Малыш
Шрифт:
В июне того же года в Уэстпорте люди, доведенные до отчаяния голодом, кричали: «Вцепитесь мертвой хваткой в свои фермы!» А в провинции главным лозунгом стал призыв: «Земля — крестьянам!»
На территории Донегола, Слайго и Голуэя были отмечены беспорядки. Произошли они и в Керри. С тревогой наблюдали бабушка, Мартина и Китти, как Мердок все чаще покидал ферму глухой ночью и появлялся лишь на следующий день, валясь с ног от усталости, еще более печальный и озабоченный, чем всегда. Он возвращался с митингов, проводимых во всех районных центрах графства, на которых звучали призывы к восстанию, к выступлениям против лордов, ко всеобщему бойкоту, что должно было бы вынудить землевладельцев оставить их землю в залежь.
Особое беспокойство всей семьи в отношении Мердока вызывал тот факт, что вице-король Ирландии, сторонник самых энергичных мер, приказал полиции взять всех националистов под самое пристальное наблюдение.
Господин Мартин и Сим, разделявшие взгляды Мердока, не произносили ни слова, когда он возвращался домой после долгого отсутствия. Но вот женщины… Они умоляли его быть осторожным, тщательно взвешивать слова и поступки. Они стремились заручиться его обещанием не примыкать к заговорщикам в пользу гомруля, что грозило неминуемой катастрофой.
Тогда Мердок взрывался, и большой зал сотрясался от раскатов его громового голоса. Он говорил не останавливаясь, заводился, выходил из себя, как если бы выступал на митинге перед своими оппонентами:
— Нищета, несмотря на повседневную работу от рождения и до самой смерти! Бездонная и нескончаемая нищета! — повторял он.
И в то время, как Мартина и Китти дрожали при одной мысли о том, что Мердока могли бы услышать там, снаружи, если бы вдруг агенты оказались поблизости, господин Мартин и Сим сидели в сторонке, молча склонив головы.
Малыш, присутствовавший при этих мрачных сценах, был чрезвычайно взволнован. После стольких мытарств разве для него не наступил конец всем невзгодам в тот день, когда он попал на ферму? Или судьба уготовила ему новые испытания?
Нашему герою исполнилось тогда восемь с половиной лет. Крепко сбитый для своего возраста, счастливо избежавший детских болезней, он обладал здоровьем, против которого оказались бессильны и физические страдания, и плохое обращение, и полное отсутствие заботы. О паровых котлах говорят, что они испытаны при «стольких-то» атмосферах, когда их подвергают испытанию соответствующим давлением. Так вот, Малыш был испытан — прекрасное слово! — испытан на максимальную прочность и выказал поразительную физическую и моральную стойкость. Об этом можно было уже судить и по ширине его развитых плеч, мощной грудной клетке и по хрупким на вид, но жилистым и мускулистым ногам и рукам. Волосы Малыша постепенно темнели, и он предпочитал короткую стрижку тем локонам, которыми мисс Анна Вестон закрывала ему лоб. Темно-голубые глаза с яркими зрачками свидетельствовали о необычайной живости характера. Рот со слегка сжатыми губами и немного тяжеловатый подбородок говорили об энергичности и решительности. Именно эти черты и привлекли внимание его новой семьи. Серьезные и рассудительные простые люди оказались весьма наблюдательными. От них не укрылось, что ребенок, наделенный столь замечательными природными наклонностями к порядку и прилежанию, сможет, безусловно, возвыситься, если только ему представится случай воспользоваться своими способностями.
В сенокос и жатву погода не так баловала земледельцев, как в прошлом году. Как и предвидели, случился довольно серьезный недород. На ферме Кервен вполне обходились своими силами, нанимать рабочих было просто незачем. Однако картофель удался на славу. А при недороде это всегда готовый хлеб. Но встал вопрос: где взять денег на выплату арендной платы и оброка?
