Маленькая для Шопена
Шрифт:
А потом…потом случилось нечто очень интересное. Шопен привел в дом женщину. Может быть она была и раньше. Ведь он мужчина и даже если и кажется мне старым, то это не отменяет его способности иметь любовниц.
Женщину звали Татьяна. У нее были красивые черные волосы до плеч, томные серые глаза и тонкая белая кожа. Ровный нос, губы сердечком, большая грудь, тонкая талия и полная задница. Я увидела ее и…в принципе ничего не испытала, кроме какой-то зависти, что она похожа на женщину, а я на мешок с костями.
А еще Шопен при ней казался мне другим. Я словно увидела его со стороны. Он преобразился. Нет, не внешне, хотя и внешне тоже. Он вдруг
– Это Лиза! – он бросил на меня хищный, предупреждающий взгляд, а я оскалилась ему в ответ, предупреждая, что законы в этом доме я знаю, но они распространяются только на него.
– А это Татьяна.
– Лиза твоя племянница?
Я ждала, что она назовет его имя, но нет…имени не было.
– Можно и так сказать. – ответил и прищурил один глаз.
– Ты удивительный человек. Взять под свою опеку сироту.
Удивительный человек? Черта с два! Он бил меня ремнем, он ставил меня на колени, он меня ломал и заставлял играть на пианино. Опекун хренов. Ловелас с улыбкой дьявола. Но с этой девкой мне он открывался с другой стороны. Проскальзывала какая-то мягкость, какое-то очарование и вызывало во мне одновременно отторжение и восхищение. Обхаживает ее. Сероглазую овцу. Она его не боится. Она им восхищена…да и я б была восхищена, бля, если бы он со мной так обходительно. Но меня можно мордой в пол, меня можно ремнем. Я шавка, я вещь, я зверушка. А она – его овца. Тьфу. Дура круглоглазая! И морда у нее как луна. Как у Ольги из Евгения Онегина. Только она по ошибке Татьяна.
Говорят, девочки моего возраста романтичны, очаровательны, стеснительны. Ничего подобного во мне не было. Я и романтика совершенно несовместимы. И меня совершенно не умиляли улыбочки его овцы, ее жеманство и то, как Шопен улыбался ей уголком рта, не спуская с нее глаз. Книжка о сексе лежала в изголовье кровати, и я внимательно ее прочла далеко не один раз. Так что я понимала, что именно хочет от нее Шопен и то, чего она хочет от Шопена, тоже понимала.
Только ни хрена я не думала, что там вплетена какая-то любовь. Скорей всего овцу интересуют его деньги, а Шопена интересуют ее сиськи. Это такой вот взаимовыгодный обмен. Потому что любовь…она должна быть какая-то другая. У нее другие взгляды, другие слова. Она слишком ядовитая и острая. В ней нет слащавости. Она как у Кэтрин и Хитклифа, она как в Горькой Луне. Она не скучная. И мне хочется крикнуть в лицо овце. Ты рядом с монстром, беги, дура! Он тебя сожрет и не подавится!
Интересно…зачем она ему? Зачем он привел ее в этот дом? Если это его девка, то можно где-то в другом месте с ней зажигать. Но если привел домой значит не просто девка. Тогда кто?
– А вы телка Шопена?
Острый взгляд светло голубых ледяных глаз и вместе с адреналином мурашки по коже. Он уже полоснул меня мысленно ремнем, а я мысленно потерла задницу и все равно осклабилась. Давая понять, что не боюсь его, хотя это был блеф и я боялась. Но желание задеть оказалось
– Таня моя невеста.
– А это не одно и тоже? – переспросила я, невинно улыбаясь.
– Нет, это не одно и тоже. Тебе пора заняться музыкой, Лиза! – с нажимом сказал мужчина и посмотрел на меня исподлобья.
– С удовольствием…До свидание, Татьяна. Надеюсь вы любите Моцарта.
***
Когда она уехала, он ворвался ко мне в комнату, щелкая ремнем в обеих руках. Сложив его пополам. Злой, бледный.
– Я предупреждал тебя, что с гостями надо быть вежливой.
– Предупреждал.
С вызовом ответила я и испытала какое-то коварное наслаждение от того, что его разозлила и задела его овцу.
– И что это было?
– А что было?
– Я сказал тебе, что Таня моя невеста, а ты назвала ее телкой!
– Я назвала ее телкой до этого!
Пожала плечами, но он вдруг сгреб меня за шиворот.
– Сегодня мы будем учить новые уроки, маленькая. Наизусть. Новые законы в этом доме.
С дрожью в теле поняла, что состоится разговор с Фредериком, и задница заныла и сжалась. Еще один щелчок ремнем, и я судорожно глотаю слюну.
– Если эти законы новые, то как я могла их знать?
Щелкнул и прищурился, всматриваясь мне в глаза.
– Верно…не могла. Но ты знала, что должна быть вежлива с моими гостями.
– Но она не гость…она твоя тел…невеста.
Поправила себя после того, как он сверкнул глазами.
– Правильно. Невеста.
– Как пафосно звучит. Насколько она младше тебя твоя невеста?
– Считаешь меня старым?
Улыбка скривила уголок губ. НО уже не злая, а скорее насмешливая.
– На кладбище прогулы ставят.
Заржал запрокидывая голову и выпуская ремень из одной руки, а я с облегчением выдохнула. Кажется моей заднице сегодня очень повезет.
– Мне сорок.
– Почти как восемьдесят, - огрызнулась я, а он продолжил смеяться. Потом вдруг резко схватил меня за плечи и сдавил их сильными клешнями.
– Слушай меня, маленькая. Ты относишься к Тане с уважением, ты не грубишь ей, не хамишь, не говоришь гадостей. Услышу – будет очень больно. Пожалеешь! Поняла?
Кивнула, видя его лицо совсем рядом я почему-то оторопела. Мне стало неловко. Как и от прикосновений его пальцев.
– Отвечай. Я хочу слышать – ты поняла?
– Поняла. Твою овцу не трогать!
Ударил со всей силы по губам, и я прижала тыльную сторону ладони ко рту, чувствуя, что нижняя губа разбита. Ненависть обожгла грудину и вспыхнула яростью в глазах.
– Это за овцу! А теперь пошла играть! Да так, чтоб мозоли на пальцах были. Я проверю!
Она звалась Татьяна и она жуть как меня бесила. С ее появлением моя жизнь изменилась. Не то что бы жить стало хуже. Условия все те же. Хромой все такой же гад, но почему-то ее присутствие мне дико мешало, напрягало, бесило. Эта ее холеная рожа, губки бантиком и глаза томные. Что он в ней нашел? Она же неинтересная. Она по сравнению с ним моль блеклая. Я, конечно, помнила, что ее типа надо уважать и относиться хорошо, но именно это условие, поставленное Шопеном, раздражало еще больше. Какого хрена? Кто она мне такая? В отличии от него она меня не кормит, не одевает, не воспитывает. Просто действует на нервы.