Мальчишник. Райское наслаждение
Шрифт:
Бывает, легко начать, а остановиться не получается. Вот почему появление в моей жизни Лузгина оказалось как нельзя кстати. Впрочем, как в свое время и Шурика Забавы. Шурик разорвал длинную цепь ничего не значащих романчиков. Он вырвал меня из паутины, в которой я все сильнее запутывалась. Мне оставалось лишь дождаться паука, который парализует меня своим ядом. В роли паука мог выступить алкоголь, бесконечная смена партнеров, что-то еще более разрушающее.
Лузгин подарил мне надежду на счастье. Он стремительно ворвался в мою жизнь, ошеломил и поразил тем, что может сделать мужчина из любви к женщине. Совершенно не понравившийся мне с первого взгляда, он расположил меня к себе, ошарашил буквально своими неожиданными превращениями из грузного, маленького, ничем не примечательного мужчины в стройного, словно подросшего, заметного, стильного, пройти мимо которого невозможно. Естественно, Лева не подрос в буквальном смысле, но на моих глазах произошло нечто невероятное, сказочное, чего я не могла не оценить. Женщине приятно осознавать, что ради нее мужчина готов на безумства, на подвиг, согласен терпеть лишения, становиться поэтом. Лузгин говорил так, что его слова звучали для меня сонетами Шекспира. В них была страсть, непобедимое чувство и надежда на хэппи энд, который так часто отсутствует у классиков.
Неувязочка вышла лишь в одном: мое постоянное одиночество. У меня его было в избытке и до замужества. Какая разница быть одинокой, разведенной или замужней женщиной? Я — молодая, здоровая, жаждущая любви, вынуждена изредка получать зависящую от напряженного рабочего графика порцию супружеских наслаждений. Медовый месяц в Испании я вспоминала как самый светлый период нашего брака. Из девяти месяцев семейной жизни добрую половину я провела в ожидании супруга. Просмотр фильмов в качестве развлечения в долгие бессонные ночи перестал меня устраивать. Мне надоели киношные страсти, мне надоело переживать их вместе с главными героями. Я хочу реальных страстей в реальной жизни. Неужели Лева не понимает, что только это может сделать меня счастливой? Я так жаждала ласк, так нуждалась в словах, от которых кружится голова и возникает непередаваемое чувство полета. Ведь было же все это. Я летала во сне, и мне снились ромашковые поля. Этот сон повторялся всегда, когда у меня все ладилось, когда на душе спокойно. Но вот уже несколько месяцев как я сплю без сновидений, которые, словно индикатор, фиксируют благополучие.
Я не хотела говорить с Левой о своей неудовлетворенности. Я боялась, что он станет плохо думать обо мне. Я не хотела его разочаровывать. Тем более, я услышала от него однажды:
— Секс — или крутая лестница в мир удовольствий, или вязкая болотистая тропинка в никуда.
Он сказал это после того, как я уговорила его посмотреть со мной фильм Кубрика «С широко закрытыми глазами». Я пыталась намекнуть ему о собственных проблемах. Заключительные слова героини как нельзя лучше подходили для моего душевного состояния. Это даже не слова, а одно-единственное слово. Я завороженно читала его по губам своей любимой Николь Кидман и хотела, чтобы это слово стало нашим с Левой девизом. Хотя бы на время, хотя бы на тот период, пока я не почувствую, что во мне зародилась новая жизнь. Потом, я надеялась на это, я буду занята заботами о малыше и отвлекусь от мыслей о собственной неудовлетворенности. Я знала, что Лузгин не против детей, но с таким деловым графиком нам придется еще очень долго довольствоваться друг другом, да и то в паузах в череде командировок, экстренных ночевок в офисе. Даже когда мы расставались почти на целый месяц, у меня не осталось воспоминаний о жаркой ночке перед Левиным отъездом. Ее попросту не было. Я считала выше собственного достоинства напрашиваться на ласки, а Лева проводил последние часы перед разлукой в бесконечных телефонных звонках. Он опомнился лишь тогда, когда за ним приехала служебная машина.
— Василеня, иди ко мне, милая, — сидя на коленях у мужа, я прятала лицо. На нем отчетливо читалось, что я зла, что у меня скулы сводит от ненависти. Лузгин поцеловал мои ладони. — Как я буду скучать по тебе!
— И я по тебе, милый, — срывающимся от обиды голосом ответила я.
— Может быть, ты пошутила, и в твоей сумочке лежит билет?
Я сумела лишь отрицательно покачать головой и расплакалась. Лева решил, что я пожалела о своем необдуманном решении, принялся успокаивать меня, обещал звонить каждый день. Но в тот момент мне не нужны были его звонки. Это-то и было обидно. Мой муж не мог быть таким недальновидным. Почему он так уверен, что меня все устраивает? Секс два раза в месяц, разговоры по телефону с обязательным «целую, милая». Я хотела, чтобы меня целовали не по телефону, зацеловывали, доводили до экстаза словами, что шепчут на ушко, а не в телефонную трубку.
