Мама
Шрифт:
Его святейшество хохотнул, кровь хлынула с новой силой, и он, чертыхаясь, снова запрокинул голову, прижимая к морде тряпку.
Слава хотел было что-то спросить, но в коридоре послышались шаги. Сокамерники застыли, вслушиваясь в далекие звуки.
25
Возле двери отец Юрий остановился. Брат Борис, что еще вчера не подпускал его к пределу, покорно топал следом. Псы. От этой мысли возникло ощущение брезгливости. Поганые псы. Откуда это раболепие в них… в нас… Отец Юрий вспомнил
— Открывай, — распорядился он.
Брат Борис покорно повернул ключ в замочной скважине. Старая металлическая дверь, кое-где подернувшаяся ржавчиной, со скрипом пошла в сторону. Изнутри потянуло холодом и сыростью.
Отец Юрий ступил внутрь. Сощурился, привыкая к полумраку. Мужика в замшевой куртке, что ткнул ему записку, он увидел сразу.
— Эту бумагу передал человек по имени Сед? — начал он без предисловий.
Тот, что в замшевой куртке, поднялся и сделал пару шагов навстречу.
— Да, — кивнул он. — А вы, стало быть, отец Юрий. Значит, я не ошибся.
— Не ошибся, — отец Юрий оставался серьезным. — Только это не имеет значения. Человек по имени Сед просил передать что-то на словах?
Мужик в замшевой куртке напрягся. На лице его проступили желваки. Раболепия, к которому Юрий уже успел привыкнуть и которое повергало его в тоску, на лице «замшевого» не было и в помине. Это отчего-то взбесило отца Юрия еще больше.
— Может быть, поговорим об этом в более подходящем месте? — спросил замшевый, глядя исподлобья.
— Не вижу более подходящего места для заключенных, приговоренных к смерти, — пожал плечами Юрий.
Возникла пауза. Громко и нелепо хохотнул бывший наместник. Молча таращились на него девки. Замшевый зло поигрывал желваками. Только его приятель с испанской бородкой с любопытством поглядывал то на замшевого, то на наместника, то на самого Юрия.
— Мне показалось? Или кто-то обещал нам жизнь и свободу? — жестко проговорил замшевый.
— Я ничего не обещал, — покачал головой Юрий. — Кроме того, пойми меня правильно, как тебя…
— Вячеслав, — проскрежетал зубами замшевый.
— Так вот, Слава, никакой личной неприязни, просто если Сед завтра не появится, то я вряд ли смогу удержать ситуацию в руках. Сейчас святое братство растеряно и ничего не соображает, потому идет за тем, кто громче крикнет, — за мной. А как кто-то начнет думать своей головой? Что тогда? Нет, сознание надо держать коллективным. И туманить чем-то пьянящим. Либо идеей, лозунгом, либо кровью. Идеи и лозунги закончились, теперь надо добавить что-то материальное.
Вячеслав стиснул кулаки. Юрий отметил это и ощутил зародившееся внутри торжество. Он не сделает из этого замшевого раболепного шакала, он просто раздавит его.
— А если Сэд придет, как и обещал?
Это грубое «Сэд» резануло по ушам. Юрий скривился.
— О чем это вы? — встрял мужик с испанской
— О том, — злорадно отозвалась одна из девок, наряженная в камуфляж. — О том, что наш друг Сэди, попросил беспредельщика записочку этому протестанту передать, потому как они на пару с Сэдиком хотели негра мочкануть. Беспредельщик по доброте душевной согласился, а теперь нас мочканут вместе с негром. Потому что в основании новой Церкви костей невинных младенцев не хватает.
— Даже если Сед, — нарочито мягко произнес Юрий, — приедет, как обещал, вы умрете раньше.
Слава снова стиснул зубы, желваки прокатились по скулам туда и обратно, а затем вперед метнулся кулак. Юрий отпрыгнул. Первый удар пронесся мимо, второй должен был достичь цели, но руку замшевого перехватил брат Борис.
Юрий поспешно двинулся к двери. Хотелось побыстрее выбраться из этой сырой полуподвальной коморки.
— Отпусти его, — буркнул на ходу Борису. — Не надо калечить того, кто завтра умрет во славу Господа. Грязная и избитая жертва не будет угодна Богу.
26
— Сука! — прорычал Вячеслав, когда дверь за Святым отцом захлопнулась.
— Не, — усмехнулся Анри. — Вроде кобель.
Жанна улыбнулась французу. Эл дернула ее за рукав.
— Как вы можете веселиться? Нас всех убьют скоро, а вы…
— А что, теперь повеситься? — хмыкнул француз. — А что наш африканский великоросс скажет? Ты чего умолк, святейшество?
Негр поднялся на ноги, утерся своей тряпицей и посмотрел на Вячеслава.
— Значит, это ты мне свинью подложил?
Слава был тих и серьезен. Когда заговорил, голос звучал зло:
— Это не моя война.
— Тогда зачем? — полюбопытствовал негр.
— Меня просил об этом человек, который со мной хлеб ломал. Я просто обещал ему передать клочок бумаги.
— Просто передал? — ядовито поинтересовался негр. — Теперь со мной разделишь баланду.
— Оптимист, — фыркнул из своего угла Анри. — Я вот сильно сомневаюсь, что нас станут кормить.
— Это не моя война, — тупо повторил Вячеслав.
— Теперь твоя, — покачал головой наместник. — Не станешь воевать — сдохнешь.
— Предлагаете бежать через окошко? — залюбопытничала Жанна. — Или позвать охрану и стукнуть чем-то тяжелым по голове?
Слава поглядел на автоматчицу, потом на негра.
— Сколько той охраны?
— Думаю, не больше десяти человек. Скорее меньше, — серьезно ответил наместник. — Только зачем бить тяжелым, когда можно просто поговорить.
Он подошел к двери и забарабанил кулаком по металлу.
— Братья! К вам обращаюсь, хоть и отвергнут вами.
Фраза прозвучала чрезмерно пафасно. Вячеслав поморщился. Если на такой призыв кто-то и придет, то только чтобы поиздеваться над убогим. Однако, к удивлению его, долго стучать свергнутому наместнику не пришлось. Вскоре в дверях зашевелился ключ и на пороге появился серьезный до тошноты брат Борис, чуть не сломавший Славе руку.