Пришла зима, и весьма суровая. Первые заморозки ударили уже в начале сентября. Затем наступил черед обильных снегопадов. Загонять скотину в хлев пришлось очень рано. Снежный наст был таким толстым и твердым, что ни овцы, ни козы не могли сквозь него добраться до травы. Вот тут-то и возник страх, что запасенных кормов может не хватить до наступления весны. Наиболее дальновидные или, по крайней мере, те, кто располагал необходимыми средствами — и в их числе Мартин Маккарти, — вынуждены были подстраховаться и купить корма на стороне. Правда, им удалось раздобыть сено только по очень высоким ценам из-за всеобщей нехватки товара; возможно, даже было бы разумнее отделаться от части стада, поскольку длительная зимовка сводила на нет все усилия по содержанию животных. Чрезвычайно досадное обстоятельство повсюду, где царят такие холода, что земля промерзает на несколько дюймов! Это при том, что в Ирландии легкие песчаные почвы практически не удерживают даже незначительных количеств вносимых удобрений. Если зимние холода длятся долго, перед чем земледелец совершенно бессилен, всегда возникает опасность, что промерзание может стать чрезмерным. А что может сделать лемех плуга, если плодородный слой почвы приобрел твердость кремня? Да если к тому же посевная была проведена не вовремя, то что, кроме нищеты, может ждать пахаря! Но, увы, человеку не дано управлять прихотями природы. Вот и остается ему сидеть, скрестив руки, в то время как запасы тают прямо на глазах. А скрещенные руки — это поистине наказание для труженика!
В конце ноября трудности еще более усугубились. Снегопады сменились жестокими холодами. Столбик термометра неоднократно опускался ниже девятнадцати градусов.
Ферма, покрытая твердым панцирем, походила на гренландские хижины, затерянные в бескрайних полярных просторах. С другой стороны, толстый слой снега сохранял тепло внутри жилищ, что позволяло довольно сносно переносить жуткие морозы. Снаружи, например, в спокойном белом безмолвии, где, казалось, замерзли даже молекулы, невозможно было находиться, не приняв мер предосторожности.
Именно в этот период Мартин Маккарти и Мердок, стоявшие перед необходимостью внесения через несколько недель арендной платы, были вынуждены продать часть стада и, в том числе, большое количество овец. Важно было не опоздать с продажей, чтобы выручить деньги у торговцев в Трали.
Подошло пятнадцатое декабря. Поскольку ехать на двуколке по гладкому насту было практически невозможно, то отец с сыном решили отправиться пешком. Двадцать четыре мили при двадцатиградусном морозе — дело все же совсем не из легких. Вполне возможно, что поход занял бы два-три дня. Не без некоторого беспокойства их провожали на ферме с первыми проблесками зари. Хотя было очень сухо, на западе тем не менее сгущались тучи, предвещавшие скорую перемену поводы.
Господин Мартин и Мердок отбыли пятнадцатого, следовательно, их можно было ждать не раньше семнадцатого вечером.
Вплоть до заката погода почти не менялась, лишь температура упала на один-два градуса. Правда, после полудня задул северный ветер, внушивший еще большее беспокойство обитателям фермы, поскольку в долине Кэши ветры с моря дуют в зимний период с ураганной силой.
В ночь с шестнадцатого на семнадцатое разыгралась страшная снежная буря. В десяти шагах ферму невозможно было заметить под тяжелым снежным покрывалом. Грохот сталкивавшихся на реке льдин был ужасен. Пустились ли уже в этот час господин Мартин и Мердок в обратный путь, покончив с делами в Трали? Этого никто не знал. Неоспоримо одно: к вечеру восемнадцатого они не вернулись.
Ночь прошла под завывание вьюги. Легко себе представить, каково было состояние бабушки, Мартины, Китти, Сима и Малыша. Быть может, фермер и его сын заблудились в этой снежной круговерти?… Быть может, они даже лежат где-то здесь, в нескольких метрах от фермы, обессилевшие, и умирают от холода и голода?…
К десяти часам утра следующего дня небо на горизонте прояснилось и шквальные порывы ветра немного ослабели. Из-за внезапной перемены ветра на северное направление снежные завалы мгновенно обледенели. Сим заявил, что отправится навстречу отцу с братом и возьмет с собой Бёка. Предложение было одобрено, при условии, что вместе с ним отправятся Мартина и Китти.
Таким образом выходило, что Малыш должен остаться дома с бабушкой и малюткой, к своей огромной досаде.
Условились, правда, что поиски ограничатся обследованием дороги на расстоянии двух-трех миль, а в случае, если Сим решит отправиться дальше, Мартина и Китти вернутся домой до наступления сумерек.
Четверть часа спустя бабушка и Малыш остались одни. Дженни спала в комнате, смежной с залом, — в комнате Мердока и Китти. Нечто вроде корзины, подвешенной на двух веревках к потолочной балке, по ирландскому обычаю, служило малышке колыбелью.