Мальчик для бритья
Шрифт:
Наверное, в виду этой нелепой причины о сделанном открытии Михеев сообщил сержанту не сразу, а по прошествии недели. Подвернулся, кстати, удобный случай: Ивашкину захотелось разбавить пресность будней «чем-нибудь остреньким», по его собственному выражению. Теоретическая сторона дела его интересовала ничуть не меньше:
– Вот ты скажи мне, солдат, - озаботился он после отбоя.
– Почему человек — это такая неугомонная тварь, которой всегда нужно больше того, что у неё есть?
– Рискну предположить, - начал Михеев, сочиняя по ходу ответ.
– Что причиной такого странного шаблона поведения являются
– Да ну!
– В том нет никаких сомнений. Ведь что такое ненасытность? Это всего лишь выработанный поколениями условный хватательный рефлекс. Вне всякого сомнения, он гипертрофирован до желания несуществующего, но корни его лежат именно в боязни того, что задуманного и осуществлённого может оказаться завтра недостаточно.
– Ты сводишь всё к материальной стороне вопроса?
– Вовсе нет. В первую очередь сказанное мной относится как раз-таки к сфере идей.
– Поясни.
Михеев прошёлся вдоль стройных рядов кроватей, облекая мысли в форму.
– Мне трудно выбрать, - признался он.
– Что на самом деле страшнее: оказаться у пустого корыта или потерять интерес к происходящему вокруг. А тебе?
Ивашкин перевернулся на спину и сложил руки на подушке за головой.
– Хрен его знает. Нужно попробовать. Так как там насчёт темы на вечер?
Собственно, здесь Михеев и раскололся.
Они пролезли в дыру по очереди: Михеев, на правах бывалого — первым.
– Ни зги не видно, - сообщил Ивашкин, нарушая звуковую девственность пространства.
– Да, - подтвердил Михеев.
– В этом ЕГО отличие от нашего мира.
– А что здесь можно делать?
– Слушать. Трогать. Наслаждаться.
Ивашкин сердито засопел.
– Ты фонарь взять, случайно, не догадался?
– Без толку. Здесь свет полностью поглощается. Сам проверял.
– Ну-ну.
Ивашкин зашелестел в темноте одеждой.
– Я поссу, - пояснил он.
– Кто не спрятался, будет виноват.
Когда журчание смолкло, Михеев взял старшего по званию за палец и потащил за собой — вдоль глыбы направо. Но на этот раз он не остановился, достигнув границы, а повернул за угол, осторожно ступая и ощупывая свободной рукой путь. Почему-то тогда это простое продолжение маршрута показалось ему неприемлемым, а сейчас, наоборот, он чувствовал в нём острую необходимость. До такой степени, что дрожали от нетерпения колени.
Они обошли предмет вокруг, наступив сапогами в лужу, дальновидно напущенную Ивашкиным.
– Так, - произнёс он тем самым голосом, после которого обычно следовало битьё.
– Или я начинаю получать удовольствие, или у кого-то будет болеть жопа.
Михеев отлично знал, что его друг слов на ветер не бросает. И хотя лишняя порция бамбулей не делала климата, а только определяла погоду на вечер, он выбрал вариант с развитием ситуации в надежде порки избежать. Отцепившись от партнёра, он бросился в сторону, рискуя напороться на что-то более увесистое, чем даже кулак Ивашкина. Что и произошло в следующее мгновенье.
Удар пришёлся в район левого подглазья, гарантируя фингал и комбатовские придирки. Но отступать было поздно. Михеев успел за время короткого контакта определить, что новый предмет не столь могуч и устойчив, как первый. Он навалился на него плечом и тот, радостно ухнув, долбанулся об землю. По косвенным признакам, форму он имел цилиндрическую, и выполнен был из металла.
Пыль, поднятая в результате падения неопознанного тела, заставила Ивашкина глухо выругаться и чихнуть шесть раз подряд. Михееву же повезло больше — на месте упавшего цилиндра он обнаружил под пальцами холодное стальное кольцо. Оно охотно отозвалось и потянулось, давая понять, что является ручкой какого-то люка, нахлобученного на бездну. Снизу повеяло мерзловатой сыростью.
– Иди сюда!
– позвал Михеев.
– Дорога свободна.
Дно у колодца всё-таки было. Причём, не такое уж и недостижимое. Метров пять-шесть. Это Михеев заключил из того простого факта, что Ивашкину удалось не только выжить после падения, но и обратиться к пустоте с тривиальнейшим вопросом:
– Где я?
Михеев хотел честно ответить, но что-то мешало ему. Сразу несколько траекторий обозначились впереди, и какая из них станет свершившимся фактом, зависело лишь от него.
– Всё идёт по плану, - наконец, определился он.
– Мы на глубине.
– На глубине чего?
– не понял Ивашкин, невольно втягиваясь в игру.
– Бесконечности.
– Тут, сука, холодно.
– Конечно. Это же самое дно.
Ивашкин застонал. Видимо, попытался встать.
– Рука, - сказал он.
– Сломал, кажись. А ты сам-то где?
– Рядом. Не бойся.
– Долбаный урод! Вытаскивай!
К этому моменту мысли Михеева потекли плавнее, позволив ему ощутить твёрдую почву под ногами.
– Здесь не принято повышать голос. Говори спокойно, иначе тебя накажут.
Поток матюков, последовавший за предупреждением, он хладнокровно пропустил мимо ушей.
– Ну, как знаешь.
Михеев ухватился за кольцо и водрузил люк на место. Голос Ивашкина, доносившийся из ямы, стал едва слышен, слова неразборчивы. Под руками угадывалась земля, истлевшая в мелкую пыль. Михеев сгрёб её в кучу. Так, чтобы она по возможности закрывала следы, ведущие к разгадке.
Он зачем-то пополз обратно по-пластунски, хотя мог просто пройти, не запачкав формы. Наверное, такой способ передвижения наиболее соответствовал торжественности момента, придавал происходящему дополнительную элегантность. Мимолётно он удивился тому, как легко теперь ориентируется в этом своём новом мире. Включились какие-то внутренние приборы навигации, которые раньше спали бессовестным сном. Значит, придёт время, когда раскроются и глаза.
Пыльный плац, избитый солнцем и сапогами, вызывал тошноту. Старшина, затеявший занятия по строевой подготовке — животную ненависть. Он сказал:
– Будете маршировать до ужина.
И теперь собирался исполнить обещание, невзирая на пекло, потрескавшиеся от жажды губы, полезность затеянного. Но дело, конечно же, не в пользе. Наказание невиновных — это метафизика мужского воспитания. Дезертир Ивашкин был вне зоны карательного доступа, нарушая святой баланс содеянного и возданного. Поэтому за него отдувались другие. По крайней мере, старшина сделал всё, от него зависящее, чтобы эта мысль добралась до коллективного мозга рекрутов.