Макамы
Шрифт:
Потом добавил:
— Я пред тобой оправдался. О, если б и ты со мною остался!
Однако я поспешил отказаться, и с Абу Зейдом мне пришлось расстаться. Мы попросили друг у друга прощенья за невольные прегрешенья и перед разлукой, как братья, заключили друг друга в объятья. Всем потребным он снабдил нас в дорогу, но в сердце моем посеял печаль в тревогу. И когда пришла нам пора проститься, я подумал: пусть бы лучше погибли и младенец и роженица!
Перевод В. Кирпиченко
Тебризская макама
(сороковая)
Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:
— Помню, когда-то жил я в Тебризе [278] весело и богато. Но недолго длились счастливые дни — днями трудными сменились они. Ветер злосчастий всех раскидал, друзей, покровителей я растерял и решился с Тебризом проститься, в странствия вновь пуститься. Стал я что нужно в путь запасать да попутчиков верных искать. Как вдруг Абу Зейд идет мне прямо навстречу, рваный плащ накинув на плечи, а вокруг него — женщины огромной толпой, словно стадо верблюдиц, спешащих на водопой.
278
Тебриз —
Друга стал я расспрашивать, что случилось, уж не беда ли с ним приключилась, давно ль он в Тебризе, куда идет и почему за собой такую ораву ведет. На одну из спутниц, идущую рядом, с красивым лицом и со злобным взглядом, Абу Зейд указал и сказал:
— Я взял ее в жены, чтобы грязь холостяцкую она с меня смыла, чтобы нежною лаской жизнь мою усладила. Но взвалил я на плечи непосильную ношу — весь в поту, задыхаюсь, вот-вот ее сброшу. Нрава злее, чем у нее, в целом мире не сыщешь, коварнее женщины не отыщешь. Супружеских прав моих она признавать не желает, а чтобы алчность ее утолить, доходов моих не хватает. Я устал от нее, как от тяжкой работы, вместо покоя она принесла мне одни заботы. Мы теперь к городскому кади [279] идем, у него-то уж мы справедливость найдем: пусть он или помирит нас, или даст нам развод тотчас.
279
Кади — см. примеч. 59 к макаме 8.
Продолжал аль-Харис ибн Хаммам:
— Тут любопытство мое разгорелось: кто из них верх возьмет, мне узнать захотелось. На сборы махнул я рукой и пошел за супругами, хоть и прок в этом был небольшой. Вот мы явились к тебризскому кади в дом, а этого кади молва называла великим скупцом — из тех, кто никогда не решится даже добычей своей зубочистки с тобой поделиться. Абу Зейд колена перед судьей преклонил и во всеуслышание возгласил:
— Да будет милостив к нашему кади Аллах и да пошлет ему щедрот своих в успеха в делах! Знай, что эта верблюдица не хочет узды признавать, упрямится, в сторону норовит убежать. Я же покорней ей, чем пальцы рук, и в обхожденье — самый сердечный супруг.
Кади сказал:
— Негодница! Мужу непослушание требует строгого наказания! Если ты его прогневила, то побои жестокие заслужила!
Женщина ответила:
— Пусть судья досточтимый знает, что муж мой целые дни на задворках где-то гуляет, меня в одиночестве оставляет и меня же потом обвиняет!
Обратив к Абу Зейду суровый взор, кади воскликнул:
— Какой позор! Верна посеяв в пустыне, ты ждешь урожая или хочешь цыплят получить, на камни наседку сажая! Скорей уходи! Нет для тебя прощения! Ты вызываешь во мне отвращение!
Абу Зейд завопил:
— Свидетелем мне Аллах, эта женщина лживей, чем Саджах [280] !
Жена его в ответ закричала:
— Лживей, чем он, я еще никого не встречала! Клянусь дорогой к Мекканскому храму, он превосходит лживостью лжепророка Абу Сумаму [281] !
