Мамаев курган: Памятник-ансамбль героям Сталинградской битвы
Шрифт:
– Их сын проебался, Айлин. Его не подставили. Он все сделал сам.
– Им от этого не легче.
Недолгая пауза заканчивается закономерным:
– Это не мои проблемы.
Хочу выдернуть у Айдара бутылку и осушить. Не знаю, как держусь. Сморгнув, повторяю:
– Не твои… Твои – это доказать всем, что круче Салманова в мире просто нет…
– Айка… Ты же ни черта вообще не понимаешь. Куда ты нахрен лезешь? – Нам лучше закончить разговор вот сейчас. Дальше будет совсем плохо. Но как же это сделать?
– Получается,
Наверное, на этих словах злится больше всего.
Приближается к столу.
– Эй, – окликает. Заставляет посмотреть в глаза. А мне уже даже не больно. Сегодня и так было слишком много боли. – Ну то есть ты тоже считаешь, что тот факт, что я тебя ебу, обязывает подчиняться воле твоего отца?
Я давно достигла предела чувствительности. На этих словах ничего не испытываю, но щеки вспыхивают. Сердце бьется о ребра. Гадко.
– Ты со мной так не разговаривай… – Я предупреждаю, а в ответ получаю улыбку. От нее мурашки по коже. Это то, о чем я говорила. Я не знаю своего мужа. Только то, что он показывает. Сегодня я довела и показывает новую грань.
– А как с тобой разговаривать, Айлин? Ты думала, всегда буду в попу дуть? Любую прихоть – по щелчку? Твою… Отца… Так не работает, родная. Ты вроде бы рожать от меня собиралась? А ты знаешь вообще, какой я? Ты знаешь, от кого детей-то хочешь?
Я даже уже не знаю, хочу ли.
– Нет, – отвечаю честно. – Я тебя совсем не знаю.
– Ну так подумай, нужен тебе такой или нет. А пока ты моя жена, не лезь сюда.
Жесткий взгляд. По коже мороз.
Вокруг снова тишина. Звенит. Пугает.
Айдар наклоняется и поднимает флешку. Пускает ее по столу ко мне. Ловлю.
– Услышала меня?
Молчу.
– Услышала, я спрашиваю?
Днем меня ломал папа. Сейчас – Айдар.
Не могу сказать «да». Язык не повернется.
– То есть ты ебешь меня, не чтобы отцу угождать, а чтобы вот так разговаривать?
Встаю со стула и быстрым шагом иду прочь, пока не расплакалась. При нем эта перспектива пугает до колик.
Взлетаю по лестнице и закрываюсь в своей старой спальне. Слезы снова быстро сохнут. Не проливаются. А я может даже хотела бы. Вдруг так будет легче?
Какое-то время я слышу, что Айдар дома. Внизу. Боюсь, что поднимется. Натурально боюсь.
Потом входная дверь хлопает. Он снова идет по дорожке и заводит машину.
Мой любимый муж уезжает куда-то посреди ночи после ужасной ссоры. Мне должно быть плохо, но я чувствую облегчение.
_______________________________
Дальше, скорее всего, уже в воскресенье)
Глава 42
Глава 42
Айлин
Я не знаю, как достучаться до Айдара. Мы с мужем разучились разговаривать. Все это время смотрели в одну сторону, потому что я изо всех сил старалась поймать его вектор. Айдара это устраивало. Меня, чего греха таить, тоже. Но на первой же реальной кочке наши взгляды кардинально разлетелись.
Мы бьемся затылками и давим друг друга ногами. Показываем зубы. Говорим слова, о которых пожалеем.
Наверное, только сейчас нас догоняет реальность договорного брака.
Айдар предложил мне подумать, нужен ли он мне такой… А я не знаю, будет ли он такой со мной завтра и через десять лет. И если у нас будут дети? Их тоже будем держать под замком и охраной, чтобы папа смог тешить свои амбиции?
Я думаю об этом несколько дней, ужасно боясь, что придут еще какие-то страшные новости про Бекира.
Мы с Айдаром почти не общаемся. Между нами уже не искрит, но и на мировую идти не торопимся. Айдар, наверное, думает, что я взвешиваю, бросить его или нет. Но всё куда хуже: я взвешиваю, предать ли…
Вчера утром он усложнил мою задачу в сто крат.
Все ночи после страшной ссоры я провела в старой спальне, но каждое утро вставала немного раньше мужа, чтобы накормить его перед работой. Я не хочу ему мстить. Мне не лучше от осознания, что могу наказать его чем-то бытовым.
Я спустилась на кухню, сделала пышный омлет, тосты, кофе. Собиралась оставить всё на столе и подняться к себе. Кивнула в ответ на «доброе утро» от мужа, но уйти он не дал. Придержал за руку, попросил с ним посидеть.
Мы делали молча. Я отказалась от еды. Пожала плечами в ответ на «как дела?». Не потому, что гордая. Просто чувство такое, что мне лучше молчать. Со всеми мне лучше молчать.
На «спасибо большое, Айлин. Всё очень вкусно», ответила кивком и сдавленным «пожалуйста».
На просьбу «проводишь?» – покорным согласием.
В прихожей следила, как Айдар обуваемся, поправляет галстук, застегивает пиджак. Когда перевел взгляд на меня – свой опустила. И плотно сжала пальцы в замок.
Когда потянул на себя – зажмурилась. Сердце навылет. А я, как голодающая, вдыхаю запах его бальзама после бритья и туалетной воды. Чувствую губы на волосах. Такой же жадный вдох, как собственный.
– Прости за слова.
К горлу тут же подкатывает всхлип, к глазам тоже – слезы. Я еле держусь.
– И ты меня прости, – отвечаю полуписком.
Все эти дни я ужасно боялась, что с ним что-то случится, а мы вот так… В ссоре. Это страшно. И думать об этом бесконечно тоже страшно.
Но как не думать. Аллах, как мне об этом не думать?
Даю сжать свои щеки и посмотреть в глаза. Сама тоже смотрю.
Я люблю тебя, Айдар. Очень сильно люблю.