Маленький человек из Архангельска
Шрифт:
Ионе полегчало, потому что он сказал наконец правду, раз и навсегда разделался с историей про поездку в Бурж, которая его преследовала. Баскен слыл рассудительным и порядочным человеком. Иона слыхал, что у него пятеро детей и что его жена, болезненная светлая блондинка, на самом деле крепче многих сильных с виду женщин. На Старом Рынке вообще можно по услышанным там и сям разговорам узнать все о человеке, которого в глаза не видел. Иона не знал г-жу Баскен, жившую в маленьком доме на окраине города, но, вероятно, встречал ее, когда она ходила за покупками.
Инспектор не хитрил с ним, не старался в чем-то уличить. Он спокойно стоял у прилавка с книгой в руке, словно покупатель, болтающий о дожде и хорошей погоде.
— У нее был с собой багаж?
— Нет, ее чемодан наверху.
— А платье, одежда?
— Она ушла в одном красном платье.
— А пальто?
Не следует ли из этих слов, что Баскен знает больше, чем кажется? Иначе с какой ему стати думать о пальто?
О пальто подумал Фредо, это так, но лишь после того, как обшарил спальню. Выходит, в полицию сообщил Фредо?
— Оба ее пальто тоже в шкафу.
— У нее были с собой деньги?
— Если и да, то немного.
Сердце Ионы колотилось в стесненной груди, и он с трудом сохранял естественный тон.
— У вас нет даже представления, куда она могла отправиться?
— Никакого, господин Баскен. В среду в половине первого ночи я так забеспокоился, что дошел даже до дома Клеманс.
— Что она вам сказала?
— Я не зашел к ним. Свет не горел. Я подумал, что они уже спят, и не захотел беспокоить. Надеялся, что Джина вернулась другой дорогой.
— Вы кого-нибудь встретили?
Этого вопроса Иона боялся больше всего, потому что понял — речь идет об алиби. Он отчаянно попытался припомнить, потом обескураженно признался:
— Нет. По-моему, нет. — И тут же добавил:
— На Буржской улице я слышал разговор какой-то пары, но не разглядел их.
— Вы никого не встретили по дороге?
— Не знаю, не обратил внимания. Я думал о жене.
— Постарайтесь вспомнить.
— Стараюсь.
— Мог вас видеть кто-нибудь из окна?
— На углу улицы Премонстрантов и Двух Мостов в чьем-то окне горел свет, — возликовал Иона.
— В чьем?
— Не знаю, но могу показать дом.
— Окно было открыто?
— Нет. Кажется, нет. Штора была опущена. Я даже подумал, не болен ли кто-нибудь в доме.
— Почему вы об этом подумали?
— Просто так. Было очень тихо…
Баскен наблюдал за ним с серьезным видом, но без суровости или неприязни. Со своей стороны Иона счел естественным, что тот выполняет свои обязанности; пусть уж лучше это будет Баскен, чем другой. Инспектор обязательно поймет.
— Джине уже случалось… — начал он смущенно.
— Знаю. Но она никогда не пропадала по четыре дня, верно? И всегда был кто-то, кто знал, где она.
Что он хочет этим сказать? Неужели это означает, что, убегая из дому. Джина ставила кого-то в известность — отца, например, или подругу, вроде Клеманс?
Баскен сказал это намеренно: он знал, что говорит, знал, кажется, даже больше, чем Иона.
— Вы поссорились в среду?
— Мы никогда не ссорились, клянусь вам.
Г-жа Лальман, мать юной калеки, пришла обменять книги; разговор прервался. Слышала ли она сплетни?
Похоже, она знакома с инспектором, во всяком случае, знает, кто он, потому что смущенно попросила:
— Дайте мне что-нибудь в том же духе.
Поняла ли она, что букиниста попросту допрашивают? Чувствуя себя лишней, она поспешно ушла, а Баскен поставил книгу на полку и закурил.
— Не ссорились, даже когда она ночевала не дома?
— Даже тогда. Я ни разу ни в чем ее не упрекнул, — сказал Иона с нажимом.
Полицейский нахмурился, и Иона понял, что в это трудно поверить. И все же он сказал правду.
— Вы хотите сказать, что вам это было безразлично?
— Меня это огорчало.
— И вы не желали, чтобы она это видела?
Он заметил в глазах у Баскена настоящее любопытство, в котором, похоже, не было ничего профессионального, и ему захотелось, чтобы тот до конца понял его мысль. Лицо Милька покрылось испариной, очки запотели.
— У меня не было в этом необходимости. Она это знала. На самом деле она стыдилась, но ни за что не хотела этого показывать.
— Джина стыдилась?
Вскинув голову, Иона почти закричал — настолько он был убежден в своей правоте:
— Да! И было бы жестоко заставлять ее стыдиться еще больше. Это ни к чему бы не привело, понимаете?
Она не могла иначе. Такой уж она родилась…
Пораженный, инспектор смотрел на Иону, и на одно мгновение у того появилась надежда убедить собеседника.
— У меня не было никакого права упрекать ее.
— Вы ее муж.
— Конечно, — устало вздохнул Иона. Он понял, что начал надеяться слишком рано.
— Сколько раз такое случалось за два года? Ведь вы женаты уже два года, не так ли?
— Да, в прошлом месяце исполнилось два. А сколько раз — я не считал.
Это было не совсем так. Он мог бы припомнить все, что надо, за несколько секунд, но это не имело значения; последний вопрос напомнил ему исповедь у священника.
— А последний раз?
— Полгода назад.
— Вы знали с кем?
— Нет! Нет! Зачем мне было знать? — опять повысил голос Иона. Если бы он знал, с кем Джина спала, — к чему бы это привело? К еще большей отчетливости возникающих в голове картин, к еще большим мучениям?