Мальчик, который видел демонов

Джесс-Кук Кэролин

– И как ты пришел к этому выводу?

Я уже стоял, наставив на него палец. Руэн сел на скамью напротив.

– Мама сказала, что папа жив и находится в тюрьме Магиллигэн. Так что ты не освободил его из ада, Руэн. Вряд ли ты вообще кого-либо освобождал. Ты все выдумал. И я тебе больше ничего не должен.

Руэн очень строго посмотрел на меня. На мгновение я подумал, что он собирается изменить образ и превратиться в монстра, чтобы испугать меня. Но он лишь посмотрел в угол. Повернувшись, я увидел там другого демона. В таком же твидовом костюме, как у

Руэна, но новом, и выглядел демон молодым и застенчивым. Казалось, он что-то записывал в блокнот.

– Кто это? – спросил я.

Демон поднялся, чтобы представиться, но Руэн взмахом руки оставил его.

– Это Блейз, – небрежно бросил он. – Стажер. Не обращай на него внимания.

Я поднял полотенце и собрался уходить.

– Твоя мать солгала, Алекс, – вдруг произнес Руэн.

Я сжал кулаки, скрипнул зубами и медленно развернулся.

– Что?

– Твоя мать солгала.

– Да кто ты такой…

Он поднял руку.

– Пожалуйста.

Меня трясло от злости, и губы так напряглись, что я не мог ими шевельнуть. Руэн указал на скамью, предлагая мне сесть.

– У тебя десять секунд на объяснения. – Садиться я не стал.

– Человек, которого я спас, твой настоящий отец. Мужчина, который сидит в тюрьме Магиллигэн, – нет. Никто не знает, кто твой отец, даже твоя бабушка.

Внезапно я вспомнил, как мама однажды сказала о бабушке: «Она не настоящая твоя бабушка». Воспоминание ударило, как обухом по голове. Мне пришлось сморгнуть слезы.

– С какой стати маме лгать насчет того, кто мой отец? – крикнул я. – Как ты посмел называть мою маму лгу?..

– Я не называл, – оборвал Руэн. – Я лишь сказал, что она солгала. Твоя мать солгала, чтобы поберечь тебя. Она любит тебя и понимает, сколько боли принесет тебе подобное откровение. Я тебе это говорю только потому, что ты меня заставил.

Я посмотрел на другого демона: тот все старательно записывал.

Теперь я уже не мог сдержать слез, не мог замедлить бег сердца. Пот катился по лицу, выступал в подмышках, капал с пальцев. Рыдание вырвалось у меня из груди, потом хлынули горячие слезы.

Наконец Руэн подошел ко мне. Я закрывал лицо руками. Он похлопал меня по плечу.

– Все нормально. Ты не должен был знать. – И добавил: – Так что давай помиримся.

Глава 24

Газеты

Аня

Я просыпаюсь с криком. Взгляд, брошенный на часы, которые стоят на столике у кровати, вызывает замешательство. Но быстрый подсчет доказывает, что я проспала пятнадцать часов. Такое трудно даже представить.

Я сажусь и выглядываю в окно. Яркий солнечный свет заливает маленький сквер рядом с моим домом, автомобили мчатся по шоссе, ведущему в Дублин, маленькие и яркие, как леденцы. Река Лаган похожа на серебристую ленту, город раскинулся в отдалении, с мостами и кораблями, зелеными – цвета мяты – крышами старых домов и сверкающими небоскребами.

В такое утро Белфаст напоминает мне старую сказку о двух сестрах-близнецах, разлученных сразу после рождения. После долгих лет они встретились вновь, одна изможденная и сгорбленная от тяжелой работы, с землистым, осунувшимся лицом и запавшими пустыми глазами. Вторая, где бы ни появлялась, вызывала восхищенные взгляды, статная и стройная, с ослепительной улыбкой. Сестра-красотка показала сестре-карге, как та могла бы выглядеть, и она впервые в жизни стала красавицей. Вот и Белфаст зачастую та самая сестра-карга, но выпадают дни, когда в нем можно увидеть сестру-красотку.

Воспоминания о событиях прошедшего дня обрушились на меня холодным душем. Обморок на полу. Поппи. Мужчина в репетиционном классе.

Пропавший лист с нотами.

Я бросаю кусочки яблока, киви и ананаса в мой новый блендер и пью получившийся коктейль, просматривая список пропущенных звонков. Вижу все тот же незнакомый номер. Нажимаю на клавишу вызова. После пяти гудков кто-то отвечает.

– Аня. Привет. Это Карен. Карен Холланд.

– Извините, Карен, – говорю я. Голос осип от столь долгого пребывания в кровати. – Я пока еще ничего не выяснила. Алекс в Макнайс-Хаусе и…

– Я кое-что нашла, – сообщает она. – Думаю, это важно. У вас есть время поговорить?

Я смотрю на часы.

– Через двадцать минут у меня совещание. Давайте встретимся во второй половине дня?

– Хорошо.

Воспоминания о событиях прошедшего дня продолжают выливаться на меня холодным дождем, удивительные и вызывающие нервную дрожь.

Даже после пятнадцати часов сна, даже после того, как кофеин заплескался в моей крови и я наконец-то могу сосредоточиться на чем-то конкретном, я знаю, что видела Поппи, ощущала прикосновения ее рук к своему лицу, слышала ее голос, вдыхала запах ее волос, слышала ее дыхание. Но я не имею ни малейшего понятия, как все это объяснить. Не понимаю я и встречи со стариком. Его древнее лицо, словно высеченное из камня, и жуткие пустые глаза. Он по-прежнему стоит перед моим мысленным взором.

Я рассказала Мелинде о визите старика в репетиционный класс вскоре после того, как ко мне вернулось сознание. Она проверила регистрационную книгу при входе в музыкальную школу, потом записи видеокамер наблюдения, даже переговорила с охранниками. Не смогла найти никаких его следов, и мы обратились в полицию.

– Руэн? – спросила патрульная, приехавшая по вызову.

Мы сидели в кабинете Мелинды. Я добивала вторую кружку кофе. На лице патрульной читался скептицизм.

– Так он себя назвал.

– Сколько ему лет?

– От семидесяти пяти до восьмидесяти, – ответила я.

– У него был нож?

Я вздохнула. Уже тогда все выглядело нелепо. Я не упомянула ни содержания нашего разговора, ни своих ощущений. Думала о захваченных заложниках, которые обнаруживали, что угрожали им совсем не оружием, а приставленным к шее маркером для электронной доски.

Мелинда попросила разрешения переговорить со мной, и патрульная отошла в сторону.

– Этот человек назвал свое имя? – спросила Мелинда.