Мальтийское эхо
Шрифт:
«Ну и какой же будет портрет этого парня? Да такой же сумбурный. Орден погибает. Наполеон набирает силу. Кому служить? Англии, России, Франции? Или родной Австрии? Или лавировать между ними, чтобы сохранить Орден, свою власть или даже жизнь?!»
Андрей Петрович пытался из клубка событий и людей вытащить главную нить, «Нить Ариадны», путеводную «Нить Накала». Примерно в этом была суть работы Веры Яновны с ее сложнейшей «матрицей». Многоструктурной, многоуровневой и крайне обширной. Да, но у нее есть ключи Знаков, Совпадений, Слов. Он предположил, что она клубок пространства и времени преобразует в плоскостную паутину из миллиардов нитей, затем помещает эту паутину в свою матрицу и начинает «колдовать». Нет, он, наверное, приписывает ее методику своему методу, который он в шутку назвал «О! Гол. Телым. Сюрреализмом».
Андрей закрыл книгу и еще раз подытожил: «В 1798 году Мальта сдана Наполеону. Рыцари разбегаются по Европе. Часть направляется в Россию под крыло Павла I, желая видеть его великим магистром. У Гомпеша нет авторитета среди рыцарей. Он сбегает в Триест. А почему не на Родину, в Австрию? Он ведь барон, там имеет кое-что. И почему умирает в последствии во Франции, нищим?! И вот еще: идея переориентации Ордена на Россию и назначение императора Павла I магистром родилась в кругу австрийских рыцарей! Да еще и Богемия, и Неаполитанкое королевство ведут свою игру. Игру ведет и лукавый российский посол в Неаполе Андрей Италийский… Гомпеш, бедный Гомпеш, как тебе выполнить долг перед Христом, Римом и Орденом?!».
Андрей посмотрел на свою трость. Взял ее нужным образом.
«Лучше всего трость, как индикатор биолокации, работает (исключая, естественно, живую материю) с предметами, носящими в себе большой энергетический заряд. Например, очень дорогая для человека вещь. Меч, нательный крест…»
Тут ему вспомнились, буквально две строчки из книги о том, что Наполеон вывез с Мальты меч и кинжал ля Валетта, тьму сокровищ, библиотеку, которая при перевозке затонула.
«Это какой-то Знак?! Но меч Гомпеша не был прославлен в боях… Держал ли он в руках Укладку? Если держал, то ему была известна ее Сатанинская сила и с портрета можно что-нибудь «скачать»… А Наполеон? Почему я вспоминал о нем неоднократно? Есть ли связь с Гомпешем? Биолокация… Неужели к Наполеону потянется нить накала?»
Андрей взглянул на часы. Он просидел на лавочке полтора часа. Туристов было мало, изредка во Дворец заходил один, двое посетителей. Это хорошо, и он более-менее настроил себя на встречу с «портретом неизвестного». Пора взглянуть ему в лицо! Взглянуть в лицо неизвестности…
Мужчина взял трость за конец длинной части, когда скипетр приобретает благотворные свойства, обошел держа его таким образом статую Нептуна и вошел во Дворец. Вдруг в сознании знакомый и любимый с детства образ рыцаря сассоциировался с петлевым крестом — крестом жизни — АНКХ. Если такой крест держать сверху за кольцо, он оказывает, как и скипетр фараона, благотворное воздействие. Но тот же крест, если его перевернуть и держать не за кольцо (мужчине в правой руке, женщине в левой), а за рукоятку или в противоположной руке, окажет повреждающее действие.
«Перевороты, противоположности, полярности. Единство и борьба противоположностей. В диалектике, в религии, в эзотерике», — думал Андрей, увязывая и плетя узоры мыслей из всяких, казалось бы, случайных мелочей.
Герой явно не торопился к портрету.»… Большие актеры. Пауза, поворот головы… Сначала попасть в сердце, потом подключить интеллект. Вот ведь школа Станиславского создана для «среднего» актера, но способного поднять себя «за волосы» к высотам психологизма».
«Господский» этаж, как и в ренессансных итальянских дворцах, — второй. Главная лестница с низкими ступеням, позволяющая рыцарям в тяжелых доспехах подниматься без труда.
