Maktub. Ядовитый любовник

Мейер Лана

Черт, иногда я заигрываюсь в нашу негласную игру, совершенно забывая о том, что с вероятностью девяносто девять процентов сейчас нахожусь в обществе серийного убийцы.

— Уже ухожу, — равнодушным тоном отрезает Джейдан, и, приподнимая брови, добавляет: — Сегодня вечером работаю с еще одной новой натурщицей. Хочу попробовать на ней новую технику, — оглядывая меня самодовольным взглядом, поясняет Джейдан. Подавляю в себе тихое недовольное рычание обиженной пантеры. — Для вас, Ильдар, картина Рики будет особенной. Для меня такие коммерческие проекты, поставлены на «поток», обычное дело, — интонацией подчеркивает

слово «поток» Джейдан, доводя меня до обжигающей грудную клетку ярости.

Ах вот оно что. Я всего лишь песчинка в потоке песка, ускользающего сквозь его пальцы. Незаметный, ничем не выделяющийся «мазок» кистью. Я поняла намек, Джейдан Престон. Посмотрим, как изменит твое мировоззрение наша встреча в мастерской.

Ильдар правильно выразился, сравнив меня с цветком. Как бы банально это не звучало, но я ассоциирую себя с нераспустившейся дикой розой, с острыми, способными расцарапать до крови, шипами. И мне, как и любой розе, хотелось бы быть особенной, для того самого «принца», как из сказки Экзюпери. Мы, девушки, по своей природе банальны в данном вопросе. Теряем самообладание перед мужчинами, желая быть их единственными и неповторимыми музами, ищем того, кто сможет нас приручить, и выделить нас, среди миллионов таких же красивых цветов, вложить в него мысли, эмоции и ресурсы. Мы требуем большой отдачи, но взамен отдаем куда большее, даруя «садовнику» то, без чего он никогда не станет счастливым — ощущение собственной значимости, нужности и создаем атмосферу для вдохновения на свершения подвигов.

Да только Джейдан Престон — не «маленький принц» и в этом я убедилась… голыми руками.

— Всего доброго, — Джейдан удаляется с веранды настолько быстро, что я даже не успеваю полюбоваться обзором на его широкую спину, узкий таз, и задницу, которую я не прочь увидеть без слоя джинсовой ткани.

— Мне показалось или тебе самой не терпится начать позировать для этого художника? — Ильдар пренебрежительно кривит губы, разворачивая меня к себе, придерживает за руки, лаская большими пальцами выступающие венки на моем запястье. — Надеюсь, ты будешь благоразумной девочкой, Эрика?

— Иль, это была твоя инициатива, что за бред ты несешь? И благоразумной я никогда не была. Никто тебя за язык не тянул, когда только что заказывал у него мой портрет: ты был в курсе о том, что рисовать Престон будет с обнаженной натуры. Кстати, надеюсь, ты и правда не покажешь никому результат. Договорились? Пусть законченная работа будет только для твоих глаз, — томным голосом прошу Ильдара я, ощущая, как остро мужчина реагирует на мои слова, заводясь лишь от легкого намека на флирт в интонации.

— Я бы хотел увидеть тебя такой, какой ты будешь на картине, намного раньше этого бедного, неспособного подарить тебе все блага нашего мира, художника, — меня слегка передергивает, когда Ильдар касается моего плеча, немного сдвигая ткань платья в сторону. Прерывая его действие, я поправляю ее, возвращая в изначальную позицию.

— Ильдар, не начинай…

— Неужели ты ничего ко мне не испытываешь, Рика? — Ильдар мягко обхватывает мой затылок ладонями и аккуратно сталкивает нас лбами. Как это понимать? Попытка сблизиться снова, подобно той, что было в Париже или действия маньяка, начавшего вести новую

партию и борьбу за неуловимую, способную убегать по диагонали и вертикали «королеву»?

— Испытываю. Тепло. Защиту, которую ты мне давал, как и папа, все детство и подростковый возраст. Заботу, которой окутывал всегда. Не нарушай установленную магию и связь между нами, Ильдар. Я всегда буду очень признательна тебе за все, — искренне благодарю Видада, заглядывая в глубокие глаза, умоляющие мое внимание. И этим Джейдан отличается от многих мужчин. Он не выпрашивает, а берет без разрешения. — Но я ничем тебе не обязана. И никогда не просила меня оберегать, обо мне заботиться. Сейчас я не нуждаюсь в отношениях Ильдар, — четко объясняю свою позицию я, медленно пытаясь отстраниться.

— Но в отношениях со мной ты распустишься, подобно цветку… — вновь завлекает меня в свои сети Ильдар, охватывая талию, сцепляя пальцы вдоль моих позвонков.

— Предпочитаю быть нецветущим кактусом, — с толикой горечи надсмехаюсь я. — Или железной розой, не способной раскрыться. Мне не нужен мужчина, чтоб ощущать себя любимой, Иль. Мне достаточно того, что я сама люблю себя.

— Ну а как же близость, Рика? Секс… я мог бы многому тебя научить. Мой опыт и твоя юность, ненасытность могли бы привести нас к незабываемым ощущениям, — продолжает агитацию Ильдар, пробуждая во мне поток новых подозрений в его сторону.

— Секс? — фыркаю я, сомневаясь в том, что ему есть чему меня учить. Нет, это не к тому, что я очень опытна, это не так, и я уже об этом говорила: просто я всегда все делала интуитивно, или спрашивала, разговаривала со своими немногочисленными мужчинами, чтобы использовать их желания и слабости против них. — Сексом с мужчиной я захочу заняться из-за голода по эмоциональной близости, но никак не с целью физической разрядки. А пока эмоциональной ни к кому и не возникает, — виртуозно вру я, думая о Престоне и о том, какие чувства он во мне пробуждает, а не тупое желание сбросить сексуальное напряжение.

— Кстати, — резко перевожу тему я. — Ты обещал показать мне портрет! — огибая Ильдара, направляюсь в сторону голубой гостиной, возвращаясь в атмосферу китайской культуры и азиатских мотивов, преобладающих в декоре комнаты.

— Нет, Рика, — Ильдар с силой дергает меня за запястье, заставляя меня замереть на месте и смерить его цепкую хватку на моей коже возмущенным взглядом.

— Тебе есть что скрывать? Или в твоем секретном тайнике я не первая, кого ты хочешь скрыть от посторонних глаз? — устраиваю допрос с пристрастием я, пытаясь прочитать истинные мысли Ильдара.

— Я еще сам не видел картину. Потом, Рика. Приходи в гости, когда она будет украшать одну из стен гостевых спален, — согласитесь, приглашение очень даже тянет на «ядовитого любовника». Ильдар ведет себя более чем подозрительно.

— Я и передумать могу. Насчет своего портрета, — скрестив руки на груди, смерила его испепеляющим взглядом.

— Не злись, детка. Прошу тебя. Правда, позволь мне самому сначала насладиться картиной. У меня есть особый пунктик на этот счет. Я эстет, и хочу насладиться работой Престона в гордом одиночестве, — напускает туману Видад, заставляя мое сердце биться чаще, но не от возбуждения, а от страха и неприятия того факта, что он ведет себя так, словно ему есть что скрывать.