Мама для Совенка
Шрифт:
Юля взяла, вытерла слезы. Все действительно оказалось не так уж страшно. Она потихоньку начала ощущать себя прежней — взрослой тетей. Тяга к подвигам испарилась, вместо нее пришло смущение — расселась на мужских коленях, еще и обнимать себя позволила.
— Спасибо вам, — поблагодарила, отстраняясь. Фильярг понял. Помог подняться, придерживая за плечи, словно не в силах отпустить, легко коснулся губами лба.
— Вам спасибо, ассара, — снова перешел на официальный тон, — и простите, что заставил плакать. Обещаю, это в последний раз.
— Не извиняйтесь, — качнула головой, —
— Договорились, — рассмеялся Фильярг, крепко прижал к себе и тут же отстранился.
— Идемте, я вас провожу, — предложил и, не дожидаясь согласия, уверенно взял за руку.
У себя Юля первым делом наведалась к Совенку в спальню. Воображение рисовало жуткие картины собственного предательства — именно так ею ощущалась блокировка, но реальность оказалась мирно-сопящей. Деть не проснулся, спокойно пережив все манипуляции, и Юля окончательно успокоилась. Легонько поцеловала Аля в лоб, поправила одеяло и спустилась в гостиную. Постояла у панорамного окно, бездумно глядя на светящийся внизу огнями город, на лунную дорожку, пересекающую гладь озера.
Восстановила связь, выпустив воображаемого Совенка из комнаты. Душу наполнило привычное тепло и уже казалось немыслимым снова лишиться этой наполненности.
И как она справится? Юля покачала головой. Отражение ответило тем же. Внутри горечью шевельнулось одиночество. Тянущей болью отозвалась тоска по дому. И захотелось вернуться. Врубить телевизор. Вслушаться в бред ток-шоу. Отключить вечно пребывающие в стрессе из-за чужой речи мозги. Поболтать с подругами — ни о чем. Поржать над вечно попадающей в проделки Надькой. Выслушать давно ненужные наставления от мамы и пообещать не возвращаться поздно домой.
Сожаление ядом вползало в душу…
— Самка двуногого червяка! — взрывом в мозг ворвалась чужая речь.
— Калкалос! — подпрыгнула Юля, ощущая, как хмарая печаль исчезает, точно тьма при вспышке свето-шумовой.
— Ждала кого-то еще? — ревниво осведомились в голове. Губы девушки расползлись в улыбке. Этот дракон действовал на нее как полбутылки виски на голодный желудок.
— Только тебя, жаба с крыльями, — призналась честно.
— Выходи давай, лысая личинка.
Юля аж подпрыгнула от волны неконтролируемого восторга. Где-то на горизонте сознания мелькнул укоризненный облик Четвертого, но был затерт крылатым силуэтом.
Дракон рисовался. Прошелся мимо балкона на бреющем, сделал пару бочек, потом свечкой взмыл вверх, завершив пилотаж мертвой петлей. Спикировал вниз, в последний момент затормозил и почти аккуратно вцепился когтями в балюстраду балкона. Почти, потому как камень под когтями начал крошиться и трескаться. Ящер вытянул шею, обнюхал девушку, облизнулся, прикрыл желтые с вытянутыми зрачками глаза и вдруг предложил:
— Полетаем, двуногая самка?
Юля беспомощно оглянулась. Она бы с радостью, но…
Но Совенок спит, — тут же принялся нашептывать голос искушения, — Филь снова в ванной, Третий наверняка занят. Кому помешает ее прогулка сейчас ночью?
— Только ненадолго, — проговорила нерешительно. Внутри здравый смысл боролся с желанием плюнуть на всех и отдаться на волю приключения. Дворец уже воспринимался золотой клеткой, а свобода сидела на перилах и подбадривающе качала головой.
— Звезды не успеют потеплеть, как мы вернемся, — клятвенно заверил ее калкалос, и Юля решилась. Забралась на перила, радуясь, что не успела переодеться. Глянула вниз, на мощеные дорожки парки, в темноте показалось, что невысоко, но с колен вставать не стала. Добралась до крыла. Замерла в нерешительности, оценивая посадочное место.
— Шевели отростками, личинка, — подбодрил ящер, — или боишься, что уроню? Не бойся, привяжу магией твое хрупкое лысое тельце.
И вытянул крыло, утыкая край ей в коленки. Какие там полбутылки виски?! Литр водки, не меньше, именно так ощущала себя Юля. Внутри пузырьками щекоталось предвкушение, адреналином в крови бежал азарт. Держась за крыло, она встала, осторожно наступила в кроссовках на кожистую поверхность, дотянулась до шипастого гребня, подтянулась на коленках по чешуйчатому боку. Бок был теплым, а еще он мерно колыхался в такт дыханию зверя.
— Какая увесистая личинка, — проскрипел ящер, Юля замерла, только потом сообразив, что калкалос шутит.
Перенесла одну ногу через гребень, устраиваясь между самими большими шипами. Крепко обхватила тот, который был перед ней.
— Если начнешь падать, — «порадовал» ящер, — кричи, поймаю.
— Если уронишь, — предупредила Юля, — тебя закопают.
И они стартовали. Дракон развернулся, распахнул крылья, проваливаясь вниз на пару метров. Юля охнула, вцепившись в гребень. Но выпендриваться ящер не стал. С десяток мощных взмахов — и они вышли на крейсерскую скорость, набрав нужную высоту. Впереди стремительно приближалось пятно огоньков — город, под крылом проносилась мерцающая гладь озера, а за спиной — Юля оглянулась — красно-сизым мигал дворец.
— Красиво как, — выдохнула, не ожидая столь яркой подсветки.
— Это тревога сработала, — меланхолично пояснили в голове, — сейчас сигналки включатся.
И точно взревело так, словно десяток пароходов заявили свое право подойти одновременно к пристани.
— Твою мать! — выругалась Юля. Теперь не стоило и рассчитывать на то, что их прогулка останется незамеченной.
Когда Четвертый вышел из душа — третий раз за вечер! — то обнаружил в комнате Харта. Брат являл собой замершую около окна статую. При виде Фильярга он даже не повернулся, продолжая всматриваться в темноту за окном.
— Мне казалось, ты сегодня собирался научить блокировке нашу драгоценную ассару? — спросил внезапно.
— И научил, но ты знаешь, как непросто ассару отгородиться от подопечного в первые дни единения, — ответил Фильярг, ощущая, как внутри растет раздражение на неурочный визит.
— Жаль, — Третий развернулся от окна, активировал браслет связи, — значит, придется действовать иначе.
— Действовать как? — спросил Фильярг, уже понимая, что Третий не просто так заявился на ночь глядя в его покои.