Малышка с секретом
Шрифт:
Так, а где мое средство передвижения? Осмотревшись, увидела Боянку у загона со свиньями, она двумя руками, тащила большое, деревянное ведро, наверняка очень тяжелое, потому что, то и дело останавливалась, перехватывала веревочную ручку и продолжала тащить его, дальше. Достигнув своей цели, она с большим трудом, подняла ведро, кое-как уперев его на ограду, вывалила содержимое, в большое деревянное корыто. Развернулась и пошла к колодцу, неся его в руке, которую, хоть и пустое, оно все также ощутимо оттягивало. Дойдя до колодца, она другим ведром, стоящим на столе рядом с бочками, принялась, вытаскивать, коленом журавля, воду, благо, что не нужно было тащить веревку или накручивать цепь, с этим бы Боянка при своей комплекции не справилась, видимо, журавль поэтому и установили, чтоб даже ребенок смог справится с задачей. Наполнив ведро примерно на половину, она понесла его обратно к загону, сходив, туда и обратно еще раз пять, оставила ведро у загона и направилась
— Ну что Ведка, проголодалась?
— Угу.
Пойдем, молочка тебе с хлебом дам, а там, глядишь и тетка Квасена пожалует, щец с ней наварим. Да пирожков каких испечем…
— прихватив одну из подушек, мы отправились в сторону дома. Зайдя в избу, Боянка усадила меня на прежнее место на лавку, подоткнула подушкой и ушла за второй. Послышались голоса с улицы, дверь открылась и в горницу вошла, довольно полная женщина, но ей, в отличии от многих, полнота эта очень шла, не делая грузной, а наоборот, придавая, какого-то изящества и ни с чем, несравнимой пластики. Она была одета в льняной сарафан серого цвета, с узорчатой, яркой вышивкой по подолу, белую рубаху, и цветастый платок на голове. Осмотревшись, прошла в глубь комнаты, заглянула в печку, подняла пару поленьев, закинув их в печь, взяла огниво и принялась, ее разжигать. Зашла Боянка с подушкой в руках, подоткнув меня с другой стороны, обратилась к женщине:
— Тетка Квасена, может щей наварим?
— А чего, не наварить? Можно и щи, — ответила девочке продолжая возиться с печкой.
— Я тогда пойду, в хлоднике достану репу и капусту принесу. — выходя, на улицу сказала Бояна. Замерев в дверях, обернулась к нам и сказала:
— Ой, тетка Квасена, а покорми Ведку, там на столе, под полотном хлеб, а в кувшине немного молока, а то она, токмо утром ела, — и вышла. Женщина перевела взгляд на стол, потом на меня. Взяла миску, накрошила в нее хлеба и залив молоком, присела со мной на одну лавку и стала кормить. Пока она меня кормила, я разглядывала ее саму: красивое лицо, пухлые щеки, на вид ей лет тридцать- тридцать пять, но может и меньше, аккуратный курносый нос с россыпью веснушек, пухлые, яркие губы и карие глаза с сеточкой морщин в уголках. Из под платка, со спины, выглядывала каштановая, толщиной в руку, коса, по-моему, очень красивый и редкий цвет, отливающий в рыжину на солнце. Как там говорится: "Есть женщины в русских селеньях с спокойною важностью лиц….", вот это, про нее. Докормив, она отставила миску на стол и вышла. А меня опять, начало клонить в сон, ох уж, эта слабость, но ничего, мы еще повоюем, сказала я себе, показывая мысленный кулак и проваливаясь в дрему.
Следующее пробуждение, началось с желания, сходить в туалет. На лавке за столом, сидели Квасена и Бояна, очень быстро лепящие пирожки с начинкой, по комнате разносился, вкусный запах щей, рот сразу наполнился слюной. Потирая глаза, я приподнялась на подушке, мое шевеление привлекло внимание наших стряпух и они обернувшись стали меня разглядывать:
— Писать хотю, — сказала я. Боянка поднялась со своего места, отряхнула руки от муки и подошла ко мне, взяв меня на руки, мы опять вышли в сени, к уже облюбованному мной ведру. Сделав свои дела, я и Бояна вернулись в горницу, посадив меня обратно на лавку, девочка вернулась к прерванному занятию.
— Дай, — сказала я сестре, протягивая ручку. Она посмотрела на меня, обвела взглядом стол и спросила:
— Что дать?
— Тесто… — как, само собой разумеющееся ответила я. Бояна недоуменно, протянула мне, скатанный в шарик, кусок теста и стала наблюдать, что я буду с ним делать. Мне же, в свою очередь, пришла в голову идея, как можно развивать мелкую моторику, я стала мять тесто в руках, размазывая по пальцам и собирая обратно в шар, щипками обирая его с рук. Вроде и при деле, но и в глаза не так бросается, как гимнастика. Да и это оказалось мне по силам, так и занимаясь каждый своим делом мы готовили обед. Налепив, достаточное количество пирожков, Квасена выложила их на поддон и отправила в печь, Бояна, тем временем, собирала муку со стола. Наигравшись с тестом, я решила, чего добру пропадать и съела его. Посидев и подумав, произнесла:
— Гулять. — и Бояна, повторив утреннюю процедуру с выводом меня на свежий воздух, оставила меня под деревом, а сама вернулась помогать тетке Квасене.
