Малыш
Шрифт:
Он пьет не отрываясь
Желаемое зелье,
Всем пьяницам на зависть,
Веселье так веселье!
Средь водяной пустыни
Он спит, и, право, братцы,
Он — Джон Коньяк отныне
Достоин называться!
— Какая неосторожность! — воскликнул господин Мартин.
— Говорят, что и у пьяниц есть свой бог, — непринужденно заметил Сим.
— Как же он должен быть занят! — отпарировала Мартина.
— Сейчас узнаем! — ответил священник. — Продолжай, Пат.
VII
Всего две тучки в небе,
В сияющем просторе.
А шторм? Как будто не был!
К утру затихло море.
А лодки-то, красотки,
Забыли все напасти!
В залив стремятся лодки,
Как мы стремимся к счастью.
Полюбоваться надо
Подобною картиной:
У входа в порт — регата!
Сплошною лентой длинной…
— А Джон Плейн? — спросил Малыш, чрезвычайно обеспокоенный судьбой пьяницы, заснувшего в тот момент, когда выбирал сеть.
— Терпение, — заметил господин Мартин.
— Я боюсь за него! — добавила бабушка.
VIII
Но что там происходит?
Метнулась лодка тенью.
Все было мирно вроде —
И вдруг столпотворенье!
Все лодки друг за другом
Сворачивают резко,
Они идут по кругу…
Куда же, интересно?
Глядят матросы хмуро.
Да что же там случилось?
Похоже, ночью буря
Изрядно порезвилась!
И вот, при полном штиле,
Плавучий символ горя:
Там лодка кверху килем
Одна дрейфует в море!
— Перевернулась! — воскликнул Малыш.
— Перевернулась! — эхом откликнулась бабушка.
IX
Скорей! Сначала нужно,
Ячейку за ячейкой,
Сеть вытянуть всем дружно…
Давай, братки, живей-ка!
Подняли, потянули —
Сеть тяжелей, чем глыба…
А как вблизи взглянули —
Да в ней мертвец, не рыба!
Вот вам и водка и коньяк!
Ну, чудеса на свете:
Джон Плейн, из Кремера рыбак,
В свои попался сети!
— Несчастный! — вздохнула Мартина.
— Помолимся за него! — сказала бабушка.
X
Укор напрасен к небесам,
Тут порезвились черти:
Все паруса он поднял сам,
Стремясь навстречу смерти!
Он сам напился допьяна
И вечным сном забылся,
Его беда — ничья вина,
Что он за борт свалился!
Попал он в собственную сеть,
Он не был трезвым сроду,
И тут — не смог он протрезветь,
Хоть пил насильно воду!
XI
Закончим дело! Рыбаки,
Вам столько беспокойства!
Пора, хоть это не с руки,
Земле предать пропойцу.
Вам напоследок дам совет:
Вы там его упрячьте,
Где водки и в помине нет,
И очень-то не плачьте.
Поглубже ройте — это знак,
Что не сбежит в кабак он…
Так кончил дни Джон Плейн, рыбак.
Но вот отлив, однако!
Там горе иль не горе,
А мы должны успеть —
Пора нам снова в море
Свою закинуть сеть!
Голос Пата звенел как горн, когда он произносил последние строки печальной баллады. Это произвело на гостей столь сильное впечатление, что они ограничились тем, что залпом осушили стаканы за здоровье каждого из хозяев. А это были, поверьте, полновесные ирландские стаканы! И за сим все расстались, обещая никогда не уподобляться Джону Плейну — даже на земле.
Глава XIV
ЕМУ НЕ БЫЛО ЕЩЕ И ДЕВЯТИ
Кончился знаменательный день тихим семейным ужином, и обитатели фермы вернулись к повседневным делам. Поработали не за страх, а за совесть. Пат конечно же даже не помышлял о том, что приехал домой в отпуск и ему следовало бы отдохнуть. С каким жаром он помогал отцу и братьям! Воистину, моряки — настоящие трудяги, даже когда находятся на твердой земле. Пат попал домой в самый разгар жатвы, за которой настала пора сбора овощей. Можно сказать, что он «крутился как марсовой на фок-мачте» [145] — выражение, которым он пользовался в подобных случаях и смысл которого довольно долго пришлось объяснять Малышу. От любопытного мальчишки не так-то легко было отделаться, пока он не проникал в самую суть вещей. Он ни на шаг не отходил от Пата, ибо очень с ним сдружился, — это была дружба матроса с юнгой. Когда опускался вечер и вся семья собиралась на ужин, какой восторг испытывал Малыш, слушая рассказы бывалого моряка о дальних странствиях, о злоключениях, в которые он попадал, о штормах, трепавших «Гардиан», о прекрасных и быстрых судах, бороздивших морские просторы! Но особенно его интересовали товары, что прибывали из-за моря для торгового дома Маркьюарт, и, в частности, те, что доставляло в Европу трехмачтовое судно Пата. Было очевидно, что для практического ума Малыша гораздо ближе была именно торговая сторона предприятия. С его точки зрения, судовладелец значил гораздо больше, нежели капитан.
[145] Фок-мачта — ближняя к носу мачта на многомачтовых судах.
— Так это и называется торговлей?… — приставал Малыш к Пату.
— Да, грузят товары, производимые в одной стране, и продают там, где их не производят…
— Дороже, чем купили?…
— Конечно, чтобы заработать что-то сверх потраченного. Затем привозят товары из других мест, чтобы перепродать…
— И всегда дороже, Пат?
— Всегда… когда удается!
Трудно поверить, но вопросы сыпались на Пата по сто раз на дню за все время его пребывания на ферме Кервен. К несчастью и огорчению всех обитателей фермы, пришел день, когда моряк должен был возвращаться в Ливерпуль.
Тридцатого сентября был прощальный день. Пат расставался со всеми, кого так любил. Когда же его увидят вновь? Этого не знал никто. Правда, он обещал писать, и часто. Какими горячими объятиями его наградили все! Бабушка была тут же, вся в слезах. Увидит ли он ее по возвращении? Как всегда возле очага в окружении детей, со своей неизменной пряжей? Ведь она такая старенькая… По крайней мере, Пат оставлял старушку в добром здравии, как и всех членов семьи. Кроме того, год выдался урожайный. Запасы были сделаны, так что опасаться зимы, приближение которой уже ощущалось, обитателям фермы не приходилось. Поэтому Пат сказал старшему брату: