Макароны по-флотски
Шрифт:
Но всё это были мелочи. Главное, здесь можно было спать. Семь часов в сутки! Без перерыва! На корабле, если ты ещё карась, об этом даже и не мечтается. Я растянулся под тёплой шинелью на пахнущих смолой не струганных досках и ощутил истинное блаженство. Не прошло и минуты, как я погрузился в сладкое забытьё. Оно лишь немного омрачилось тем, что в середине ночи, после нескольких неудачных попыток достучаться до конвойных, лёжа на боку на досках и чувствуя себя противно и виновато, я втихаря и порциями стравил под себя, на пол, переполненный мочевой пузырь.
Сигарета
Люди делятся на две половины:
(Марсель Ашар)
Ровно в шесть часов утра, с лязгом отодвинулась в сторону решетчатая дверь камеры и крик конвойного вывел меня из сладкого забытья:
– Подъём! Строиться с «вертолётами!»
Мы поспешили на плац для сдачи «вертолётов». Вся процедура на этот раз происходила куда более буднично, без «жжж-жжж» и прочей романтики. Мы просто свалили «вертолёты» в штабеля в специальной комнате.
Оказалось, что Полупидор решил апробировать новый метод перевоспитания.
– Бойцы, на дембель хотите? – с кривой ухмылкой спросил он, обведя взглядом понуро молчащий строй и скомандовал:
– Разбирай дембельские дипломаты!
Перст Полупидора указал в сторону штабеля бетонных плиток для мощения дорожек. Каждому полагалась две штуки. По одному бетонному «дипломату» в каждую руку.
– А теперь, сынки, побежали! По кругу! Резвее! Резвее! – захлопал в ладоши Полупидор.
Мы, пригибаясь под тяжестью ноши, стали нарезать круги по заснеженному плацу.
– А ты, читай, давай! – приказал Полупидор арестованному за пьянку молодому лейтенанту (офицеров содержали отдельно от рядовых заключенных). – Газету «Правда» от заглавной буквы «П» до тиража и типографии. Громко. Вслух. Чтобы все слышали. Пока до конца не прочитаешь, бег не останавливать! Поехали! Поехали! – и Полупидор ещё азартней захлопал в ладоши.
Лейтенант бегло, как мог, проглатывая слова, читал про очередной съезд Коммунистической партии, про закрома Родины, о вселении трудящихся в новые квартиры, а мы всё кружили и кружили по плацу, сжимая «дипломаты» отваливающимися от усталости руками.
– …главный редактор В. Г. Афанасьев, тираж десять и шесть десятых мэлэнэ экземпляров.» – скороговоркой закончил наконец читать лейтенант.
– Дипломаты в исходное! – скомандовал Полупидор. – Разобрать лопаты! Очистить плац от снега!
Запыхавшиеся, мы с облегчением бросились избавляться от «дипломатов» и стали разбирать деревянные лопаты.
– Бери больше, кидай дальше, а пока летит, отдыхай!
Работа была не сказать, что уж очень умственная, но она и не особенно напрягала, да и можно согреться на морозе. Только вот ныл начавший уже обрастать свежей корочкой ожог. Минут через двадцать мы очистили плац от ночного снега, а Полупидор, который по совести должен был на здоровом утреннем морозце следить за нашей работой, всё ещё грелся в тёплой дежурке. Наступил редкий момент, когда мы остались на плацу одни, без присмотра. Часовых чурок, ёжившихся на вышках, мы за людей не считали; впрочем, как мы поняли позднее, и они нас тоже. Но сейчас надо было ловить момент, и Лёха, мой сосед по камере, вместе с ещё одним морячком-карасём не преминули этим воспользоваться. Выудив из глубины потайных складок штанов неизвестно каким трудом и способом добытые папиросы, они шустро юркнули за угол, чтобы их не заметило мичманское око. Для этого им понадобилось переступить через ограничительную черту, проведенную по всему периметру плаца и проглядывающую сквозь остатки снега. Лёха закрылся от ветра, чиркнул спичкой, оба прикурили и с наслаждением затянулись сладким дымом запретного «Беломора».
– На, Санёк, тягни, – Лёха по-братски протянул мне раскуренную папироску.
Спичку найдут – сутки, сигарету – неделя… – промелькнуло у меня в голове Лёхино наставление. Я, не раздумывая, переступил черту и присоединившись к дружкам, тоже затянулся горьковатым дымом. И, еле-еле сдерживая подступивший к горлу кашель, протянул: «Кайф!»
– Назад! За черта! Стрилать буду! – как гром среди ясного неба, раздалось с ближайшей сторожевой вышки. Опешив от неожиданности, мы задрали головы.
– Ладно, братан, не бузи, дай покурить, – не веря в серьёзность ситуации, воззвал я к совести часового.
Раздался щелчок затвора. Чурбан на вышке старательно целил в меня из автомата.
– Стрилать буду!
Ситуация была нереальная, как в фильме про побег из немецкого концлагеря. Только сейчас это происходило наяву со мной и с моими друзьями. Мы оцепенели. Первым оценил всю серьезность намерений часового Лёха. Толчком в бок он вывел нас из оцепенения, мы с досадой побросали в снег недокуренные папиросы и рванули обратно за черту.
– Вот, блин, чурка, – оторопело процедил Лёха, оглядываясь на вышку.
Я даже поёжился от осознания того, чем всё это могло кончиться. Я ни минуты не сомневался в том, что это сторожевое дитя гор не замедлило бы подтвердить свои слова делом.
– Сука, – выругался Лёха. – Ведь пальнул бы. А что ему, по уставу можно, а троих завалит – ему ещё и почетную грамоту дадут.
– А чего с него взять, он же по-русски не рубит, он с гор, наверное, за солью спустился, а его в военкомат загребли, – поделился своими соображениями морячок-карась.
Мы понимающе закивали головами.
Свинарник
Опоздавшему поросенку – сиська у попки.
(Правда)
Арестанты сгрудились на заснеженном плацу во дворе кичи.
– Становись! – пронеслась команда.
Мы бросились строиться для развода на работы. Развод происходил до смешного похоже на знаменитые «Приключения Шурика». Разводящий мичман, тоже, видимо, знакомый с этим шедевром отечественного киноискусства, подражая артисту Басову, только более приблатненным голосом протянул: – Ну, граждане алкоголики, тунеядцы, дебоширы, кто хочет поработать? На сегодня наряды (он зачитал по бумажке): овощная база – 6 человек, прачечная – 4 человека, хлебозавод – 5 человек, свинарник – 7 человек…
После оглашения всего списка, годки, как положено по статусу, попали на хозяйственные объекты для привилегированных флотских сословий: на овощную базу и хлебозавод. А нас, карасей, определили на то, что осталось, в моем случае – на чистку свинарника. По этому поводу я не особо переживал. Не плохо, конечно, на овощной базе арбузы погрызть, но говно за свиньями чистить – тоже органика. Мне даже стало как-то любопытно, вроде как экскурсия в зоопарк.
Нас погрузили на машину и под конвоем одного рябого карася из дежурного караула повезли на свинарник. Задача, которую поставили перед нами по прибытии на место, была предельно проста: шлангом отмыть деревянные загоны от поросячьего «помёта».