Мальчишки-ежики
Шрифт:
— У меня очень долго болел муж, — утирая слезы, продолжала рассказывать хуторянка. — Все ушло на докторов и лекарства. Мне нечего было подарить, а девочек пора учить. Директор сказал, что я слишком поздно привезла их. Хотя приняли мальчишек из соседнего хутора. Если я попрошу его в долг поверить, — примет он моих девочек?
— Не вздумайте этого делать, — предостерег ее Тубин. — Я сведу вас в наробраз. Нужно разоблачить хапугу. Ваших девочек без всяких подарков примут в интернат.
— Нет, нет, что вы! Никуда я не пойду. Потом моим девочкам житья не будет.
Уговорить вдову не удалось. Тубин сходил в милицию. Товарищи Живнина придумали, как можно все выяснить.
Вечером на школьной улице раздались милицейские свистки. Ловили какого-то воришку, якобы перескочившего за высокий забор огородницы.
К Эмме Януаревне явились два милиционера. Вежливо козырнув, они попросили показать помещения.
— Преступник где-то у вас скрылся.
Перепуганная огородница разрешила им осмотреть сарай и сеновал, но в погреб не пустила.
— Он все время на замке, — сказала она. — Сюда никто не мог забраться, запор не сорван.
— Все же разрешите взглянуть.
— В этот погреб я никого не пускаю.
— Дайте ключ, — потребовал милиционер.
Эмме Януаревне ничего не оставалось, как передать ключи.
Погреб был заполнен бочонками, кадушками с маслом, медом, солениями и ягодами.
— Откуда у вас эти богатства? — поинтересовались милиционеры.
— Делаю запасы на зиму, — ответила огородница. — Потом втридорога платишь.
— Все на рынке закупали?
— Н-не все, больше заказывала… знакомые крестьяне привозили.
— Кто они? Из каких деревень?
Эмма Януаревна, чувствуя, что запутывается, обозлилась.
— А вам какое дело? Продукты не ворованные, я деньги платила.
— А нам думается, что никаких денег вы не платили, — заметил милиционер. — А ну-ка, покажите нам подполье и чердак.
Эмме Януаревне пришлось вести непрошеных гостей по своим владениям. В подполье у нее стояли бочки с соленой капустой, огурцами, лари, наполненные картофелем и овощами.
Печной стояк на чердаке был превращен в коптильню. В глубокой нише висели окорока, корейка, колбасы.
— Зачем вам столько на двоих? — спросил милиционер. — Вашими припасами можно роту солдат прокормить.
Эмма Януаревна, боясь наговорить лишнего, умолкла. Пришедший Витоль Робертович оказался более находчивым.
— Это продукты общественные… Родители завезли больше, чем могут вместить наши интернатские кладовые. Эмма Януаревна была столь любезна… позволила временно разместить у нее.
— Покажите кладовые интерната, — попросил милиционер.
Щупак неохотно повел их в школу — он знал, что интернатские кладовые и погреба не заполнены и наполовину.
Увидев пустующие лари и полки, милиционер спросил:
— Почему вы здесь не разместили интернатские продукты?
— Не понимаю… я был неправильно информирован. Уверяю вас… Какое-то недоразумение…
Но его словам уже не было веры. Милиционеры составили протокол и опечатали все кладовые и погреба.
Суда не было, потому что хуторяне, выгораживая Щупака, следователям говорили, что они привезли продукты для общего пользования. Все же отдел народного образования отстранил Витоля Робертовича и на его место прислал нового, толстого и добродушного, директора — Яковлева Николая Николаевича. Ученики мгновенно из инициалов состряпали ему кличку «Янн».
Успехи и огорчения
Зимой Геннадию Тубину вдруг вздумалось поставить спектакль. Пионерских! пьес в ту пору еще не было. Он обратился к юнкорам:
— Вот что у вас я попрошу, ребята. Сделайте, пожалуйста, из «Хижины дяди Тома» пьесу. Нашему драмкружку ставить нечего.
— Но мы же никогда не писали пьес, — попробовал возражать Гурко.
— Пустяки. Справитесь, — стал уверять вожатый. — Представьте себе сцену и начинайте разыгрывать. Один говорит за одного, второй за другого. А потом записывайте. Вы же ребята с фантазией. Я бы сам это сделал, да времени не хватает.
Вначале мальчишки прочли книгу Бичер-Стоу и пришли к выводу, что без сокращения пьесу не напишешь, слишком много будет действий и мелких сцен. Главы надо объединять, а разговоры сгущать и переиначивать.
Сократив несколько глав, они тут же стали их разыгрывать: Гурко изображал негра, Ромка — белых. Так как мальчишки строго текста не придерживались, то самым трудным оказалось вести запись разыгрываемых сцен.
Если писал Ромка, то ему думалось, что чернокожие не должны говорить, как команчи, а проще и ясней. А Гурко не нравилась по-мушкетерски напыщенная речь белых. Мальчишки горячились, спорили, пока кто-нибудь не бросал перо.
— Я этого писать не буду. Так не говорят, пиши сам.
Гурко стал записывать свои реплики, Ромка — свои. Получалась путаница и разнобой, а главное — слишком медленно продвигалась работа.
— Надо у Гени попросить машинистку, — наконец сказал Ромка. — Мы будем разыгрывать, а она пусть отстукивает. Так будет живей.
— Верно, — согласился Гурко. — При ней, может, меньше будем спорить.
Тубину конечно никто не дал ни профессиональной машинистки, ни машинки. После бесцельных хлопот вожатый уговорил старосту драмкружка Зину Цветкову, умевшую быстро писать, помочь мальчишкам.