Маленькая польза
Шрифт:
– Хмммм? А, отлично. Кое-кто преследовался Черным Псом. – Я поглядел на карту Соединенных Штатов, висящую на стене ниже полки Боба на толстом куске щита наружной рекламы. Я рассеянно отщипнул зеленую чертежную кнопку от щита и воткнул ее в Даллас, Техас, где она присоединилась к больше чем дюжине других зеленых кнопок, там еще было очень немного красных, где тревоги оказались ложными. – Они связывались со мной через ПараНет, и я показал им, как дать понять Фидо, чтоб он уносил задницу из города.
– Эта сеть поддержки, которую придумал
– Я предпочитаю думать об этом как об обучении воробьев объединиться и выгнать ястребов, – сказал я, возвращаясь к моему месту.
– В любом случае, это означает меньшее подвергание опасности и меньше работы для тебя в конечном счете. Конструктивная трусость. Очень лукаво. Я одобряю. – Его голос стал задумчивым. – Я слышал, что у них там в Далласе одни из лучших стрипклубов в мире, Гарри.
Я строго посмотрел на Боба.
– Если ты не собираешься помогать мне, по крайней мере не отвлекай.
– О, – сказал Боб. – Заметано. – Роман, который я положил на полку, подрожал в течение секунды и затем перевернулся и открылся на первой странице. Череп повернулся к книге, оранжевый свет его глаз, упал на страницу.
Я пролистал одну старую книгу. Потом вторую. Потом третью. Черт возьми, я знал, что я видел или читал что-то нужное в одной из них.
– Сорвите с нее платье! – закричал Боб.
Боб-череп относится к романам в мягкой обложке очень серьезно. Страницы переворачивались настолько быстро, что он даже порвал бумагу немного. Боб еще более помешан на книгах, чем я.
– Это – именно то, о чем я говорю! – кричал Боб, переворачивая страницы дальше.
– Они не похожи на сатиров, – бормотал я вслух, пытаясь привести мои мысли в порядок. Нос чертовски болел и шея напоминала о себе. Такая боль достает вас быстро, даже если Вы – волшебник, который изучал его основы, будучи яростно засыпанным бейсбольными мячами. – У сатиров человеческие лица. У этих козлов – нет.
– Веркозлы? – предположил Боб. Он щелкнул другой страницей и продолжал читать. Боб – дух интеллекта, и он делает одновременно несколько дел лучше чем, ну, в общем, в значительной степени лучше, чем любой другой. – Или, возможно, Козловеры.
Я остановился на мгновение и сердито глянул на него.
– Я не могу поверить, что я только услышал это слово.
– Какое? – Боб спросил жизнерадостно. – Веркозлы?
– Веркозлы. Я совершенно уверен, что мог бы прожить совершенно богатую и со всех сторон удовлетворяющую жизнь, даже если бы я никогда не услышал это слово или не увидел то, что оно обозначает.
Боб захохотал.
– Черт возьми, Гарри, как здорово излагаешь!
– Веркозлы, – пробормотал я и возвратился к чтению. Закончив пятую книгу, я вернулся взять другую охапку. Боб кричал на свою книгу, подбадривая героев во время любовных сцен или перебивая во всех остальных случаях, как будто они были живыми людьми
Эта манера, вероятно, могла бы сказать мне кое-что важное о Бобе, если бы я был проницательным человеком. В конце концов, сам Боб был, по существу, духовным существом, созданным из энергии мысли. Характеры в пределах книги были, с определенной точки зрения, идентичны на небольшом количестве фундаментального уровня, там не было никаких изображений их, никакой физической осязаемости вообще. Они были картинами в голове читателя, конструкциями воображения и идей. Их создали работа автора, а также навык и воображение читателя. Родители, своего рода.
Мог ли Боб, поскольку он прочитал свои книги и вообразил их события, расценивать персонажей как … родных братьев, некоторого вида? Равных себе? Детей? Могло ли такое существо, как Боб, развивать некоторый приобретенный вкус к семье? Это было вполне возможно. Это могло бы объяснить его постоянное заигрывание с вымышленным предметом, имеющим отношение к происхождению смертной семьи.
С другой стороны, он мог бы просто использовать персонажей таким же образом, как некоторые мужчины пользуются надувными женщинами. Я был вполне уверен, что я не хочу этого знать.
Хорошо, что я не проницателен.
Я обнаружил наших нападавших в восьмой книге, примерно на середине пути через страницы, полные примечаний и эскизов.
– Святое дерьмо, – пробормотал я, выпрямляясь.
– Нашел их? – спросил Боб.
– Да, – сказал я и повернул книгу таким образом, чтобы он мог видеть эскиз. Это было очень похоже на наших козлоподобных нападавших, лучше чем большинство полицейских эскизов преступников. – Если книга не ошибается, мы столкнулись с граффами.
Любовный роман Боба шлепнулся на поверхность полки. Он издал задыхающийся звук.
– Гм. Ты сказал – граффы [3]?
Я нахмурился на него, а он начал хихикать. Череп грохотал об полку.
– Граффы? – хихикал он.
– Что такое? – спросил я оскорбленно.
– Как в ‘Трех Грубых Козлах’?” – Череп завыл от смеха. – Тебе только что надрали задницу детские рассказы?
– Я не сказал бы, что они надрали мне задницу, – сказал я.
Боб просто давился от смеха, и это, заметьте, при том, что у него не было никаких легких, как уж это ему удавалось?
– Да ты посмотри на себя, – он задыхался. – Нос совсем раздут, и вокруг глаз черно. Ты похож на енота. И говоришь, что не надрали задницу!
– Ты не видел этих ребят в действии, – сказал я. – Они сильны, и довольно умны. И их было четверо.
– Точно, как Четыре Всадника! – сказал. – Только из детской книжки!
Я нахмурился сильнее.
– Прекрасно, прекрасно, – сказал я. – Я рад, что смог развлечь тебя.
– О, супер, – сказал Боб, его голос пузырился от радости. – Помогите, помогите! Это – Грубые Козлы!