Все мое недовольство, вся моя неудовлетворенность восстали, и теперь мне приходилось сдерживаться, укрощать свою натуру, чтобы сразу не оказаться в объятиях малознакомого мужчины с неожиданно родным именем Платон. Вот к чему приводит отсутствие внимания, всепоглощающий бизнес, деловые встречи, деньги. Я — обычная баба и хочу наслаждений. Этого хотят все, только не каждая признается, боясь, что ее назовут развратной. Какая чепуха! Сейчас я была готова отказаться от всех благ ради того, чтобы по первому звонку получить то, чего требовала моя природа, моя женская суть. Теория, где в жизни главенствует секс, выдвинутая Ладой, обретала все новые доказательства своей истинности и, значит, имела право на существование. Чего стоят материальные блага, если они не помогают получать удовольствия плотские? Приземленно? Нет, я так давно не думаю. Молодость с ее неуемной энергией не может найти иного выхода.
— Так у меня есть шанс? — Платон снова повторил свой вопрос.
Мое молчание становилось неприличным. Я покусывала губы и жадно смотрела на Платона. Мне хотелось сейчас же сказать «да», хотя бы кивнуть, чтобы он понял, что шанс ему дан. Только воспользоваться им нужно умело, деликатно, чтобы не отпугнуть, не обидеть тонкую, ранимую девицу. Но разве можно дать это понять, стоя в супермаркете с тележкой, полной сладостей? Платон все более заинтересованно смотрел на меня. Видел ли он, что все мое естество тянется к его загорелым рукам. Под белоснежной рубашкой с короткими рукавами угадывалось тренированное тело, упругие мышцы. Я проглотила слюну, как голодная львица при виде добычи, что сама идет в лапы. Слов не было. Они застряли в горле, а одна-единственная извилина в моем мозгу, отвечающая за здравый смысл, по-моему распрямилась.
Что со мной? Я была не в силах анализировать, я просто хотела новых ощущений, хотела избавиться от той безысходности, в которой прожила три дня. Больше, чем три, много больше. Даже считать не стоит, потому что придется пристально посмотреть на себя в зеркало. Как, я еще жива? Лада назвала бы меня «живым трупом». После долгого отсутствия всяческих удовольствий происходит мучительная смерть женского естества. Количество желчности и ворчливости в пересчете на килограмм веса резко возрастает. Вот тут-то и кроется опасность, порой несовместимая с жизнью.
Как же легко я все расставила по местам. Вот в чем дело! Я усмехнулась, спохватившись, что мужчина неправильно истолкует мое молчание. А я лишь поняла, что теория моей несравненной Ладуси находит прямое доказательство своей жизненности. Лада твердит, что женщина не должна обходиться без секса более трех дней. Это действует на нее убийственно, старит, озлобляет. Не зря ведь говорят, что старые девы злопамятны, придирчивы, ворчливы и не всегда выглядят хорошо. Их сексуальная энергия не находит выхода, а потому разрушает изнутри их женственность. Годами не получая удовлетворения, они озлобляются, высыхают, скукоживаются, состариваются безвозвратно, осуждая тех, кто нашел свою вторую половину или только пребывает в поиске. Их захлестывает черная зависть, которая прячется за постоянной критикой всех и вся. Они теряют тонкую связь с миром наслаждений и даже не пытаются что-то исправить. Их удел — одиночество и неприятие кого-либо рядом. Даже если и выпадет шанс все поправить, ну, это пятьдесят на пятьдесят, что захотят этим шансом воспользоваться. Я вовсе не принадлежала к их числу, потому что я — женщина замужняя. Но состариться раньше времени из-за того, что приходится хранить целомудрие в браке… Эта перспектива меня не устраивала!
Голубые глаза Платона неотрывно следили за мной. Он словно читал мои мысли по лицу и был информацией доволен. От этой мысли мне стало не по себе. Я никогда еще не была так предсказуема. Я ведь замужем, но почему мне так хочется продолжить разговор с ним, так тянет утонуть в теплом омуте его голубых глаз. Может быть, все дело в том, что они напоминают мне глаза Левы? Это по нему я скучаю, это его ласк, его рук мне не хватает. Я быстро уговорила себя, легко поверила в то, что мое желание совершенно оправданно. Столкновение с тележкой оказалось кстати. Я ведь не делаю ничего плохого. Ладуся была бы мной довольна, решила я, но тут же прогнала эту царапающую мысль. Пока я не собиралась никому рассказывать о своем приключении. Если в нем и не будет ничего пикантного, оно останется исключительно моей собственностью.
— Вы задумались, — улыбнулся Платон.
— Есть над чем.
— Я заставил вас волноваться? У вас вид школьницы перед выпускным балом.
— Это комплимент? — Я была не довольна услышанным.
— Это констатация факта.
— В любом случае, я не настолько взволнована, чтобы…
— Я понимаю, что передо мной светская львица, — перебил меня Платон. — Я просто попался на пути. Так?
— Просто здесь такой узкий проход между прилавками.
— Но вы о чем-то мечтали? — Он спросил так, как будто заранее знал ответ.