Малыш
Шрифт:
Часа в три, посчитав, что получил всю дань восхищения со стороны местных жителей, граф Эштон отправился назад в замок Трэлингер. Он ехал не спеша, заставляя лошадь идти грациозным аллюром [178] . У дороги, как обычно, крутилась стайка маленьких нищих с обычными криками: «Коппер!… Подайте коппер!» Видя, что экипаж движется довольно медленно, они осмелели и попытались подбежать поближе. Однако свист кнута удерживал мальчишек на почтительном расстоянии, а вскоре они и совсем отстали.
[178] Аллюр (фр., букв.: «походка») — вид движения лошади; естественный аллюр — шаг, рысь, галоп и т. д.; искусственный аллюр — парадный шаг, пируэт и проч.
И только один не отставал. Это был мальчуган лет семи, с живой, умной и довольно жизнерадостной мордашкой — ни дать ни взять, типичный маленький ирландец. И хотя коляска ехала довольно медленно, ему приходилось бежать, чтобы не отстать. Все ноги ребенка были изранены о булыжники, но он все равно бежал, не обращая внимания на кнут. В руке он держал веточку черники, словно предлагал ее в обмен на подаяние.
Напрасно Малыш, опасаясь несчастья, отчаянно жестикулировал и гримасничал. Мальчуган упрямо держался рядом с догкартом.
Разумеется, граф Эштон уже не раз приказывал маленькому попрошайке убираться. Куда там! Упрямый мальчишка бежал у самых колес, рискуя быть раздавленным.
Достаточно было бы отпустить поводья, и лошадь перешла бы на рысь. Но юный Пайборн и не собирался этого делать. Он желает ехать шагом, значит, так оно и будет. Раздосадованный приставаниями мальчишки, граф в конце концов огрел ребенка кнутом.
Узкий, гибкий ремень захлестнул шею несчастного и несколько мгновений тащил его за экипажем, едва не задушив. Наконец, при очередном рывке, кнут освободился, и мальчик покатился по земле.
Соскочив с догкарта, Малыш кинулся к нему. На шее у мальчугана алел красный рубец, и бедняга громко кричал от боли. Малыш был вне себя от гнева, и даже трудно описать, как хотелось ему кинуться на графа Эштона, который, вероятно, получил бы за свою жестокость хорошую взбучку, хотя и был старше грума.
— Сюда, бой! — закричал высокородный негодяй, придерживая лошадь.
— А ребенок?…
— Иди сюда, — повторил юный Пайборн, размахивая кнутом, — сюда… или тебе тоже достанется!
Однако у графа хватило благоразумия не привести свою угрозу в исполнение, а то еще неизвестно, чем бы все кончилось. К счастью, Малыш сдержался. Сунув ребенку в карман несколько пенсов, он вернулся на запятки догкарта.
— Если ты еще раз позволишь себе слезть без разрешения, — заявил граф Эштон, — я тебя как следует накажу, а затем вышвырну вон!
Малыш промолчал, лишь глаза его гневно сверкнули. Догкарт быстро удалился, оставив пострадавшего мальчугана на дороге. Тот, впрочем, быстро утешился и принялся подбрасывать на ладони полученные монетки.
Начиная с этого дня стало ясно, что, дав волю дурным наклонностям, граф Эштон вознамерился сделать жизнь грума невыносимой. Оскорбления сыпались на Малыша как из рога изобилия. Не было такого унижения, которому он бы не подвергался. И если раньше наш герой испытывал только физические мучения, то теперь к ним прибавились и моральные. В общем, он чувствовал себя отнюдь не лучше, чем в лачуге мегеры или под ударами кнута Торнпайпа! Частенько он стал подумывать о том, чтобы покинуть замок. Уйти бы отсюда… Но куда?… Отправиться на розыски семьи Маккарти?… Но он о них так ничего и не узнал, да и что они бы могли сделать для Малыша, если сами остались без кола без двора? Но в любом случае он решил не оставаться дольше в услужении у наследника Пайборнов.
К тому же существовало и еще одно обстоятельство, чрезвычайно беспокоившее Малыша.
Близился конец сентября, время, когда Пайборны обычно покидали поместье. А поскольку груму предстояло последовать за господами в Англию и Шотландию, то он, естественно, терял всякую надежду найти семейство Маккарти.
Да к тому же еще и Бёк. Что будет с ним? Ни за что на свете он не расстанется с Бёком!
— Я оставлю его у себя, — сказала как-то Кэт, — и буду о нем заботиться…
— У вас доброе сердце, — ответил Малыш, — вам я смог бы доверить Бёка… и заплатил бы сколько нужно за питание…
— О! — воскликнула Кэт. — Я вовсе не это имела в виду… Просто я подружилась с бедной собачкой…
— Все равно… Он не должен быть вам в тягость. Но если я уеду, то не увижу его всю зиму… а может быть, и вообще никогда…
— Но почему же, мой мальчик?… Когда вернешься…
— Вернусь?… Я совсем не уверен, что вернусь сюда, если сейчас уеду… Там… куда они едут… как знать… быть может, они меня выгонят… или я сам уйду…
— Уйдешь?
— Да… куда глаза глядят… как я уже не раз делал!
— Бедняжка… бедняжка!… — повторяла добрая женщина.
— Я уж думаю, Кэт, не лучше было бы мне прямо сейчас с этим покончить. Уйти отсюда вместе с Бёком… поискать работу у фермеров, где-нибудь в деревне или в городе… Не очень далеко… где-нибудь поближе к морю…
— Но ведь тебе нет еще и одиннадцати!
— Что верно, то верно, Кэт… О! Если бы только мне уже исполнилось двенадцать или тринадцать… Я был бы уже большим… у меня были бы сильные руки. Я бы нашел работу… Почему, когда ты несчастен, годы идут так медленно!…
«И так же медленно уходят!» — могла бы ответить ему добрая Кэт.
Так маялся Малыш, не зная, какое же решение принять.
Как вдруг одно неожиданное событие положило конец всяким колебаниям.
Наступило тринадцатое сентября, и лорду и леди Пайборн оставалось пробыть в замке Трэлингер какие-то две недели. Уже начались сборы в дорогу. Раздумывая над предложением Кэт оставить Бёка у нее, Малыш задавался вопросом, остается ли управляющий Скарлетт на зиму в замке. Оказалось, что в качестве управляющего поместьем тот пребывает здесь постоянно. Значит, он непременно заметит собаку, что крутится около замка, и никогда не позволит прачке держать ее у себя. А значит, Кэт придется кормить Бёка тайком, как и прежде. О! Если бы только господин Скарлетт узнал, что собака принадлежит груму, уж он бы не преминул сообщить об этом графу Эштону, а уж тот, доведись ему только добраться до Бёка, разделался бы с ним по-свойски!