Мальчишки-ежики
Шрифт:
Удача вознесла Ромку. Слыша отовсюду похвалы, он решил, что стал уже опытным литератором.
Риск
По вечерам Ромка зажигал семилинейную лампу и писал до глубокой ночи. В школу приходил невыспавшимся, с опухшими и красными глазами и почти ничего не слышал из того, что вдалбливали в головы его одноклассникам. Когда кто-нибудь из учителей называл его фамилию, он вскакивал и растерянно хлопал глазами, не зная, что ответить.
— Громачев, ты никак на уроках спишь? — строго спросил физик.
— Я сегодня не выспался, — честно признался Ромка. — Спросите в следующий раз.
— Следующего раза не будет, — предупредил учитель. — По этому разделу у тебя круглый ноль.
— Ты хоть немножко учи, — посоветовала Алла Стебниц. — Тебя же выгонят из школы.
— Да, могут выгнать, но я иду на риск, — ответил Ромка, и в глазах его светилась решимость. — Вас мне все равно не догнать. Но когда меня напечатают, то учителям станет, стыдно, что они ставили мне двойки и «баранки».
Алла, хоть и сомневалась в будущем успехе, все же спрашивала:
— Может, тебе помочь? Давай черновики, я буду переписывать.
— Не надо, а то сама отстанешь. Я один буду пробиваться. Ты читала «Мартина Идена» Джека Лондона?
— Нет.
— Прочти. Там такой же парень, как я, только немного старше.
За несколько недель, словно одержимый, Ромка написал семь небольших рассказов и более двадцати стихотворений. По мере готовности он переписывал свои произведения начисто, запаковывал и отсылал в редакции журналов и, как Мартин Иден, ждал банковского чека и авторского номера журнала.
Время шло, а ему никто не отвечал. Не надеясь на честность и внимание издателей, Ромка по вечерам заходил в читальню клуба железнодорожников и с волнением перелистывал поступившие журналы.
Однажды Матреша показала ему большой конверт со штампом журнала «Красная деревня». У Ромки захватило дух. С бьющимся сердцем он надорвал конверт и… вытащил листки с собственными стихами. К ним была приколота записка:
«Уважаемый товарищ Громачев!
Ваши стихи к печати не пригодны. Они не оригинальны. Кроме того — слабы рифмы, не соблюден размер, неясен замысел. Если хотите сочинять, то больше читайте современных поэтов, повышайте свою культуру, расширяйте кругозор. Если будете посылать новые стихи, — сообщите, где вы работаете».
Ромку принимали за взрослого неуча. Внизу стояла неразборчивая подпись литературного консультанта. Видно, это его рука испачкала зелеными и красными чернилами рукопись, жирно подчеркивая неудачные рифмы, исправляя орфографические ошибки.
Ромку, ожидавшего успеха, сначала ошеломило неприятное письмо. Ему было стыдно и горько. «Что я скажу Алле Стебниц? — подумал он и тут же решил: — Не покажу. Может, в других редакциях напечатают. Так было и с Мартином Иденом».
Он не сдался, не пал духом. Вечером опять зажег лампу и принялся сочинять. И некому было его остановить. Неграмотная Матреша, полагая, что Ромка усердно готовит уроки, ставила на стол горшок с молоком и совала краюху хлеба, намазанную маслом.
Ромка жевал хлеб, запивал молоком и сочинял почти до рассвета.
Следующая неделя принесла новые огорчения: вернулись стихи и рассказы из четырех журналов. Словно сговорившись, все твердили одно и то же: написал о том, о чем уже давно написано, слишком мал запас слов, он повторяется, пишет не очень грамотно.
«Учитесь, учитесь, учитесь!» — советовали литературные консультанты.
«Что же теперь делать? Как быть?» — всерьез задумался Ромка. Надо решать: следует ли писать, не глядя ни на что, или прекратить и усесться за учебники? Он смог бы догнать класс, если бы вот так же по ночам сидел за грамматикой, физикой, алгеброй и геометрией. Но на него учителя уже махнули рукой и перестали вызывать к доске.
Об этом скоро узнает Тубин. Пионеров, которые плохо учатся, он вызывает на совет дружины. А там конечно не похвалят. Но жалко было бросать сочинительство. Может, не стоит сдаваться, а пойти на позор, муки, лишения и добиться своего? Грамматику он осилит. Это не такое неодолимое дело. Самые тупые девчонки-зубрилы научились писать без ошибок. Если понадобится, он словно стихи выучит учебник грамматики.
Почему в редакциях решили, что у него мал запас слов? Ведь в пионерском отряде ни у кого так не подвешен язык, как у Ромки и Гурко. Это даже замечают учителя, которые ставят тройки. Но, видно, для литератора этого мало. Ну и что же? Если понадобится, Ромка сумеет накопить тысячи новых слов. Он будет много читать, узнавать, что обозначают незнакомые слова, запоминать их и пускать в оборот.
С учителями не сложилось доверительных отношений. У людей, которые смотрели на него строго и с подозрением, неловко было спрашивать о книгах. Двоечник — и вдруг интересуется бог знает чем?
Бабушка у Аллы Стебниц закончила Академию художеств. Она конечно знает, сколько книг уже вышло в свет и какие из них нужно прочесть. Ромка попросил Аллу исподволь все выведать. И девочка выполнила его просьбу. На другой день она пришла в школу и, отозвав его к дальнему окну в коридоре, сообщила:
— Бабушка говорит: если все книги сложить вместе, то получится самый высокий горный хребет. Одному человеку, даже если он проживет тысячу лет, не осилить и миллионной доли. Только в Питерской публичной библиотеке хранится несколько миллионов книг и рукописей.
— Как же в редакциях узнают, что написано другими?
— Бабушка думает, что ни один человек этого не знает. Есть каталоги, много специальных книг, энциклопедий. В них записано в сжатом виде все, что знает человечество.
На уроке математики Громачев подсчитал, сколько книг он прочтет за сорок лет. Вышло немного — не более пяти тысяч томов.
— Я тоже подсчитала, — на перемене сказала Алла. — У меня получилось еще меньше. Но бабушка говорит, что существует партитурный способ чтения. Овладев им, можно прочесть в три раза больше.
— Что значит «партитурный»?
— Так умеют читать дирижеры оркестров. Их взгляд схватывает весь лист.
— О, у нас так умеет читать Гурко. Надо научиться.