Малолетка
Шрифт:
Алексей и Катя тем временем разложили продукты на тумбочке и двух стульях и начали открывать банки и разворачивать угощения.
Чего здесь только не было. В стеклянных банках возвышались горки черной и красной икры, на бумаге возлежал нарезанный ломтиками бок варено-копченого осетра, в баночке грудились грибочки, а мягкий, белый хлеб издавал ни с чем не сравнимый аромат. Дольки колбасы, сыра и ветчины нескольких сортов образовывали большую пирамиду. Света да и взрослые не привыкли к такому изобилию.
Через час все были сыты и довольны. Но больше всех радовалась Света. Отец вместе с угощениями принес ей хорошую весть.
— Ты почему не сказал, что вместе с ней летишь? — спросил Леха, когда они возвращались, простившись со Светой.
— Боялся сглазить. Вдруг профессор другого сопровождающего пошлет.
— Я вот что хотел спросить, — начал Демин, — куда деньги девать? Может, их тут оставить, в Светкиной палате?
— Не стоит. Завтра придем, а их нет, и кто взял — не найдешь. Надежнее с собой носить.
— А может, спрятать за батарею, никто же не будет знать, что там деньги.
— Я бы не рисковал.
— Батарея за тумбочкой, давай я схожу, положу. Даже дочка не будет знать, что они рядом.
— А вдруг кто-то пыль начнет протирать, увидит сумку…
— Я схожу, положу, а то с ними боязно таскаться, — Виктор настаивал на том, чтобы оставить доллары в больнице.
Демин тихо открыл дверь, зашел в палату, и его больше минуты не было. Он вышел довольный и с ног до головы пыльный. Ему пришлось залезать под кровать Светланы, чтобы запихнуть сумку с долларами за батарею. Он взял с собой тысячу и передал их Лехе.
— На, спрячь, я прихватил на всякий случай.
Герман, Фома, Шаман, Газила и Клещ с Дуболомовым подъехали к клинике имени Бурденко.
— Жабов сказал, что Демина лежит в третьем корпусе на шестом этаже. Вот это здание, — бригадир указал пальцем, и большой бриллиант в массивном золотом перстне лучезарно сверкнул.
— Будем ждать, — решил Герман. — Наверное, они у нее.
— Почему ты так думаешь?
— А ты поставь себя на место этого Демина. Что бы ты сделал после того, как получил столько денег?
— Значит, они у нее в палате, едят, пьют и радуются. Но скоро пойдут домой, так как девочка больная и ей надо спать. Тут мы их и встретим.
— Как это Альфред додумался: предложить, чтобы мы отдали ему украденную у него сумму? — Фома покачал головой.
— Он очень жадный. Он даже на своей дочери экономит, хотя треплется, что обеспечивает ее по высшему разряду. На той неделе я к нему заехал по делам и мы с ней в прихожей столкнулись, я увидел, во что она одета. Вещи добротные, но недорогие, с вещевого рынка, а не из бутиков. Я своих детей одеваю в самое дорогое и красивое, покупаю самые дорогие игрушки и выполняю любые, даже самые бестолковые просьбы. Например, меня пацан попросил купить ему автомобиль. Ему скоро шесть, а он просил автомобиль. Прикинь. Увидел в каком-то фильме, как дети гоняют на мини-багги, и, естественно, захотел такой же, а он стоит три штуки баксов.
— Купил? — улыбнулся Фома.
— Купил. Теперь он на даче по двору носится, все клумбы перепахал. Жена от садовника требует, чтобы на клумбах росли цветы, а разве они будут расти, когда по ним колесами.
Коновалов с Катей, а за ними и Демин вышли из третьего корпуса и направились к выходу с территории госпиталя.
— Вон они, — произнес бригадир.
— Ждем, пока они выйдут в главные ворота, затем нападаем и захватываем. — Герман поднес рацию к губам. — Всем, я первый, быть начеку, клиенты на подходе.
Двенадцать «крутых кулаков» с автоматами в руках насторожились и приготовились к захвату.
Их автомобили были расставлены вокруг главного входа, и парни в них ждали появления троицы.
Коновалов нес спящую Катю и старался не споткнуться, так как асфальт на дороге был весь в выбоинах. Как только они вышли из проходной, им сразу бросились в глаза пять припаркованных у тротуара иномарок.
— Мне кажется, это засада, — только и успел произнести Коновалов.
В это мгновение Герман скомандовал: «Вперед!» Двери всех пяти автомашин одновременно открылись, оттуда выскочили двенадцать бойцов в бронежилетах, с миниатюрными автоматами в руках и ринулись к опешившим друзьям.
— Держи Катю, — прошипел Алексей и осторожно переложил девочку в руки друга. Бежать им было некуда, сзади стоял высокий забор госпиталя, а бойцы обошли их слева и справа. Поэтому Коновалов решил обороняться. Он надеялся, что стрелять из автоматов в них не будут, а постараются захватить живьем.
Первый «крутой кулак» налетел на Алексея, как орел на кролика, пытаясь ударить его прикладом в голову. Но Леха отнюдь не был кроликом, отошел на шаг, наклонился, а парень промахнулся и по инерции проскочил мимо него. Вдобавок Алексей выставил ногу, а парень о нее споткнулся и пролетел «рыбкой». Он рухнул в кусты у ограды госпиталя и врезался плечом в кирпичную стену.
Второй боец оказался проворнее. Он подбежал к Коновалову сзади, пригнулся, обхватил за талию и изо всех сил толкнул, стараясь свалить на землю. Но Леха только попятился и сумел удержаться на ногах. Тем не менее он был стреножен и обороняться ему стало сложнее. Третий «кулак» попытался с ходу врезать ему ногой в голову, но Леха уклонился, и большой на рифленой подошве ботинок просвистел возле его уха.
Алексей первым делом попытался освободиться от парня на поясе. Он обхватил его голову руками, нащупал пальцем глаз и сильно надавил на глазное яблоко. Боец вскрикнул, отцепился от Лехиной талии и зажал лицо руками.
Еще один «крутой кулак» разбежался и в прыжке нанес Лехе сильнейший прямой удар ногой в грудь. Удар попал в точку, так как Алексей его не заметил и не сконцентрировался. Ботинок воткнулся в солнечное сплетение и готов уже был проломить грудину и ребра, но Коновалов согнулся, тем самым самортизировав его. Сила удара ослабла и не причинила Алексею того сокрушительного урона, что был запланирован. Ответ Коновалова был стремителен. Он подбил ногу парня, в полете схватил ее и сильно дернул на себя. Боец шлепнулся на асфальт, сильно ударился затылком о бордюрный камень, крякнул и потерял сознание.