Малой кровью
Шрифт:
– Я тоже так думаю.
– Можно пообещать им всех пленных дьяволов. Пока что у нас есть очень толстые подозрения, что изменения психики у них необратимы. Если же под это дело нам поставят нелетальное оружие…
– Газ?
– Лучше бы что-то наподобие этих «белых шумелок», которые стоят на катерах. Можно и вместе с катерами, не откажемся… В общем, в этом вопросе – постарайся обойтись малой кровью.
– Понял. Хорошо. Здравый смысл и малая кровь. Всё ясно.
– Если ловушка… Постарайтесь остаться в живых.
– Слушаюсь.
– «Слушаюсь, господин майор…» – не вовремя вспомнил Давид, и Серёгин переспросил:
– Что?
– Ничего, – сказал Давид. – Так. Цитата. Потом
И постучал по голове. По самому твёрдому, зараза, дереву.
– С вами пойдёт Сантери, – продолжал Давид. – Он этих юсиинь хорошо знает… вот такой зуб на них отрастил. Но его в главные нельзя – по ряду соображений. Так что, получается, Серёгин, на тебе все стрелки сошлись…
– Каких именно соображений? – спросил Серёгин.
– У него в башке, вот тут – микросхема. Имперцы вогнали. Вроде бы она не работает, мы её жёстким рентгеном подпалили… но тем не менее.
Он припомнил всю эту историю и покачал головой. История вышла жуткая и чуть было не кончилась плохо для всех.
– Интере-есно, – сказал Серёгин и встал. Давид посмотрел туда же, куда смотрел Серёгин. Из катера до пояса высунулся пилот Тимграус и махал в их сторону длиной трёхпалой лапкой.
Давид почувствовал, как где-то внутри заныло, заскребло, и стало тяжелее. Что-то произошло где-то, а сейчас всё новое – это обязательно гадкое и неподъёмное…
Это было сообщение от «Тётушки», последнего уцелевшего резидента Давида в глубоком тылу Чихо. Он писал о том, что уже около двух недель в горах идут массированные облавы, и вот появился какой-то результат. То есть никого не поймали, но названа точка, куда необходимо стягивать силы…
Ну вот, подумал он. Недолго музыка играла. Теперь они тоже знают.
– Я и не подозревала, что у нас в городе есть такое… – проворчала Вита, оглядывая высокий сводчатый потолок. Верхняя часть свода терялась во тьме, свет ламп туда не добивал.
– Да я и сам до недавнего времени…
Адам, держа на одной руке обмякшего Кешку, другой легонько подтолкнул Виту между лопаток: проходи, мол. Ирришарейт перевёл дыхание – кажется, с облегчением.
Помещение, предложенное Адаму для бункера и узла связи, располагалось под дном Финского залива на глубине почти сто семьдесят метров. Постройку его начали в шестидесятых годах и так толком и не закончили: бульшая часть этого монструозного комплекса до сих пор представляла собой тёмные сырые необорудованные пещеры. Предполагалось, что в случае атомной войны здесь смогут отсидеться больше ста тысяч человек – главным образом, надо полагать, соль земли и совесть нации. По словам инженера Копейко, позавчера водившего Адама по той части пещер, которую успели привести в функционирующее состояние и теперь более или менее в нём поддерживали, постройку пресловутой дамбы затеяли прежде всего для того, чтобы замаскировать настолько объёмное строительство – и чтобы было куда девать вынутый грунт…
Недостатков у этого потенциального командного пункта (или чего там ещё?) был вагон, а достоинство только одно, притом нечаянное, но внушительное: окружающая порода создавала сильнейшие помехи для телепатии даже без использования всякого рода «глушилок», которым Адам, изучив проблему, абсолютно не доверял. Начать с того, что к каждой «глушилке» прилагался боевой расчёт из двух человек… Здесь же было иначе: «картинки» воспринимались как бы затуманенные и искажённые, смысловые же сообщения иногда не воспринимались вовсе, а в основном – требовали чрезвычайных усилий для того, чтобы «расслышать» или «распознать» хотя бы часть информации. И это при том, что Адам оказался мощнейшим телепатом – как считала и Вита, и бывшие коллеги по Коминвазу, он мог покачать в себе этот «спелл» и скоро занять место в первой десятке…
Мог, если бы захотел. Или если бы события пошли как-то иначе.
А эти необъяснимые свойства породы произошли так: года три назад девятка наших «Арамисов» перехватила на орбите имперский корабль, который ребята сначала идентифицировали как эсминец, но потом, при разборе полёта, решили переквалифицировать в «нераспознанный». Его серьёзно повредили, зажали в «коробочку» и повели на базу. При заходе на посадку на высоте двадцати километров и в пятнадцати километрах западнее Кронштадта неизвестный корабль исчез, прихватив с собой и два катера. Что именно произошло, сказать не мог никто, включая марцальских инженеров. Корабль не включал хроновик, а выполнить гиперпереход вблизи планетарной массы – и уж тем более в атмосфере – считалось категорически невозможным: корабль могло зашвырнуть куда угодно, в любом непредсказуемом направлении и на любое расстояние. Не говоря уже о том, что при такого рода гиперпереходе вместе с кораблём исчезло бы и несколько кубических километров воздуха. Схлопывание «пузыря» породило бы ударную волну, сравнимую с волной от взрыва мощной термоядерной боеголовки… чего не произошло. И только через неделю, проводя обычные замеры, группа Коминваза обнаружила неподалёку от «эпицентра события» сильнейшую аномалию. Её быстро (опыт немалый) просканировали и нанесли на карту. Получилось что-то вроде мишени – а вернее, сторожкб для молока, – радиусом один километр шестьсот пятьдесят семь метров. Что характерно, эпицентр события основательно не совпадал с «яблочком» мишени…
Кому-то сразу пришло в голову продлить отрезок, соединявший «центр события» (а чужой корабль уже вели приводными телескопами и держали триангуляцию с точностью до угловых минут) и центр самой аномалии – сквозь толщу Земли. Через пару месяцев поисков (сказались всё же неизбежные погрешности измерений) «выходное отверстие» нашли: на западных склонах Анд, в ста с небольшим километрах к югу от чилийского города Пуэрто-Монд, в местах диких и чудовищно красивых. По форме, размерам и интенсивности проявлений аномалия полностью совпадала с кронштадтской, только там, где на северном «сторожкй» был горбик, на южном была впадина – или, если пользоваться сравнением с мишенями, то там, где на одной было чёрное кольцо, на другой было белое, и наоборот.
Что это значило, никто не понимал, потому что никто никогда ни с чем подобным не сталкивался.
В отличие от обычных аномалий, возникавших в местах посадок имперских кораблей, эти практически не влияли на органы чувств человека и воспринимались только приборами – а кроме того, совершенно не ослабевали со временем…
И только через два года почти случайно стало известно, что, во-первых, кронштадтская аномалия накладывается на один из комплексов супербомбоубежища – а во-вторых, что в «аномальных» помещениях нарушается работа многих приборов, использующих внеземные технологии. И только поэтому туда попал наконец один из экспертов-телепатов.
Нормальное дело, поскольку аномалиями занималось одно ведомство, комплексом – другое, телепатами – третье. И все они работали независимо друг от друга, были по большому счёту друг другу неинтересны – да и результаты свои на всякий случай секретили.
Что делать с выявленным феноменом, пока ещё не решили. Адам тоже окончательно не решил, занимать эти помещения или искать другие. Просто сейчас, когда по всем телепатам Земли и окрестностей был нанесён не смертельный, но болезненный удар совершенно неизвестной природы, ничего другого ему в голову не пришло…