Мама для Совенка
Шрифт:
Юля пыталась ухватить за хвост неясное чувство, которое вызывал у нее Третий. Неужели ее столь сильно испугала властность Харта? Похоже на то. До этого дня столкновения Юли с властью носили опосредованный характер. И всегда помогала уверенность в том, что закон на ее стороне. А здесь? Законов она не знает и полностью зависит от желаний братьев и их понимания «заботы» об ассаре.
Неприятно, н-да, но поправимо. Подозревала же, что будет нелегко. Так что сейчас мандражировать о пустом? Надо работать и двигаться дальше.
Сходила в спальню,
В дверь постучали, девушка крикнула, чтоб входили. Недовольно оторвалась от страницы, потерла глаза. Текст поддавался с трудом, но Юля была упрямей и продиралась сквозь чужие слова с одержимостью оголодавшего.
— Госпожа ассара, — незнакомый мужчина, одетый в длинную синюю тунику и такого же цвета штаны, приложил руку к груди, поклонился, — меня зовут господин Ахбад, я — целитель. Его высочество прислал меня, чтобы я вас осмотрел. Он обеспокоен вашим состоянием.
Точно, — Юля покраснела, — хорошего мужика обидела. А он — заботливый, даже целителя прислал.
— Благодарю, мне не нужна ваша помощь, я хорошо себя чувствую.
— Позвольте убедиться, — настоял мужчина.
Она позволила. Целитель, не касаясь, поводил руками вдоль ее тела. Нахмурился. Забрал ладони в свои руки, и по коже потекло тепло, исцеляя ожоги. Потом досталось нижней точке спины и хриплому голосу. Мужчина не пропустил ни единого синяка, но и на этом не успокоился, предложив помощь:
— Вижу, пробудившийся дар доставляет вам неудобства.
Еще какие. Чтоб калкалосу икнулось. Стоит только вспылить, как она начинает пылать в прямом смысле этого слова. А эмоции — не украшения, так просто в шкатулку не спрячешь, всегда найдется кто-то или что-то, раздражающий до зубовного скрежета. И как себя вести? В целом понятно — не злиться, не раздражаться, но до этой степени просветления ей страдать и страдать, а сдерживать огонь надо прямо сейчас.
— Я помогу. Сядьте, закройте глаза, загляните вглубь себя. Сосредоточьтесь на точке силы, — мужчина положил ее ладонь на солнечное сплетение, — почувствуйте тепло. Теперь представьте это тепло внутри себя. Маленький огонек.
Она представила, благо всю ночь пялилась на костер. Внутри ощутимо зажглось, точно пару стручков горького перца проглотила не жуя.
— Прекрасно, — повеселел господин Ахбад, — а теперь представьте стеклянную лампу и поместите туда огонь. У вас отличное воображение, госпожа ассара. Думаю, вы скоро полностью справитесь с даром.
— Хотелось бы, — вздохнула Юля. Огонь внутри притих и уютно грел, скрытый за «стеклом». Странное дело — магия. Она ничего особенного не делала: воображала или злилась, а сила реагировала сама — по крайней мере так казалось. Какой к чертям контроль?! Но господину целителю виднее…
— Я бы хотела научиться не только запирать и контролировать, но и управлять.
— Похвальное желание, — одобрил
Юля вспомнила их уроки, щеки обожгло румянцем, она облизала пересохшие губы и попросила:
— А вы не могли бы мне помочь с обучением?
Мужчина озадаченно посмотрел на девушку, почесал подбородок и честно признался:
— Не уверен, что это хорошая идея. Вы — ассара его высочества, чужих к вам не подпускают. Весь двор только о вас и говорит, но за приближение к вам назначено суровое наказание.
Вот об этом она не знала, хотя и удивлялась отсутствию внимания со стороны птичника — Седьмая не в счет. Но принимала эту странность за нежелания общаться с иномирянкой. Вроде как пустое место, но за спиной незримо маячит парочка высочеств, и безнаказанно клюнуть уже нельзя. Этот диссонанс и заставлял держаться на расстоянии — в коридорах изредка мелькал кто-то, но вдали, не приближаясь. А оказывается, все иначе. Ее оградили от знакомств, причем не разбирая — желательных или нет. И как на это реагировать?
Первой среагировала пустота у стены. Кашлянула выразительно, и целитель буквально вылетел из комнаты, торопливо на ходу прощаясь и обещая заглянуть завтра для контрольной проверки.
Юля осталась одна. Ну как одна… В комнате явно кто-то был, прикрытый невидимостью. Сложив слова целителя с кашляющей пустотой, Юля сделала единственный вывод — к ней приставили охрану. Неясно только — после побега из дворца или раньше?
Девушка прошлась по комнате, изучила потолок и поинтересовалась вслух:
— Так и будем молча мозолить глаза? Или все-таки познакомимся?
Била наугад, вытягивая на разговор. Можно было, конечно, промолчать, но товарищи спалились, причем в открытую, и оставить подобное без внимания было нельзя.
— А то неудобно — вы столько времени рядом, а я не знаю, как вас зовут.
Тишина длилась долго — Юля уже потеряла надежду и раздумывала, не облить ли стены водой и засыпать мукой, дабы проявить невидимок… Или плюнуть на охрану и оставить их в покое… Но как тогда переодеваться в спальне? Или посещать ванную комнату?
— Госпожа, безмолвные на службе не говорят, — донеслось хрипло из угла.
Отлично, их еще несколько.
— Но смотрят? — вскинула брови.
— Охраняют, — поправили из-за спины. Все, тушите свет, ее окружают невидимки… А она еще на Третьего себе жаловалась…
С самого утра день не задался. Раздражало все: яркое солнце, сильный ветер, нагнавший к обеду облака. Выводили из себя постные лица придворных, угодливые улыбки, а уж от докладов Фильярга затрясло так, что хотелось кого-нибудь прибить. Он даже знал конкретно кого. В ушах до сих пор звучал тонкий женский крик, перемежаемый испуганным возгласом патрульного: «Они падают! О девятиликий, они падают!» И руки сжимались, а на губах появлялась устрашающая улыбка, заставляя придворных шарахаться в сторону.