Гнев Абу Зейда ярким пламенем запылал; рассердись на жену, такую он речь сказал:
— Стыдись, распутница, вонючая лужа, отрава соседа, горе для мужа! Когда мы одни, ты меня терзаешь, а перед людьми во лжи обвиняешь. Вспомни, когда тебя к мужу ввели [282] — о, как люди меня обмануть могли! — обезьяны ты была безобразней, чумы заразней, зловоннее мертвечины, жестче старой овчины, риджля [283] глупее, сухой мочалки грубее, подстилки в хлеву грязнее, зимних ночей холоднее, голее кожуры граната и шире устья Тигра и Евфрата! Все грехи я твои прикрыл, в тайне твой позор сохранил!
280
Саджах — выступила как пророчица после смерти Мухаммеда (о нем см. примеч. 200 к макаме 29); сведений о ее личности и о содержании ее проповеди очень мало. Мусульмане объявили ее лжепророчицей.
281
Абу Сумама — Мусейлима, выступивший с проповедью единобожия еще при жизни Мухаммеда и подчинивший себе область Йемаму в Центральной Аравии. Мусульмане объявили его лжепророком и в 633 г. послали против него войско. Мусейлима и многие его сподвижники были перебиты.
282
…когда тебя к мужу ввели… — По мусульманскому обычаю, муж до свадьбы не видит невесту; во время свадебной церемонии лицо невесты скрыто густым покрывалом. Церемония заканчивается введением жены в комнату мужа. Здесь она снимает покрывало, и муж впервые видит ее лицо.
283
Глупее риджля — арабская поговорка. Риджль — растение из семейства портулаковых; считается «глупым», так как растет на берегах рек настолько близко к воде, что течение постоянно подмывает его корни и сносит с места.
Но даже если б с тобой поделилась Ширин [284] красотой, а Зебба [285] — власти своей полнотой, приданым бы поделилась Буран [286] , а троном — Балкис, чьим мужем был царь Сулейман [287] , будь ты, словно Зубейда [288] , богата, красноречива, как аль-Ханса, оплакивающая брата [289] , будь, как Рабиа [290] , благочестива, как мать корейшитов [291] , горделива, — все равно я тобою бы погнушался, седлом своим сделать бы тебя отказался, не пустил бы к тебе и своего жеребца — клянусь всемогуществом творца!
284
Ширин — жена персидского царя из династии Сасанидов Хосрова II Парвиза (590—628), упоминаемая во многих восточных хрониках. Она славилась своей красотой и преданностью мужу. К IX—X вв. о любви Хосрова и Ширин сложился большой цикл преданий; они использованы Фирдоуси («Шах-наме») и Низами («Хосров и Ширин»).
285
Зебба — Зенобия (III в.) — пальмирская царица; при ней и правившем до нее ее муже Узейне Пальмирское царство достигло наивысшего политического могущества.
286
Буран —
287
Балкис, чьим мужем был царь Сулейман… — Балкис (царица Савская) и царь Сулейман (Соломон) — библейские персонажи, легенды о которых известны в арабском фольклоре и нашли отражение в Коране (сура 27).
288
Зубейда (762—831) — жена аббасидского халифа Харуна ар-Рашида.
289
…Ханса, оплакивающая брата… — см. примеч. 92 к макаме 13.
290
Рабиа бинт Исмаил аль-Адавийя (ум. в 801 г.) — первая мусульманская женщина-подвижница.
291
Мать корейшитов — Хиндиф, или Лейла бинт Имран, жена одного из родоначальников североарабских племен — Ильяса ибн Мудара. Она очень гордилась своим потомством и впоследствии особо чтима была за то, что пророк Мухаммед, происходивший из североарабского племени корейш, был ее прямым потомком.
Тут женщина разозлилась, рукава засучила, к Абу Зейду в ярости подскочила:
— Ах ты, который Мадира [292] гнуснее, жалкой блохи грязнее, гиены трусливей, ворона злоречивей! Ты язык наточил, как острый нож, режешь честь мою — а сам-то хорош! Ты ослицы Абу Дуламы [293] сквернее, клопа-кровопийцы вреднее, обрезка ногтя невидней, порчи воздуха в собранье постыдней!