Какие-то залы он прошел равнодушно, думая о своем. С удовольствием задержался в галерее доспехов. Ему неудержимо захотелось потрогать доспехи, мечи рыцарей. В картинной галерее Дворца выделяются портреты великих магистров. Зал пустой, ни одного посетителя. В коридорчике в начале зала стоит скучающий полицейский. Андрей шел и осматривал портреты медленно. Остановился у портрета Гомпеша. Первый внимательный взгляд как бросок кобры. И отошел, рассматривая картину, где изображена какая-то битва. Вернулся к портрету. Снова взгляд-укол, другой, а затем как будто отрешенное разглядывание. Сначала костюм: черный плащ, на груди мальтийский крестсеребристого цвета, отложной воротник прямоугольной формы серого цвета с белой окантовкой. Без головного убора, без парика и без оружия.
Наш герой повесил трость петлей на указательный палец. Посмотрел на лицо. В глаза. Лицо смятенного человека. И глаза смотрят в разные стороны, причем один на запад, другой на восток! Проступает какая-то внутренняя борьба, даже боль человека, на плечах которого бремя огромной ответственности.
В какой-то миг на портрете проступило уже знакомое световое пятно и в нем проявилась шкатулка! Но щелчка нет, и крышка не поднимается. Да еще пятно стало раздваиваться, расплываться и исчезло вовсе. Что это значит: раздвоение личности Гомпеша, разделение чего-то? Пергамента? Укладки?
Андрей еще раз прошелся по галерее и снова вернулся к портрету. Иногда, при изучении какого-либо запутанного исторического сюжета, он использовал такой метафорический образ: помещал историческое «тело» как бесформенный ком глины на гончарный круг (серая глина — символ земли и воды), вот он вращает круг то быстрее, то медленнее (вращение — главное из движений); воздух (еще одна стихия) обволакивает глину, голые руки обнимают ком то крепче, то слабее и вытягивают образующийся сосуд, уже наполненный ассоциациями, знаками, связями вверх, к небу; а потом обжиг, огонь, конечно, огонь (последняя и верховная стихия!).
Он поднес мысленно сосуд к портрету. Истина не хотела заполнять его. Снова дрожание светлого пятна на лице, но уже даже слабее, чем в первый раз.
Андрей Петрович вышел на Дворцовую площадь, обошел ее и направился в сторону гавани Марсамшет. Проголодался и зашел пообедать: осьминог, фаршированный овощами, «американо», двойной! Полистал путеводитель. На часах 14:15.
Из кафе он побрел дальше к гавани. Целью его были Церковь Пресвятой Девы горы Кармель и английский собор Св. Павла. Андрей выбрал эти два храма из многих прекраснейших в Валетте по двум соображениям. Во-первых, огромный купол церкви своеобразно расширял и одновременно вбирал в сферу сознание, а готический шпиль Собора заострял мысль на главном. Во-вторых, Old Theatre Street у гавани заканчивается бельведером, откуда открывается изумительный вид на балконы Валетты, на очертания Слимы с парусниками вдоль берега. Мальтийские балконы — особая «фишка» в архитектуре городов архипелага. Они разноцветны, хотя чаще окрашены в зеленый цвет. Все их рамы поднимаются, чтобы воздух свободно поступал в комнату. Прятаться в такой симпатичной «кабинке для наблюдения» удобно: ты всех видишь, а тебя — нет.
Пора вернуться к городским воротам. Там еще одно здание, в котором Верочка просила побывать. Вот оно, пирамидального вида, похожее своей внешней грубой суровостью на военное крепостное сооружение. Несколько оконцев-бойниц, возле входа табличка: «Посольство Иерусалимского, Родосского и Мальтийского державного военного Ордена госпитальеров Св. Иоанна».
«Военного?!», — отметил Андрей. Вход наглухо закрыт: ни звонка, ни колокольчика, ни характерной для Мальты дверной колотушки. Очевидно, что гостей здесь не ждут! А до встречи с Верой Яновной всего час. Он огляделся, отыскал место, откуда можно было бы наблюдать за входом. Через минуту, как только Андрей отошел от здания на три десятка метров, дверь приоткрылась. На пороге появился мужчина, одетый в строгий темно-серый костюм. Он услужливо придержал дверь и из нее вышел другой мужчина с пакетом в руках. Быстрым шагом он направился к машине, по дороге сделав звонок по телефону. Сел в машину и уехал. Это был Ричард! Он не заметил Андрея. Первый мужчина, видимо охранник, тоже сделал короткий телефонный звонок, закурил, рассеянно глядя по сторонам.