Какое-то время, понаблюдав за курами и убедившись, что Боянка не вернется, я занялась гимнастикой. Снова, по размяв суставы, взялась за силовые упражнения из положения лежа и сидя. Быстро утомившись, я прилегла на подушки и стала думать о своих близких, которые остались где-то там. Машка наверное извелась вся, если, я все же умерла, от того падения, то, должно быть схоронили уже. Ох, как же тяжело им теперь приходится, год как Сережи не стало, а тут и я умерла. Бедные мои, но это жизнь, как говорится и все равно бы они этого не избежали, так даже правильно, дети хоронят родителей, так и должно быть. Они будут вспоминать и продолжат любить, меня, да же после смерти. Как, интересно, Леня там добрался? Не доверяю я этим самолетам, а как Жожо? Подпортила я ему день рождения, хорошо, хоть, успела тогда довязать ему свитер. Ох, ну и глупости в голову лезут. Утерев начавшиеся катиться по щекам слезы, я опять принялась разглядывать кур. Интересно который сейчас час? Ближе к пяти наверное, день уже долгий, но солнце все ниже опускается к лесу, скоро с поля наши работники вернуться. Широко зевая и прикрывая рот ладошкой я поудобнее устроилась на подушках и уснула.
Проснулась от состояния полета, и покачивания на руках, один из близнецов, нес меня в избу, пока второй, шел вслед за нами, держа в руках, мои подушки и одеяло. О, вот и работники наши вернулись!
Войдя в избу, парнишка передал меня на руки Чипране, державшей в руках стопку с бельем, и уже с ней, мы направились, в баню, мыться. На этот раз, преодолевая расстояние от крыльца и до бани, я рассмотрела и другую часть двора, основную так сказать. Здесь в заборе, была резная калитка, рядом с которой и стояла собачья будка, в ней мирно дремал небольшой, светло- коричневый с черными пятнами пес, по кличке Лашек. Сразу за калиткой, в том же заборе, были двустворчатые ворота, закрытые с внутренней стороны на засов. Во дворе размещались, несколько построек, одна из которой была денником крытым соломенной крышей, в нем высунув голову, стоял коричневый конь, рассматривающий мимо проходящих нас. Дальше, находился какой-то сарайчик, с земляным валом у задней стенки, скорее всего, там был погреб или хлодник, в котором в теплое время обычно, хранили скоропортящиеся продукты. И наконец, последней была та самая баня. Войдя внутрь, матушка посадила меня на лавку, разделась и раздела меня, ну, а дальше, все повторилось, как и в предыдущий раз.
Вернувшись домой, мы сели за стол, все вместе, мне выделили место рядом с Боянкой, которая вяло, ела и клевала носом в полную тарелку, умаялась бедолага. Мама, намешав мне в миске, тюрю из хлеба и щей, стала меня кормить. Щи были просто объедение, быстренько все проглотив, я принялась рассматривать всех собравшихся за столом. Во главе, как и вчера, сидел отец семейства и споро поглощал щи, громко прихлебывая. Справа от него сидел, уставший Отомаш медленно пережевывающий пищу, слева расположились близнецы БивОй и БенЕш, кто из них кто, я пока не разобралась. Рядом с Отомашем, сидел довольный Зелеслав. Все ели молча, видимо сильно проголодались, а тут, еще такие запахи выпечки. Матушка, сунула мне в руки пирог с капустой, который, я принялась жевать и запивать молоком, которое, мне ко рту, подносила женщина. Доев, меня подняли на руки и уложили в зыбку, несильно ее качнув, пролежав минут семь и понаблюдав за маячившим туда сюда потолком, я уснула.
Глава 3. Близкое знакомство…
Новое утро началось для меня, как и предыдущее, с крика петуха. Если и дальше так пойдет, я предложу сварить из него суп… И даже знаю, кто меня поддержит. По полу, вновь прошлепали босые детские ноги, наверное, Зелислав опять хочет выгнать Петруху на задний двор. И не лень ему? Я бы на его месте, не поднялась в такую рань.
Сегодня головных болей не было, это конечно хорошо, но странно. Может из- за того, что я весь день проспала на свежем воздухе? Все может быть… Знаете, я хоть и врач, но знаю точно, что это одна из самых ненадежных и ответственных профессий. Ненадежных, потому что, мы по большей части не знаем, что и чем лечим, и будет ли толк? А вот ответственных потому что, "если что", по шапке получишь именно ты. Помню, когда практику проходила, мне куратор все время повторяла: — ни пуха… а я молодая была, самоуверенная, как и все не обращала внимания. Зато потом, как в поликлинику работать вышла, вот тогда и дошло. Удача в медицине — это самое важное: повезет, не дрогнет у хирурга рука, все, считай здоров. Завал в приемнике, не протолкнуться, все считай — не очень. Как говорится, судьба… Вот, опять воспоминания накатили. И что я, здесь делаю? Бабка в теле ребенка… Так, не раскисать… Все наладится и я привыкну, может не сразу, но привыкну, сдаваться и унывать нельзя, депрессия мне ничем не поможет. Решив, что лежать просто так, нет смысла, я прокричала:
— Мама! Ма-а-ам! услышав шорох одежды и топот, поняла, что цель достигнута, женщина поднялась и подошла ко мне:
— Чего такое? А? Писать хочешь?
— Угу
— Ну пойдем — ка, подсоблю тебе. — взяв меня на руки, она прошла в сени, там сумев помочь мне справить нужду, вернулась в горницу. Усадила меня на лавку и пошла за подушками, а я решила, что не буду ограничивать себя пространством и попросила:
— Нет, туда, — указала ей рукой на пол. Она правильно меня поняв, принесла одеяло: расстелила, кинув на него подушки, усадила меня. А сама стала натягивать сарафан цвета шоколада, поверх рубахи.