Даже если б у Хасана [294] проповедовать ты научился, если б аш-Шааби [295] ученостью с тобой поделился, если бы, как Джарир [296] , ты прославился сочиненьем сатир, если б в поэтике ты превзошел аль-Халиля [297] , если бы Абд аль-Хамида [298] затмил красотою стиля, если бы наподобие Кусса [299] овладел ты ораторским искусством, знал бы, как Абу Амр [300] , грамматику и правила чтения или, словно аль-Асмаи [301] , отдавал бы поэзии предпочтение, — то и тогда бы, клянусь Кораном, в моей мечети ты бы не стал имамом [302] . Нет, мечом в моих ножнах тебе не бывать, даже привратником у дверей моих не стоять! Клянусь Аллахом, не пригоден ты ни к чему, не можешь служить даже палкой, чтоб повесить суму!
292
Мадир — известен своей скупостью, вошедшей в пословицу. Скупость его доходила до того, что он, напоив своих верблюдов из водоема, нарочно загрязнял воду испражнениями, чтоб ею не мог пользоваться никто другой.
293
…ослицы Абу Дуламы сквернее… — Абу Дулама (ум. в 786 г.) — негр-вольноотпущенник племени асад, придворный панегирист и шут первых аббасидских халифов. Его ослица безобразного вида, брызгавшая на окружающих мочой, вошла в пословицу.
294
Хасан аль-Басри (642—728) — знаменитый мусульманский аскет-проповедник, прославившийся ясным умом и исключительным красноречием.
295
Аш-Шааби Амир ибн Абдаллах (642—723) — знаток Корана и мусульманского предания, советник халифов.
296
Джарир ибн Атыйя (ум. в 733 г.) — придворный поэт омейядских халифов, особенно прославившийся своими сатирами.
297
Аль-Халиль — Абу Абд ар-Рахман Халиль ибн Ахмед аль-Басри (712—778), один из первых арабских филологов; установил систему арабской метрики.
298
Абд аль-Хамид ибн Яхья аль-Катиб (ум. в 750 г.) — секретарь последнего омейядского халифа Мервана II. Славился как великолепный оратор, знаток риторики, основоположник эпистолярного жанра в арабской литературе.
299
Кусс ибн Саида (VI в.) — знаменитый оратор доисламской эпохи, чье красноречие вошло в пословицу.
300
Абу Амр ибн аль-Ала (ум. в 770 г.) — один из первых арабских филологов, знаток грамматики арабского языка и коранических разночтений.
301
Аль-Асмаи — см. примеч. 45 к макаме 5.
302
Имам — см. примеч. 201 к макаме 29.
Обоих выслушав, сказал им судья:
— Друг друга вы стоите, вижу я. Волчица и коршун — отличная пара! И ни к чему вам бесплодная свара. Оставь-ка, муж, свою злость поскорей, не ищи ты к дому окольных путей. А ты, жена, не бранись, поласковей мужа встречай да пошире дверь перед ним отворяй.
Сказала женщина:
— Клянусь Аллахом, лишь тогда я закрою рот на замок, когда он оденет меня с головы до ног. А чтобы покорность мою заслужить, должен он голод мой утолить.
Абу Зейд троекратно поклялся в том, что все его достоянье — рваный плащ, что на нем. Проницательным оком на супругов судья взглянул, острым умом кое-что смекнул, сурово нахмурясь, недовольство свое показал, потом сказал:
— Вам мало того, как видно, что перед судом вели вы себя бесстыдно, не стесняясь, друг друга бранили и, греха не боясь, друг на друга помои лили. Вы хотите еще меня провести, вокруг пальца надеетесь обвести. Но клянусь, мимо цели вы стрелы метали и напрасно за простака меня принимали. Повелитель верующих — да продлит его дни Аллах и да повергнет врагов его в прах — поставил меня споры тяжущихся судить, не долги их взаимные платить. Клянусь его милостью, даровавшей мне судейское звание, право суд вершить и налагать наказание, если вы не раскроете мне свои тайные козни и не признаетесь, в чем секрет вашей розни, то позор всенародный будет вам наказаньем, чтобы пример ваш постыдный всем послужил назиданьем.