Малыш
Шрифт:
Но следовало решить, что делать дальше. Мальчуган был не в состоянии проделать те несколько миль, что отделяли их от Вудсайда. Тащить его на себе Малыш не мог. Кроме того, начинало уже темнеть, и следовало в первую очередь позаботиться о ночлеге. Поблизости не было ни фермы, ни постоялого двора. По одну сторону дороги — длинная лента Дрикси, молчаливая, без единого суденышка. По другую, налево, насколько хватало взгляда, — угрюмая стена леса. Значит, ночевать придется прямо здесь, под каким-нибудь деревом, на подстилке из травы. В крайнем случае можно разжечь костер, набрав хвороста. На рассвете, когда к ребенку вернутся силы, они без труда доберутся до Вудсайда, а то и до Корка. На ужин продуктов хватит, да и на завтрак кое-что останется.
Мальчугана сморило от усталости, и Малыш взял его на руки. Перейдя через дорогу, он углубился в сумеречный лес и прошел шагов двадцать меж тех огромных вековых буков, что тысячами растут в этой части Ирландии.
И как же он обрадовался, заприметив огромный, почти повалившийся ствол дерева, в котором от старости образовалось большое дупло! Это было нечто вроде колыбели, гнездышко, куда он может спрятать птенчика. Внутри дупло было выстлано мягкой, похожей на опилки, трухой. Если туда положить еще охапку травы, то получится совсем неплохая постель. Можно даже улечься там вдвоем, тогда и спать будет теплее. Ребенок и во сне не перестанет чувствовать, что он не один.
Мгновение — и мальчуган был пристроен в дупле. Он даже глаз не открыл. Тихонько вздохнув, он сразу забылся глубоким сном.
А Малыш принялся сушить одежду, которую его подопечный — подумать только, у него — и вдруг подопечный! — должен будет завтра надеть. Набрав хвороста, он разжег костер, выжал мокрые лохмотья, подержал их над пламенем, а затем развесил на нижней ветке бука.
Пора было и поужинать: хлеб, картошка, чеддер. И Бёк, конечно, не был забыт. И хотя на долю пса пришлось не так уж и много, он не жаловался. Покончив с ужином, юный глава семейства улегся в дупле и, обняв мальчугана, вскоре погрузился в сон, предоставив Бёку нести охрану.
Назавтра, а было восемнадцатое сентября, мальчуган проснулся первым, поразившись, что спит в такой хорошей постели. Бёк приветствовал его покровительственным тявканьем… Черт побери! Разве он не сыграл важную роль в его спасении?
Тут как раз и Малыш проснулся, и мальчуган кинулся ему на шею.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Малыш. А тебя?…
— Боб.
— Ну что ж, Боб, иди оденься.
Мальчуган не заставил просить себя дважды. Выглядел он вполне бодрым и уже почти забыл, что только накануне хотел утопиться. Ведь теперь у него есть семья, если и не отец, то, по крайней мере, старший брат, который однажды уже помог ему, дав горсть монет на дороге, ведущей в замок Трэлингер. Боб был по-детски доверчив, и ему была присуща та естественная непосредственность, что вообще отличает маленьких ирландцев. Но, с другой стороны, Малышу казалось, что встреча с Бобом налагает на него новые, отцовские, обязанности.
И как же был доволен мальчуган, надев чистую рубашку и сухую одежду! И как широко раскрыл он глаза — да и рот — при виде краюхи хлеба, куска сыра и здоровенной картофелины, разогретой в золе! Этот завтрак вдвоем был, наверное, лучшим с тех пор, как он себя помнил…
Детство?… Отца своего найденыш не знал, но с матерью ему повезло больше, чем Малышу, ее он помнил… Она умерла в нищете — ему тогда было два… может быть, три года… С тех пор он жил в приюте, в каком-то городе, не очень большом… Потом у приюта не стало денег, его закрыли, и Боб оказался на улице — сам не зная как, — ничего-то он не знает, этот Боб! — вместе с другими детьми, большинство из которых были сиротами. Вот тогда-то он и стал жить на дорогах, ночуя где попало, ел, когда мог, — он вообще делал то, что мог, бедный Боб! — вплоть до того дня, когда, проголодав двое суток, пришел к мысли, что лучше умереть.
Вот такую историю он поведал, не забывая при этом откусывать огромные куски от своей чудесной картофелины. В этой истории не было ничего нового для бывшего подопечного мегеры, живого механизма в руках Торнпайпа и «воспитанника» школы для беспризорных!
Вдруг, посреди разговора, умное личико Боба мгновенно помрачнело. Взгляд потускнел. Он внезапно побледнел.
— Что с тобой? — спросил Малыш.
— А ты меня не бросишь? — пробормотал ребенок.
Этого он боялся больше всего.
— Нет, Боб, нет же, ни за что!
— Значит… ты возьмешь меня с собой?…
— Да… куда бы я ни пошел!
Да, но куда?… Это Боба совсем не интересовало, лишь бы Малыш взял его с собой.
— А твои… мама… папа… где они?…
— У меня никого нет…
— А, — сказал Боб, — я тебя буду очень любить!
— Я тоже, мальчуган. Мы с тобой как-нибудь устроимся.
— О! Ведь я умею бегать за экипажами, — воскликнул Боб, — все монетки, которые получу, я буду отдавать тебе.
Ничего другого бедный мальчуган не умел.
— Нет, Боб, не надо больше бегать за экипажами.
— Но почему?…
— Потому что попрошайничать нехорошо.
— А!… — задумчиво произнес Боб.
— Скажи-ка лучше, у тебя крепкие ноги?
— О да… только еще маленькие!
— Так вот, нам предстоит сегодня проделать долгий путь, чтобы заночевать в Корке.
— В Корке?…
— Да… это такой красивый город… ты увидишь корабли… много кораблей…
— Корабли… да, знаю…
— А море?… Ты когда-нибудь видел море?…
— Нет.
— Так ты его увидишь. Оно такое большое-пребольшое!… А теперь — в дорогу!…
И они пустились в путь. Впереди бежал Бёк, довольно помахивая хвостом.
Через две мили дорога от берега Дрикси свернула к руслу реки Ли, впадающей в Коркский залив. Несколько раз им повстречались экипажи с туристами, направлявшимися в горную часть графства.
И тогда Боб, не в силах справиться с привычкой, кидался вслед за ними с криком: «Подайте монетку!»
Малыш едва успевал поймать его за подол рубашонки.
— Я же сказал тебе, чтобы ты этого больше не делал! — наставлял он.
— Но почему?…
— Потому что просить милостыню нехорошо!
— Даже когда хочется есть?
Малыш промолчал, а Боб очень волновался насчет обеда до тех пор, пока они не уселись за стол в придорожной таверне. И, честное слово, за шесть пенсов они здорово подкрепились все трое — старший брат, младший брат и собака.
Боб был поражен и не мог поверить своим глазам: у Малыша был кошелек, а в нем шиллинги. После того, как он заплатил хозяину за еду, там и еще оставались деньги!