Мама
Шрифт:
— Да уж, — поддакнула Жанна.
— Это от комплексов и зажатости, — заявил Сэд. — Вгоняют люди себя в рамки, сами ограничивают свою свободу. Потому когда появляется человек свободный от рамок, предрассудков и комплексов, они не воспринимают его серьезно. Вообще, солидный и серьезный человек — это тот, кто оградил себя наибольшим количеством разнообразных рамок. Всякие дурацкие правила, воспитание, этикет. Пиджак носить так, галстук вязать эдак, носки белые не надевать под костюм. А наденешь не дай бог что-то не так — и все, признак дурного тона. Кому,
Сэд опрокинул стакан с виски и смачно крякнул.
— Это раньше, — задумчиво произнесла Жанна. — Сейчас солиднее выглядит тот, у кого пушка увесистее.
— Ты не права, — поправил ее Слава категорично.
— Поясни? — встрепенулась автоматчица.
— Не буду. Просто ты не права и все.
— Спокойно, тетенька, — одернул Анри взвившуюся было Жанну. — Вы оба не правы. И дядька-байкер не прав.
— Почему это?
Вопрос прозвучал дружным хором, что слегка разрядило обстановку, заставило спорщиков улыбнуться.
— Извольте по порядку, — отозвался француз легко. — Вот ты, тетька, скажи, у твоей сумасшедшей ба… То есть у этой… Юлии Владимировны… Так у нее оружие при себе когда-то было?
— Она берет другими вещами, — с большей горячностью, чем требовалось, заговорила Жанна. — И оружие за нее держат другие.
— Во-от, — улыбнулся Анри. — Значит, в своем утверждении насчет того, что бал правит крупнокалиберное оружие, ты не права. Теперь ты, дядька, — француз ткнул пальцем в байкера. — Любая тусовка по интересам, ставящая себя вне рамок и даже поставленная обществом вне рамок, все равно попадает в рамки. Если конкретный отдельно взятый коридор назвать «нет коридора», то фактически коридор там все равно будет. Раз уж ты такой начитанный, вспомни Одиссея с циклопом. Если он назвался «Никто», это не значит, что на самом деле его не было.
— То есть, иначе говоря, — задумчиво произнес байкер, — ты хочешь сказать, что самое неформатное движение попадает под наиболее ужесточенный формат?
— Умница, — разулыбился француз. — Хошь поцелую?
— Девок целуй, — весело отозвался байкер.
— Ну, а ты, беспредельщик, — подытожил Анри, — просто не прав, и все. Объяснять не буду.
Славе объяснять было и не нужно, намек он понял прекрасно. Зато Жанна посмотрела на француза благодарно.
Сэд заржал и поднялся из-за стола:
— Веселые вы ребята, и пить с вами одно удовольствие. Пойду-ка я еще выпивки принесу.
8
Как только Сэд ушел, за столом воцарилось молчание.
— Объясни для бедной проституточке, — нарушила тишину Эл, — в чем же он все-таки не прав?
— Во-первых, — демонстративно загнул палец сутенер. — В своей категоричности. Максимализм простителен сопливому юнцу, но не взрослому мужику. Во-вторых…
Второй палец француза сложился, прижимаясь к ладони.
— И во-первых, и во-вторых, и во всех остальных, — перебила его Жанна. — Он не прав в
— Я уже говорил, — отозвался Слава. — Я ищу президента. Кроме того, я никому не навязывался. Так что претензии не принимаются.
— Да я не в претензии, — смутилась Жанна. — Я просто интересуюсь. На хрена тебе бывший?
Слава на мгновение задумался, потом заговорил тихо, но горячо и уверенно:
— Ты видишь, что происходит?
Жанна завертела головой по сторонам, и Вячеслав тут же поправился:
— Не в кабаке, а вообще. Последние пятнадцать лет. Ты помнишь, что было прежде? И я помню. И я не понимаю, как и этот байкер-философ, я не понимаю, зачем нужно было все это устраивать.
— Что еще? — задумчиво поинтересовалась Жанна.
— Еще? Еще я не понимаю, как при всей этой разрухе что-то может существовать, функционировать и развиваться. Взять хоть твою Юлю Владимировну. Откуда электричество? Откуда производство? Откуда, наконец, какой-то прогресс, если все мертво?
Анри сидел и слушал все это с мрачной миной, периодически прикладывался к фляжке с водкой, которая стояла на столе нетронутой. Водку, кроме француза, отчего-то никто пить не стал. Зато сам сутенер хлестал прямо из горла без всякого стеснения.
— Еще, — потребовала Жанна.
— Еще мне интересно знать, — распалился Слава, — что происходит за границей бывшей России. Там то же самое? Или нет? И почему никто оттуда не суется сюда? И можно ли отсюда попасть туда? Еще мне любопытно было бы знать, когда все это кончится. И кто положит этому конец.
Слава выдохся и замолчал. Эл сидела притихшая, словно мышь. Француз снова приложился к фляге, громко глотнул пару раз.
— Все? — спокойно спросила Жанна.
— Для начала достаточно.
— Не надо так агрессивно. Послушай теперь меня, только спокойно. В свое время я тоже рвалась к бывшему. Не с вопросами, а с желанием его прикончить.
Эл вздрогнула, но никто не обратил на проститутку внимания.
— У меня были причины убить его. По счастью, я вовремя встретила Юлию Владимировну. Мы говорили. Сперва у меня пропала ярость и возникли вопросы. Позднее она убедила меня в том, что ответы на эти вопросы меня не обрадуют и лучше мне жить в неведении, тем более что можно жить спокойно и счастливо в одном из мирков, возникших на останках бывшего государства.
— Меня она не убедила, — оборвал Вячеслав.
— Что ж, — задумчиво протянула Жанна. — Тогда я знаю, зачем она отправила меня с тобой. Я знаю, где искать президента.
Слава подскочил, словно ему на колени чашку только вскипевшего чая опрокинули.
— Где?
— Сядь и успокойся, — посоветовала Жанна. — Мы не одни.
К столику направлялся довольный Сэд с очередным подносом.
9
Француз все-таки нажрался. Впрочем, Слава тоже был далеко не трезв, однако выволокший его из-за стола сутенер едва держался на ногах.