Малышка с секретом
Шрифт:
— Мама, писать!.. — ну не выдавать же ей высоко-поэтичные перлы? Да и хочется уже, если честно и это, на мой взгляд, довольно уместно, в данной ситуации. Будем приручать и подстраиваться под аборигенов постепенно, не сильно нарушая, их обычный жизненный уклад, а там глядишь и проще станет. Выбора то все равно особого нет. На суицид я не способна и даже пробывать не стану, что из этого выйдет, да и если я здесь, то это кому — нибудь нужно. Как у Маяковского: "Послушайте! Ведь, если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно?” Буду стараться выжить и может ответ сам меня найдет… Чипрана просто расцвела, от моей просьбы. Значит, сделала я вывод, до этого момента, я не разговаривала, ну в принципе, этого следовало ожидать, так что, ничего удивительного:
— Гоймир! А ну к, быстро поди сюда, Ведара заговорила! — произнесла она, с улыбкой.
— Да ты что? И чего, сказала? — спросил озадаченно.
— Мама писать… — повторила Чипрана, оборачиваясь к нему.
— Так и сказала? А ну ка, скажи еще чего — нибудь, — а это уже мне.
— Хотю писать.
— Ба, и правда заговорила! Вот эт, новость… — радостно произнес мужчина, пристально разглядывающий меня. Хм, вот только эффекта ноль:
— Мама писать. — повторила я, похоже от радости, они не приняли во внимание, смысл сказанного…
— Ой, точно, — подхватилась Чипрана, или стоит, называть ее мамой, чтоб и в мыслях привыкнуть, к этому?
— Вона, над ведром ее подержи, — махнул рукой мужчина, то есть, наверное, папа, в сторону сеней. — Не че, на улицу шастать, по утрам холодно еще, застудится…
Чипрана, вынула меня из зыбки и направилась в сени, где помогла мне облегчиться. Вернувшись в избу, усадила меня на лавку у печи, принесла две подушки и подоткнув меня ими, со всех сторон, стала переплетать косу. Мужчина, то есть, отец, прошел мимо в сени, оттуда на встречу ему, вошел тот самый, коротко стриженный мальчишка, который, сидел напротив Боянки, за столом.
— Зелеслав, чего подорвался? — спросила Чипрана, то есть, мама. Да-а-а, надо привыкать, давненько я, ни к кому, так не обращалась. Вот уж точно, в прошлой жизни…
— Петруха, опять под окном, горланить взялся. Отогнал его, на задний двор, все равно ведь не уймется, так и будет орать, покуда солнце не встанет: — сказал мальчик зевая, прикрывая рот ладошкой.
— Ладно, иди поваляйся, еще рано… да, а у нас, вона, Ведка заговорила, токмо что, — сказала женщина, указывая на меня руками, продолжая плести косу.
— Да ладно? — удивился мальчик, вытаращив на меня глаза. — И чего сказала?
— Писать хочу… — сказала, слегка улыбаясь, мама.
— Эт, дело хорошее, а ну, скажи мне чего-нибудь! — сказал Зелеслав, обращаясь ко мне. Немного растерявшись, я стала перебирать в голове возможные ответы, и никак не могла подобрать подходящий, ну, не привет же, ему говорить? Как они здоровываются в этом средневековье то? Может попросить чего- нибудь, у него? А что? Игрушек у меня нет, вокруг, ничего примечательного нет. Ну не лавку же, у него просить? Выручил меня, собачий лай за окном и мужской окрик: — Да чего разбрехался то, Лашек?
— Собака — гав, гав! — выдала я.
Зелеслав, радостно улыбнулся мне и кивая головой, сказал:
— Да, верно, там Лашек тявкает, кошка соседская, опять через наш двор, ходить повадилась.
Я улыбнулась ему в ответ и повторила:
— Лашек тявкает. — конечно, не очень содержательный диалог, получается, но "лиха беда начало", главное, чтоб, они ко мне говорящей, привыкли.
Мальчик, очень довольный результатом, вновь, мне улыбнулся, погладил по голове и пошел за печку, наверное досыпать. Чипрана, ох, то есть, мама… закончившая переплетать косу, стала растапливать печку. Поставила в нее греться котелок, со вчерашней кашей. Достала с полки, кадку с крышкой, высыпала из нее на стол, муку. С полки над печкой, взяла, накрытую тряпицей, крынку, пахнущую настоянными дрожжами, водрузила ее на стол и плеснула, небольшим ковшиком, в медную чашку воды, из стоявшего на лавке ведра, прикрытого специальной крышкой. Я наблюдала, как мама, стала замешивать тесто в медной чашке. Закончив, она прикрыла его полотенцем и поставила настаиваться на край лавки рядом со мной, но видимо, так, чтоб, я не дотянулась. Сполоснув руки, она подобрала косу, обернула ее вокруг головы и повязала платком так, чтоб ни один волос не выглянул, взяла ведро, стоящее под окном и вышла на улицу. Там, уже вовсю начало светать. На печке, послышалась какая-то возня и на лавку, по левую руку от меня, спустился один из близнецов: в длинной серой рубахе, расшитой, красным узором, по вороту, со штанами в руках, взъерошенный, сонно моргающий глазами, он потер лицо, осмотрелся, натянул штаны и тоже вышел, хлопнув дверью. За ним спустился и второй близнец, на этот раз, в одних темно- серых штанах, точно таких же, что и у брата, широко зевая, он привстал с лавки, нашарил рукой свою, точно такую же, рубаху и почесывая левый бок, отправился на выход, на ходу ее натягивая.
Я проводила их взглядом и решила, пока никто не видит, попытаться себя осмотреть. Ну, что могу сказать, ребенок я не голодающий явно, очень толстые ручки и выглядывающие из под рубахи ножки, не дают в этом усомниться. Все тело в перетяжках будто и не три года, а месяцев восемь — девять, когда, вроде и не малыш совсем, а вес, активным образом жизни, не сгонялся. На вид все пропорционально, обычный небольшой живот, слава богу что, не рахитик, а то это довольно частая проблема, на однообразном питании и отсутствии разнообразия витаминов. Косточки ровные, не косолапая, дисплазии, тоже вроде нет, складки на ногах равномерные, симметричные. Значит шанс жить нормально и передвигаться есть. По поднимав и по опускав ручки и по сгибав и по разгибав ножки, убедилась в отсутствии болезненных ощущений, только вот, такое небольшое напряжение на мышцы, очень уж, вымотало. Оперившись о печку, выдохнула: в общем, можно поставить себе диагноз — ожирение и малоактивный образ жизни. Еще бы! Это тело и не сидело, видимо, раньше, ну ничего, это мы теперь исправим. Хорошо, что все не так страшно, как могло быть. Решив не откладывать в долгий ящик, занялась разминкой. Прогнувшись в спине, дотянулась до кончиков ног. Ох, ну и тяжесть, видимо, не привыкла пока, к обновленной себе и лишнему весу. По сгибала в локтях и коленях, руки и ноги, стала приподнимать ноги вместе, от лавки, помогая себе руками. Ну и тяжесть, аж мышцы дрожат с непривычки, так хватит, а то если болеть начнут, все мои тренировки, пойдут насмарку. Сейчас самое главное, все делать постепенно и в жизни, и в спорте.
Открылась дверь и в нее вошла, мама, с полным ведром молока, поставив его на лавку, она сняла с полки пустой, глиняный кувшин, застелила его тканью и стала процеживать молоко. Забежал один из близнецов, повернув за печкой, он где-то там, стал шарить и возится, послышалось недовольное бурчание, хлопок закрываемой крышки, видимо, того самого сундука, и вот, он выбежал обратно, со стопкой простыней в руках, ничего не говоря, вышел за дверь. Процедив молоко, мама, вот уже легче ее так называть, главное практика, зачерпнула из ведра, ковшом, воды, сполоснула руки и подошла проверить тесто, которое уже поднялось. Поделив его на части, выложила его на деревянный поддон и отправила в печь. Вытащив ухватом, котелок с кашей, выставила на уступ перед заслонкой, немного прикрыв ее, видимо, чтоб, жар не выходил. Легонько потрепав меня по голове, вновь, вышла на улицу. Проводив ее взглядом, заметила еще одну, свисающую пару ног, с печки. Подперев голову одной рукой, на меня смотрел, самый старший из братьев, такой же русый, как и все, ну может чуть темнее, чем остальные мальчишки, кажется, его зовут Отомаш, если я правильно поняла. Никуда не спеша, он просто разглядывал меня…
Вот тут, если честно, немного заволновалась, а вдруг, он видел тут, мои спортивные потуги? Конечно, я ничего такого и не делала, но для этого ребенка, видимо, в норме вообще пластом лежать и не трепыхаться. А для меня сейчас, главное, быть тише воды, ниже травы. Неизвестно, как могут отреагировать люди на то, что я вроде, как бы и не их дочь, точнее не вся, а только внутреннее содержимое. Если б, моя Машка, мне что-нибудь подобное сказала, то я бы ее, скорее всего, по психиатрам затаскала, ведь это не нормально, чтоб ребенок считал себя, не понятно кем, значит, тут явно проблема. И что-то сомневаюсь, что эта семья, обрадуется перспективе, иметь блаженную дочь,
считающую себя семидесятилетней старухой. Так что, мой постулат на ближайшее время — не отсвечивай. И пока в голове проносились эти мысли, я продолжала таращится на лицо парня, следя за малейшими изменениями, которые, помогли бы мне понять, как давно, он за мной наблюдает… Ничего особенно- информативного не выдав, он медленно, спустился на лавку, потрепал меня по пухлой щечке и принялся, неспешно одевать рубаху и штаны, смотря по сторонам. Закончив одеваться, распрямился во весь свой немалый рост, потянулся и тоже ушел. Кажется пронесло… Что ж, не плохая жизнь у меня выходит, подумалось мне, сидишь себе, ничего не делаешь, конечно, такое может нравится, только до поры, до времени, но в моем нынешнем состоянии, это пожалуй плюс, меньше от меня ждут, значит больше свободного времени для себя, а свои занятия, я буду стараться проводить, когда рядом, никого не будет.