следует испытать. Не кори своего отца и не спеши людей порицать. А впредь проявишь непослушание — заслужишь строгое наказание!
Тут, как видно, юноше стало стыдно. Подошел он к отцу, оказал почтение и покинул собрание без промедления. За ним и старец двинулся следом, такие стихи говоря при этом:
Коль будут вас беды безжалостно гнуть, К саадскому кади направьте свой путь, Чья щедрость и предков могла б посрамить, А праведность будет потомков дивить!Продолжал рассказчик:
— Мне показалось, что старика я узнал, но тут же сомневаться стал и решил пойти за ним по пятам, далеко ли, близко ли — я не знал еще сам; быть может, раскрою его секреты и узнаю, каким огнем речи его согреты. Бросил я все свои дела — за старцем дорога меня увела. Он быстро шагает, а я за ним, желанием неотступным гоним. Наконец я догнал его, наши взоры скрестились — вмиг охотник и дичь в друзей обратились. Старик мне радостно руку жал и даже при этом совсем не дрожал! Он сказал:
— Друзьями нужно дорожить, кто друга обманет — тому не жить!
И я убедился, что рядом со мной — серуджиец, никто иной. Бросился я его обнимать, о хорошем, плохом поспешил разузнать. Но старик отвечать не пожелал и на сына лишь показал:
— Меня рассказывать не проси, обо всем у него расспроси.
А юнец рассмеялся мне в лицо и следом пошел за отцом.
Это были знакомцы мои, спору нет, но где теперь отыскать их след!
Перевод В. Борисова
Мервская макама
(тридцать восьмая)
Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:
— С
260
…чернила стал извергать мой калам… — т. е. когда я научился писать; другое объяснение: когда я достиг половой зрелости.
261
Адаб. — В средние века на мусульманском Востоке понятие «адаб» включало совокупность знаний, норм поведения и правил вежливости, которые считались необходимыми для каждого образованного человека; этим же словом обозначалась отрасль литературы — занимательное и поучительное чтение, чаще всего представленное антологиями коротких рассказов, стихов и изречений, из которых указанные выше знания и правила можно было извлечь.
262
Зекат. — См. примеч. 43 к макаме 5.
Однажды во время странствий решил я в Мерве [263] остановиться — свидание с Абу Зейдом мне предсказали птицы [264] . Искал я его на рынках и на майданах [265] , путешественников расспрашивал в ханах [266] , да никак не мог я напасть на след: кого ни спрашивал — нет как нет! Наконец отчаяние победило желание и надежду сменило разочарование.
Как-то раз посетил я мервского вали [267] — а он был из тех, в ком власть и богатство благородства не затмевали. И вдруг появился Абу Зейд, в рубище нищенское одетый, а на лице его — лишений приметы. Он приветствовал вали, как бедняк, что пред владыкой заискивает и его благосклонность снискивает. Затем он сказал:
263
Мерв — древний город в Хорасане (ныне — территория советской Туркмении; руины в 30 км от г. Мары).
264
…мне предсказали птицы. — Гадание по полету птиц было распространено еще в доисламскую эпоху. Человек, задумав что-либо, находил птичье гнездо и вспугивал сидящую там птицу. Если птица летела направо, это означало положительный ответ, налево — отрицательный.
265
Майдан — см. примеч. 161 к макаме 23.
266
Хан — см. примеч. 192 к макаме 29.
267
Вали — см. примеч. 70 к макаме 10.
— Да избавит Аллах тебя от порицания, да исполнит твои желания! Знай: на кого дела возлагаются, к тому упования устремляются, а кто заслужил превозношения, к тому возносят прощения. Счастлив тот, кто, видя судьбы благосклонность, питает к благодеяниям склонность, отчисляя зекат с обильных благ в пользу того, кто сир и наг. И блажен, кто возлагает на себя ублажение всех, достойных его уважения. Ты гордость времени, города ты опора, к тебе с надеждой обращаются взоры, и к дверям твоим тянутся караваны, привлеченные щедростью благоуханной. Просьба любая в доме твоем оседает, и к людям покой с ладоней твоих стекает; Аллаха великая милость тебя осеняет и твои закрома наполняет.
Посмотри на меня, несчастного старика: участь моя горька. Было время — ветви мои зеленели и плоды на них обильные зрели, а когда запылала моя голова сединой [268] — встали беды у меня за спиной. Пришел я к тебе из страны далекой, сраженный нуждою жестокой, мечтая, что меня напитает море твое полноводное и возвысит покровительство твое благородное.
Надежда просителя согревает и дарителю помогает. Пусть подскажет тебе божий страх обойтись со мною, как с тобой обошелся Аллах, дать мне то, что я заслужил по праву и тем приумножить твоей добродетели славу. Не отворачивай свой светлый лик от бедняка, что в собранье твое проник, и пусть ладонь твоя не сжимается для того, кто с мольбой к тебе обращается и поддержки просить решается.
268
…запылала голова сединой… — Цитата из Корана (сура 19, ст. 3).