Маморитаи
Шрифт:
— Да, Хокаге-сама, — уверенно принял Саске.
— Этот змей не мог обойти вниманием технику нечестивого воскрешения, поэтому не ведись на его правдоподобное отрицание.
Цунаде распустила два хвостика, шагая мимо замершего Саске, без расчески собирая на макушке тугой пучок. Перед выходом она проверила крепление наручи, брони, хитайате, не останавливаясь схватила танто, закрепляя его за поясом брюк.
— Альянс надеется на тебя, — заверила Сенджу и покинула шатёр.
Саске зажмурился, плечи напряглись от невидимой возложенной ноши, до хруста костяшек стиснул кулаки. Он не заметил ловкого ужа, скользнувшего
***
Сквозь разноцветную листву, огибая уродливые в ночной мгле массивные ветви, отскакивая от стволов настолько ловко, что ни единый листок или соринка не опадала на сырую землю мчалась невидимая глазу благодаря развитой скорости фигура. Шиноби в рекордные сроки преодолевал регионы, отодвигал на задний план минимальные потребности лишь бы как можно скорее добраться до Храма Шинигами, где его ожидал бывший наставник и тайный союзник Конохи, печально известный Орочимару.
Саске раздраженно кривился, но сдерживал порывы сбросить с шеи склизкую змею.
Учиха запрыгнул на верхушку очередного дерева. Бледные лунные лучи водопадом пролились на укутанный по самую макушку силуэт, однако кожу блестящее серебро коснулось лишь в тонком вырезе для глаз, которые быстро вращались, осматривая пролесок, округу постилающийся чащи, выглядывающие на горизонте нависающие верхушки гор, практически растворяющиеся в ночном звёздном небе.
Безмолвие накаляло нервы единственного шиноби. Ночная песнь, всюду играемая из года в год, из столетия в столетие, оборвалась с приходом войны, словно напоминая каждую секунду бьющимся за жизнь воинам: расслабишься — умрёшь.
Цепкий алый взор нехотя цеплялся за очертания трупов воинов Альянса. Они были разбросаны как по испачканной засохшей кровью траве, так и по кронам деревьев, подобно ужасающей гирлянде увешанные на ветвях — везде, на каждый километр приходилось не меньше двадцати почивших бойцов. Саске готов поспорить: единственные места, которые обошла война — Скрытые Селения. По крайней мере никаких донесений о нападении на них не поступало. Стоило бы радоваться, однако закончился первый день войны. Все ужасы впереди, хотя Саске уже испытывает скрываемую им тревогу и страх за жизни товарищей, коноховцев. Даже у него извороченные будто каким-то демоном, оскверненные бездыханные тела вызывали тошноту. Их не просто убивали. Ощущение, словно кто-то бесчеловечно пытал шиноби Альянса, затем только отправлял к Ками в гости.
И мысль, что виновницей происходящего ада является его сестра заставляет презрение разливаться по венам раскалённым плавленым железом.
Хуже этого другое: Итачи, казалось, на её стороне. Он не винит её, не испытывает ненависти, любит этого монстра в человеческом обличии, чего понять априори невозможно. Саске до сих пор не хочет верить в то, что старший брат проигнорировал свою болезнь, симптомы которой могут углубиться на войне, из-за предательницы. Возможно, его и не прооперировали бы в Конохе — большая часть штата ирьенинов мобилизовались — однако в тылу отсутствовали причины перенапрягаться, использовать чакру, шаринган и тайдзюцу. Саске не знает на кого злиться больше из двух оставшихся родственников, а в ком просто разочарован.
Шипение стрельнуло в ухо, руша его задумчивость. Кончик хвоста изогнулся, направил в сторону по прежнему нагоняющим страх гор. Учиха встряхнулся, зажмурился на мгновение, чтобы смазанной тенью
***
— Что это значит?
Дерзкий голос, несмотря на старательно сдерживаемую громкость, был подобен грому во внезапно обрушенной завывающей грозе. Посреди искусственно созданной в пещере комнате, отделанной гладким окрашенным в зеленый камнем, стояла долговязая длинноволосая фигура немолодого мужчины. Он обернулся к замершему у лестницы Саске и хищно ухмыльнулся. Бледное лицо, казалось, исказилось отторгающей гримасой в плохо освещённом двумя кострищами храме. Скворчащие огненные языки жадно хватали воздух над изуродованной неуходом времени статуей Бога Смерти. Бедная скульптура поклонения крылась трещинами, грязью в острых впадинах глазниц, отколотыми отверстиями в имитации одеяния Шинигами и сгнивший, вплотную прилегающий к спине раскинувшего крючкообразные руки Бога, деревянный ствол, чьи длинные прутья лозой покрывают половину потолка, источал скверный запах, закупоривающий лёгкие.
Уж скользнул по торсу бывшего ученика хозяина, чтобы незаметно обползти четверку хладных тел, юркнуть в дыру меж стеной и полом. Саске с не заглушенным гулом своих шагов сблизился с неопознанным трупом. Томое в шарингане напряжённо закрутились, когда его взгляд пронзил бывшего невозмутимого учителя, пальцы сжали рукоять катаны.
Орочимару рассмеялся хрипящим голосом, заметно для знавшего его несколько лет Учиха, забавляясь.
— Ты знал, что понадобиться твоя помощь, — сощурился Саске — И добровольно хочешь посодействовать в войне против Изуны. Откуда? Нет, — мотнул головой он — Зачем? Где подвох, Орочимару?
— Времени на объяснения нет, Саске-кун, — гнусаво хихикнул змей — Пустые разговоры тратят драгоценные минуты. Кто знает, что происходит пока ты безрезультатно допытываешься.
— Не заговаривай мне зубы! — рявкнул поспешно Учиха и огонь с жаром вспыхнул, заставляя его отступить на пару шагов и настороженно уставиться в пустые глазницы точно скалящегося божества.
Орочимару оглянулся, слегка клоня подбородок вниз. Он постучал пальцем по протектору Конохи на плече, облизнулся и снял его, с поклоном преподнёс в ноги Шинигами, совершив непонятный для Саске ритуал.
Непонимание сжало часто стучащее в груди сердце, странное чувство холодом разогналось в крови Учиха. Он смотрел на кланяющегося бывшего учителя, видел сюрреализм в звонких хлопках ладоней, сложившихся в молитве, в согнутой практически в позе догэдза спине и в треклятом протекторе у вытянутых мысах ног Шинигами. Тот, как на зло, игриво блестел в свете огоньков пламени. Выглядел отличительный знак шиноби потрепанным, с множеством коротких росчерков, потёртостей на поддерживающих лентах, с пятнами и кровавыми разводами.
Саске проглотил вопрос о хитайате — откуда змей его взял, да нацепил на плечо — и прикрыл глаза, а когда через пару секунд, длившихся целую вечность, открыл, то Орочимару уже стоял с приподнятыми руками.
— Это не мой протектор, — смилостивился змей, ухмыляясь так, словно совершал злостную издёвку над кем-то — Готовься, Саске-кун, к очередному уроку от своего учителя.
— Ты мне никакой не учитель. Прекратил им быть сразу, как только вышвырнул вон из убежища.
— Ху-ху-ху, за твоё тело предложили более вескую цену, — облизнулся Орочимару.