Маленькая ложь Бога
Шрифт:
— Да кто ты такой, философ долбаный? Да я прихлопну тебя, всего и делов!
Он надвигается на меня, сжимая в руке нож.
Я не знаю, что делать. Возможности защищаться у меня нет никакой, что, в сущности, не слишком страшно, но главное — я не могу защитить Ивуар и Эмму. Потому что я очень боюсь, что, убив меня, тип на этом не остановится. Я абсолютно беспомощен, того и гляди умру вторично, а моя внучка подвергается смертельной опасности: что и говорить, мой последний час оказался самым страшным в моей жизни.
В
— Сунь руку под пиджак!
Это Бог, он говорит со мной оттуда, сверху. Но я не понимаю, зачем он это говорит: у меня в пиджаке ничего нет.
— Не раздумывай, суй руку за пазуху, быстро!
Я повинуюсь, пальцы нащупывают кожаный ремешок; я скольжу по нему выше и стискиваю рукоятку револьвера.
Ай да Бог! Молодец!
Я мгновенно вытаскиваю его наружу и беру типа на мушку. Он замирает.
Тишина в комнате становится еще более гнетущей, чем в саду: все словно окаменели, никто не шевелится, даже не дышит. И тут новая проблема: я-то думал, что при виде оружия ворюга бросится наутек, а он просто застыл на месте. При этом мне запрещено в него стрелять, ситуация выходит патовая.
— Напугай его — выстрели рядом с ним!
Опять голос Бога. У него явно больше выдержки, чем у меня… Я делаю три выстрела прямо над головой у типа. Раздается оглушительный грохот, Ивуар пронзительно кричит, тип бросается к двери, открывает ее и исчезает в ночи.
Через несколько секунд все уже кончено: я закрываю дверь на два оборота, проверяю окна, развязываю Эмму, вынимаю у нее изо рта кляп. Все еще плача, она благодарит меня и берет Ивуар на руки, чтобы успокоить ее. Запястья и лодыжки няни все в крови — изодраны проводом, грабитель не пожалел сил, связывая ее.
— Иди в ванную, обработай раны. А я позвоню в полицию и займусь малышкой.
— Хорошо, я, эээ… Ивуар, ты останешься с дядей, я сейчас приду. Спасибо, мсье. Я думаю, вы спасли нам жизнь…
— Ничего, все нормально. Я шел мимо, услышал твои крики…
— Но он мог и вас убить! Я правда не знаю, как…
— Ладно, ладно, хватит меня благодарить, иди скорее займись своими порезами.
Няня занималась собой всего несколько минут. Несколько чудесных минут, в течение которых я смог прижать к себе внучку, поцеловать ее в лобик, вдохнуть запах ее волос.
Несмотря на мой облик, она меня не испугалась, не воспротивилась моим ласкам и сразу перестала плакать. Она доверяла мне. Мы не разговаривали. Я просто прижимал ее к себе и тихонько баюкал, прикрыв глаза.
Когда вернулась Эмма, она тотчас забрала у меня Ивуар, и я не стал настаивать; я и так получил больше, чем мог мечтать. Она позвонила Лео и Марион, успокоила их; они, конечно же, уже мчались обратно, каких-то пара часов, и они будут здесь. Слишком поздно, мне уже не увидеть сына. Жаль.
Пока она объясняла им, что произошло, снаружи послышалась сирена и в дверь постучали:
— Полиция!
Эмма идет открывать, входят несколько полицейских. В доме поднимается суматоха, полицейские подбирают револьвер, нож, брошенные грабителем сумки, затем переходят к допросу.
Я отвечаю на первые вопросы как придется, полицейские поздравляют меня с тем, как мне удалось обратить вора в бегство, а инспектор просит его описать — рост средний, телосложение среднее, на голове балаклава, — не слишком-то он продвинулся в своем расследовании.
После тишины и покоя, царивших в саду, где я к тому же был абсолютно невидим, я оказываюсь в самом центре страшной кутерьмы, и у меня от этого идет кругом голова. Но вот чей-то голос возвращает меня к действительности:
— Ты видел, который час?
Я смотрю на большие часы над камином: ноль часов пятьдесят восемь минут.
Мне осталось две минуты жизни.
— Ты не можешь исчезнуть среди всех этих людей, сделай что-нибудь, чтобы снова оказаться одному! Поторопись!
— Ну, ты смешной, как я тут могу уединиться?
Один из полицейских оборачивается:
— С кем вы говорите, мсье?
Блин, я отвечал вслух! Совершенно утратил привычку общаться с Богом мысленно, как раньше!
— Ни с кем, господин полицейский, просто, эээ… У меня возникла настоятельная необходимость уединиться! Стресс и все такое, ну, вы понимаете, что я хочу сказать, мочевой пузырь…
— Думаю, туалет должен быть где-то там.
Прекрасно! Туалет — именно то, что надо! Закроюсь изнутри, открою окно, и все решат, что я сбежал!
Я благодарю полицейского, иду через комнату к двери, мельком взглядываю на часы: остается минута. Отлично, как раз успею проделать все, что надо.
— Минутку, мсье.
Голос инспектора. Он обращается ко мне твердым, властным тоном, совсем не тем, каким принято говорить с героями. Я закрываю глаза, вздыхаю и оборачиваюсь:
— Инспектор, я всего на минуту, мне правда очень надо…
— Я хотел бы только уточнить. Со слов этой девушки, вы застали грабителя врасплох, подойдя к нему со спины, то есть спустившись с этой лестницы. Это так?
— Да.
— Тогда как вы объясните ваше присутствие на втором этаже этого дома, мсье?
Все пропало. Чего там объяснять. Секундная стрелка уже на цифре десять, мне не выкрутиться. Если только…
Последняя возможность: я сломя голову мчусь к входной двери. Она открыта. Отталкиваю появившуюся у меня на пути мать Эммы, но в каком-то метре от двери на меня набрасывается молодой полицейский, скручивает мне руки, придавливает к полу и молниеносно защелкивает на мне наручники.
Все пропало.