Маленькая для Шопена
Шрифт:
– Вылей на меня воду!
Подчиняюсь и лью на голову воду из стакана, убирая слипшиеся волосы с лица. Он стонет, тяжело дыша, прикрывая глаза. Весь серый, дрожащий.
– Да…вот так.
Мы оба доползли до ванной, и я открыла дверь. Потом его скручивало от спазмов и рвало в унитаз, а я стояла рядом. С пустым стаканом и не знала, что мне делать. Он дополз до ванной, с трудом в нее влез, перекатившись за борт и упал на дне, распластавшись и закрывая глаза.
– Лей воду. Холодную.
Я кивнула, открутила кран, взяла в руки душ и принялась поливать его холодной водой.
– Сейчас отпустит…, - бормочет он, скорее сам себе. – Сейчас. Терпи. Терпи, мать твою!
– Когда она подействует?
– Скоро…
Закрыл глаза, пока я поливаю водой его дрожащее тело.
– Давай позовем кого-то. Так нельзя. Может быть скорую помощь? Это ужасно. Мне страшно.
– Никого! И никому не скажешь!
Стонет и снова выкручивается от боли, выгибается.
– Молчи…молчи. Я никому не скажу. Сейчас начнут помогать таблетки. Может снять с тебя рубашку? Она уже вся мокрая…
– Да…сними.
Я расстегнула пуговицы мокрыми пальцами, потом помогла ему сесть и стащила мокрую рубашку. У него очень сильное тело, накачанные руки, рельефная грудь. Все мышцы выделяются под смуглой кожей. Отвела глаза. Некрасиво на него пялиться, а потом увидела спину и вздрогнула всем телом. Она была похожа на месиво. Вся в шрамах-рытвинах, зигзагах, ямах.
– Боже! – прошептала я и он тоже дернулся.
– Рассмаьриваешь?- спросил хрипло – Смотри, что бывает, когда много знаешь и лезешь не в свое дело…
Страшно было подумать, что это мог сделать человек. Что кто-то вот так изуродовал ему спину.
– Тебя били?
– Резали, жгли, били…кололи.
– Кто?
– Кто-то…, - ответил и откинулся на спину, тяжело дыша и закрывая глаза – он уже мертв… и он молил о смерти. Молил, чтобы я спустил курок и вышиб ему мозги.
Казалось, он говорит сам с собой, казалось, что забыл о том, что я рядом, а я молчу, чтобы не выдать свое присутствие, чтобы он говорил, чтобы хоть что-то о нем узнать.
***
У девочки золотистые волосы, они вьются кольцами и обрамляют ее нежное личико. У нее невероятные зеленые глаза, огромные, прозрачные как озера с длинными бархатными ресницами. Она похожа на куколку. Таких только в витрине магазина увидеть можно, очень дорогого с антиквариатом. За площадью в старом квартале. Ее зовут Ника. Ей одиннадцать, как и ему. Они учатся в одном классе, и она самая красивая девочка из всех, что он когда-либо видел. В тот день она подошла к нему и спросила:
– Ты поедешь на экскурсию?
– Еще не знаю.
Даст ли мама денег на билет. Потому что с деньгами были большие проблемы. Как и с мамой. Как и вообще дома.
– Ты едешь. Я в автобусе займу два места. Одно для тебя одно для меня.
Сказала Ника и кокетливо поправила волосы. Сердце мальчика гулко забилось, застучало о ребра.
– Хорошо.
Мальчик улыбается, его светлые глаза смотрят на девочку с восхищением. Он доволен, он просто с ума сходит от радости. Сама Ника его позвала. Значит и деньги найдутся. Попросит у матери, а не даст займет у соседей.
Бегом домой, по светлым улицам, мимо киоска с мороженым. Сегодня тепло и у него прекрасное настроение. ОН бежит по ступенькам на пятый этаж, открывает дверь ключом, висящим на шее, и слышит смех матери.
Насторожился. Вся радость куда-то улетучилась. Она не одна. Снова не одна. Его слегка затошнило, и он посмотрел на выцветшие обои в цветочек, потом на большие ботинки с грязной подошвой.
У них дядя Гена. Это его ботинки и его куртка с пятнами масла. Дядя Гена работает грузчиком в большом гастрономе. Он маме приносил конфеты и шампанское. У него большое, грузное тело, квадратная физиономия и от него всегда воняет спиртным и сигаретами.
– Витя! Это ты? – кричит мать из комнаты и снова смеется.
– Да, мам!
– Это твой пацан? – слышен голос Гены
– Да, сын со школы вернулся. Сейчас поест и …. И пойдет гулять. Да, Вить. Ты ж пойдешь?
– Пойду.
– Потом поест. Пусть сейчас гуляет. Слышь ты, Витя, давай пшел на улицу. В мяч поиграй.
Витя ощутил как его пронизало яростью и презрением, как руки сжались в кулаки.
– Поем и пойду! – дерзко ответил он и пошел на кухню.
– Гена, не надо подожди. Я сама ему скажу. Ген…
Из коридора показалась квадратная физиономия Гены. Он раздет по пояс, на плече у него татуировка в виде орла, армейская пряжка сверкает на ремне штанов. У него округлое пивное брюхо, волосатая грудь и здоровые волосатые лапы.
– Слышь, ты, пацан. Вали давай. Это не столовая. Потом пожрешь!
– Я к себе домой пришел…поем и пойду гулять. Подождите.
Мальчик стоит у стола, напротив дядя Гена и где-то сзади маячит мать.
– Я тебе сейчас шею намылю, пацан. Пшел гулять!
– Поем и пойду!
Ответил мальчик, глядя на любовника матери исподлобья. Удар кулаком был оглушительно сильным, прямо в живот, в солнечное сплетение, без предупреждения, потом по голове так что в глазах потемнело.
– Гена, нет! Генааа! Не надо, ты что?
– Пошла на хуй отсюда, сука!
Схватил мать за волосы и затолкал в дальнюю комнату, закрыл на ключ и снова двинулся на мальчишку.
– Сюда иди, щенок сопливый.
Сгреб мальчика за шиворот и поднял в воздух, плашмя кинул на пол, расстегивая ремень.