Мама, я демона люблю!
Шрифт:
— Роскошь, значит? — с наслаждением протянула я, пытаясь придумать, как бы высушить шаль, не снимая.
Демон заложил руки за голову и откинулся на спину, задумчиво, словно пытаясь что-то припомнить, рассматривая дощатый потолок.
— А скажешь нет?
— Скажу! — с готовностью подтвердила я.
Он перевернулся на бок и, отбирая, потянул на себя мокрую накидку. Ткань нехотя, прилипая к коже, соскользнула с плеч, а Рок ловко скомкал и отбросил её в сторону.
— Иди согрею, и подобреешь, — осклабился он.
Я упрямо сложила руки на груди: вот ещё!
— Трусиха.
— Кто
— Ну не я же.
Внезапно стало жарко: да как он смеет?! Я смелая! Я самая смелая из всех моих знакомых! Я… я… я вызвала демона и учусь колдовать! Да, получается не очень хорошо, но это же не моя вина! Это учитель плохой попался!
— Неправда!
— Правда, кири, правда, — он медленно стянул куртку и отправил к шали, рубашка последовала за ними. К неудовольствию, удивившему меня саму, оставил только кожаные штаны: чтобы намочить их, меленького дождика недостаточно. — Ты ведь всю жизнь прожила в городе, да? Боишься всего нового, даже просто выехать за его границы. Небось только с Брид за травами ходила, да и то не слишком далеко. Что уж говорить о твоих собственных границах. О тех самых, которые мешают магии вырваться наружу. О тех, которые до сих пор заставляют тебя верить, что есть люди хорошие, а есть плохие. О тех, которые не дают понять, что иногда, чтобы сделать что-то хорошее, нужно позволить себе немножечко плохого. Трусиха. Боишься стать ведьмой, боишься послать к демонам навязанные с детства правила.
Он говорил правильно. Красиво, искренне, горячо. Хотелось верить. Хотелось забыть про осуждающие взгляды, въевшуюся с детства истину о добре и зле. Хотелось стащить сырое платье и прижаться к его горячему боку, от жара которого воздух начинал дрожать. Но я не сделала ничего из этого. Я пнула его, опрокидывая на спину, и нависла сверху:
— Кто трусиха? Я трусиха? Да я… Я тебя сейчас…
Он скептически хмыкнул:
— Что? Убьёшь? Поцелуешь? Превратишь в лягушку? Рыжуля, не пытайся угрожать, если нечего противопоставить оппоненту.
Как я оказалась снизу, не пойму до сих пор. Но внезапно стало ясно, что мне и правда нечего ему противопоставить: обездвиженная, с зафиксированными над головой руками… ведьма. Тоже мне, ведьма!
— Пусти! — грудь вздымалась так часто и беспокойно, что это уже становилось неприличным.
— Или что?
— Или я разозлюсь.
Он наклонился, касаясь кончиком носа моего виска.
— С чего ты взяла, что я добиваюсь не этого? По-моему, ты совсем не против.
И он добился. Вот правда, на самом деле добился. Я многое могла стерпеть, вынести с достоинством… Ну ладно, предположим, о достоинстве в моём бедственном положении мокрой мыши речи не шло. Я многое могла вынести, но не это. Мужчина больше никогда не будет решать, чего я хочу.
Демона отбросило к стене с такой силой, что я всерьёз опасалась за сохранность хлипкого домика. О сохранности костей Рока подумать как-то не получилось.
— Надолго меня такими темпами не хватит, — пока я горела от негодования, демон с довольным видом потирал ушибленные места. — Как ощущения, рыжуля?
— Убила бы, — честно сказала я, пытаясь отряхнуть руки: пальцы всё ещё саднило. Плевать, что думает их обладательница, руки жаждали драки.
— Я знал, что найду к тебе подход!
— Ты сделал это нарочно?
Он склонил голову, готовый к овациям. Вот только оваций не последовало. В прошлый раз, когда я дала ему пощёчину, дело закончилось плохо.
— Гадёныш! — кулаки сжались вхолостую.
— О, да! — он, словно в танце, поднял руки и крутанулся.
— Мерзавец и лгун!
— Снова в яблочко, кири! — двинул бёдрами, продолжая наслаждаться собственным великолепием.
— Хитрый, самовлюблённый, беспринципный…
Я не настолько самоуверенна, чтобы нападать на демона. Хоть сто раз ведьмой назовись, а хорошую драку так запросто не устроить. Но всё внутри кипело, бурлило и обжигало, заставляя подойти ближе и ввязаться в издевательскую пляску.
— Ненавижу тебя!
— Враньё, кири. Ты от меня в восторге!
Я пыталась ударить, а он вертелся вокруг, ловя занесённый кулак и проскакивая под рукой; я царапала воздух там, где только что виднелась одобрительная улыбка, а он хватал за запястье и заставлял опереться на его плечо, снова отталкивал и опять ловил, уже за другую руку. Пыльным жарким вихрем демон крутился, опутывая, завораживая, гипнотизируя. Горячие пальцы, едва не оставляя ожоги, скользили по коже, щекотали шею, едва ощутимо пробегались по спине и снова исчезали, чтобы опять появиться и заставить меня шагнуть, развернуться и упасть — туда, где уже поджидали его объятия.
Кажется, я хотела его ударить. Кажется, желание никуда не делось. Но руки демона исчезали прежде, чем прикосновение становилось неприличным. Разве он делал что-то предосудительное? Лишь втянул меня в жаркий танец в попытке согреться и перебороть промозглую сырость.
Глаза цвета листьев дерева мёртвых мерцали в полумраке, светлячками возникая то справа, то слева, то ближе, то дальше, то совсем рядом, настолько, что можно было почуять терпкий запах прелых осенних листьев.
Он поступил неправильно. Плохо, обидно. Но почему-то обжигающая злость внутри превратилась в жаркое предвкушение, обосновываясь на новом месте надолго. Наверное, всё же стоило его придушить.
— А эт-т-та что ещё тут такое?!
Я икнула и замерла как была: изогнувшаяся, перекинутая в поясе через сгиб локтя демона, вынужденная лицезреть вошедшего приземистого мужичка вверх ногами. Рок же не смутился нисколечко. Даже не попытался помочь мне выпрямиться:
— Вам описать или и так видно?
— Да уж сам вижу, — смутился мужичок, почёсывая залысину под шапкой из грубо выделанной ткани.
— Тогда, полагаю, вопрос исчерпан.
Я задёргалась, намекая, что тоже не прочь поучаствовать в беседе, но Рок понял всё по-своему:
— Спокуха, кири, сейчас нас оставят, и продолжим.
— Чагой-то вас оставят?! — мужичок, и правда начавший растерянно отступать, приосанился и для увеличения веса сказанного ухватился за черенок лопаты. — И ничаго вас не оставят! Вы тут непотребства какие, может, творить собрались, а энто, между прочим, чавн… часд… частная собственность, во!
— И что с того? — недобро сверкнул глазами демон.
Мужичок, не сразу обративший внимание на рога наглеца, оторопел, но лопату не отложил: