Маленький грязный секрет
Шрифт:
– Добрый вечер, – пискнула я.
– Добрый.
Говорить нам с ним больше было не о чем. Вот почему я развернулась и хотела даже уйти. Но он меня окликнул.
– Маш…
– Да?
– Ты нашла квартиру? Мое предложение в силе, я добавлю. Ты какие-нибудь достойные варианты смотри, лады? Или, хочешь, я тебя со знакомым риэлтором состыкую. Правда, он больше по коммерческой недвиге, но…
– Не надо. У меня есть и риэлтор, и все необходимое.
Наши взгляды встретились. Покровский кивнул. И отбросил от себя ветку. Сад он, что ли,
– Ну, смотри сама. Если что – я рядом. Ты всегда можешь на меня положиться.
Это я уже сто раз слышала. Но почему-то, кивнув, все равно на секунду замешкалась, будто давая ему шанс еще чего-нибудь добавить к сказанному. Ветер трепал беззащитные почти полностью голые ветки, сумерки сгущались, в воздухе густел аромат дыма, сырой земли и его парфюма. Именно тогда мне впервые подумалось, что неплохо бы мне и ему рассказать о злосчастном видео. Потому как оно касалось Покровского напрямую. Но это было так мучительно стыдно, что я не смогла. Отвернулась. Оборвала с куста несколько ягод калины, растерла между пальцев, пуская горький сок, и, пробормотав нелепое «спокойной ночи», ни разу не вдохнув полной грудью – все надеялась, что он за мной увяжется, пошла к себе.
Но он даже не окликнул. «Видать, справился с моими ведьмовскими чарами», – подумала я и истерично хохотнула. А потом расплакалась. Уезжать с насиженного места, с места, где я родилась и выросла, где в могилах лежало несколько поколений моих предков, было ужасно страшно. Да и как без Ивана я буду? Не имея возможности даже тайком на него взглянуть…
– Маша! – нетерпеливо напомнил о себе директор.
– Добрый день, Николай Степанович. Вызывали?
Шевцов окинул меня хмурым взглядом. Постучал по столу. Отвернулся.
– Хреново выглядишь, Мария! Не ешь, что ли, совсем?
От столь неожиданного замечания я несколько растерялась. Обвела себя взглядом, насколько могла. Сверилась со своим отражением в стеклянной дверце книжного шкафа. Вроде все как всегда. Строгая блузка с красивым жабо у горла, брюки. Чуть мешковато сидят, да. Может, и похудела. Еще бы – вся на нервах.
– Забегалась. Перевод. Переезд. Поиски жилья, – пожала я плечами.
– Вот об этом я и хотел поговорить. Не надо никакого перевода. Работай спокойно, Мария.
– Да какой уж тут покой, Николай Степанович? – невесело хмыкнула я. – Каждый день боюсь, что ваше видео пойдет гулять по деревне.
– Об этом тоже не беспокойся. Нет его больше.
– То есть как это – нет?
– Стерли его, – поерзал в кресле Шевцов. Я моргнула.
– Как вы можете быть в этом уверены? Вы нашли того, кто это снимал, да?
У директора забегали глазки. Я напряглась еще больше.
– Николай Степанович! – добавила голосу децибел. – Вы узнали, кто это был?
– Ну, какая разница, Маша?! Главное, что дело замяли. Вот и все. Оставайся, ну? Не подводи меня под монастырь.
Я дернула пуговичку на воротничке, но как-то не заметила, что дышать стало свободней. Глянула на бледного Шевцова, нахмурилась. Уж не знаю почему,
– Это, что ли, Тамара Сергеевна сделала? – без задней мысли фыркнула я. Перекошенная морда начальника стала лучшим подтверждением моих слов. – Тамара Сергеевна? Так это она и впрямь? – неверяще повторила. – Господи. А… зачем?
Нет, я, конечно, не могу сказать, что мы с ней как мать с дочкой, но у нас были вполне хорошие отношения. Тогда…
– Я не понимаю.
– Маш, так вышло. Ну, подумаешь. Главное, что это никуда не утекло. Так?
– Вы меня к стенке приперли! Я ночей не спала. Я…
– Да мы ж как лучше хотели! – взорвался директор, страшно покраснев. А я ничего не понимала. Для меня его слова звучали какой-то абракадаброй.
– Кому лучше? – моргала я.
– Тебе. Ваньке, чтоб ему пусто было! Думали, ты ему все расскажешь, ну и…
– И что?
– Он поступит как настоящий мужик! Замуж тебе предложит. Как там обычно делается… А он опять бухает. Вчера, говорят, на ферму под мухой приехал.
Эти слова требовали осмысления. Вот почему я стояла, растерянно открывая и закрывая рот. И только руки сжимались от бессилия и какого-то неверия, что ли? Ведь сам Шевцов вряд ли бы до такого додумался. Значит, кто-то его надоумил. И этим кем-то могла быть разве что Сергеевна.
Растерев виски, я осела на колченогий стул. В голове всплыли отрывки нашего последнего с Тамарой Сергеевной разговора. Помнится, она возмущалась, что я ее драгоценного Ванечку бросаю в беде. Так это все для того, чтобы я не бросила?! Чтоб мы сошлись?
Ужас какой. Неужели она и впрямь так верила, что я верну ее любимца к нормальной жизни? Да ни одной женщине это неподвластно!
– Постойте… Вы хотите сказать, что Иван Сергеевич знает про это видео?
Благо я сидела. И не упала, когда картинка перед глазами поблекла и завращалась.
– Маша! Машенька, воды? Тебе плохо? Вот же Томка! Вот же старая карга! Чтоб я еще хоть на одну ее провокацию повелся…
– Все нормально, – просипела я, медленно выбираясь из кресла. Это что же выходит? Покровский знал об этой мерзости, знал, чем она может мне угрожать, и… даже после этого ничего не сделал? Не смог себя пересилить? Должно быть, я ему действительно отвратительна.
Господи.
Меня замутило. Оставаться в кабинете директора не было никаких сил. Шевцов еще что-то говорил, но я уже его не слышала. Не помня себя, вышла из школы. Нет-нет. Я сама виновата. Дура. На что я надеялась? Понятно ведь... Ничего мне не светит. Если уж Иван под угрозой огласки не счел для себя возможным… не жениться, нет… Об этом я даже не мечтала. Но что-то придумать. Да хотя бы просто ко мне подойти и сказать, дескать, Маш, ну херни мы наделали – факт. Как теперь разгребать это будем? Как спасать наше доброе имя?