Маньчжурские правители Китая
Шрифт:
Во время царствования императора Тунчжи спорным вопросом в отношениях между маньчжурскими правителями и иностранными представителями стал вопрос об этикете — челобитье.
Иностранные дипломаты противились исполнению правил этикета, унижавших престиж их правительств. По этому поводу между представителями ряда держав и маньчжурским правительством велись долгие дебаты, в результате которых в 1873 г. оскорбительный этикет «три раза встать на колени и сделать девять земных поклонов» был отменен. Сын неба вынужден был «великодушно» отойти от установленного правила. И тем не менее от иностранного дипломата требовалось соблюдать на аудиенции у императора определенный ритуал: три низких поклона головы. Первый — при входе в
Но возникло другое непредвиденное затруднение: дипломатам в парадной форме полагалось быть при шпаге (тупой и безобидной), но по китайскому этикету не допускалось ношения оружия в присутствии императора, нельзя было также являться в очках или в пенсне.
Вообще очки запрещалось носить в присутствии более высокопоставленных лиц: близоруким приходилось снимать их перед начальством. На суде, например, человек не мог надеть очки, не испросив на то предварительно разрешения судьи. Очки считались как бы знаком отличия, высшего достоинства. Как только человек получал ученую степень, он обзаводился очками, даже если обладал превосходным зрением.
Зафиксирован случай, когда на аудиенцию к императору прибыл иностранный посол в очках — он настолько страдал близорукостью, что не мог обойтись без них. И тем не менее он был вынужден снять очки: его ввели в аудиенц-зал под руки.
Вот, например, как проходила аудиенция императора Гуан-сюя с иностранными послами. Император восседал в Павильоне цветов литературы (Вэньхуа дянь) на троне, перед которым стоял покрытый желтым шелком столик. Позади трона размещались императорские атрибуты: зонтик и высокое опахало из павлиньих перьев. Рядом с троном стоял на коленях великий князь Гун или великий князь Цин. По обеим боковым стенам павильона находилась гвардия, вооруженная мечами, а за ней — придворные и евнухи.
Посол со свитой подходил к трону, отвешивая по пути три низких поклона, произносил краткую речь, в которой упоминалось о данном торжественном событии. Его речь переводилась драгоманом посольства на китайский язык. Великий князь Гун или великий князь Цин переводил речь с китайского на маньчжурский язык, после чего посол передавал послание главы своего государства великому князю. Последний клал послание на столик перед императорским троном. Император кивком головы благодарил за поздравление и в нескольких словах выражал удовлетворение. Великий князь спускался с возвышения, где находился трон, и передавал слова императора по-китайски драгоману, а последний переводил их на родной язык послу. На этом аудиенция заканчивалась. Посол, отвешивая низкие поклоны, покидал императорскую приемную.
Императорский двор, насчитывавший несколько тысяч чиновников, евнухов, гвардейцев, женщин гарема и рабынь, представлял собой маленькое государство в государстве с собственным управлением, законами, судом и финансами.
Если император побаивался неба, то земля для него была настоящей вотчиной. Не существовало знаков восхищения и почитания, которые бы не оказывались Сыну неба.
Личность Сына неба считалась священной. Это был единственный в Китае человек, который никому не отдавал отчета в своих поступках. Хотя управлением страной непосредственно занимались министры и губернаторы, но воля монарха для них считалась законом и любое государственное решение могло быть приостановлено его властью.
Правителя Китая нередко сравнивали с сосудом, а народ с водой. Как вода принимает форму вмещающего ее сосуда, так и народ не раздумывая покоряется императору.
Император являлся владыкой всей земли в Китае. А поскольку символическим цветом земли был желтый, то этот цвет «принадлежал» только императору. Никто, кроме него и членов его семьи, не имел права носить одежду желтого цвета. Почти все предметы, которыми пользовался правитель Китая и которые окружали его, также были желтого цвета, в том числе и черепицы на крышах императорских дворцов. Император считался покровителем земледелия, а его супруга — покровительницей шелководства. По традиции она принимала участие в церемонии выращивания тутовых деревьев и разведения шелковичных червей.
Вступление на престол императора ознаменовывалось «всемилостивым манифестом», в котором новый Сын неба повелевал принести жертвоприношения на кладбищах, где покоились монархи, его предшественники, и на родине древнего китайского мыслителя Конфуция. Провинциальным властям предписывалось заняться ремонтом храмов, построенных в честь духов гор и рек; награждались лица, отличившиеся сыновней почтительностью, а также вдовы, сохранившие верность памяти мужей. Во всех главных городах провинций сооружались храмы долголетия. Новый император обязан был почитать своего предшественника и поклоняться его духу.
Важной датой считался день рождения императора. В этот день князья императорской крови, сановники, высшие гражданские и военные чины приглашались во дворец, где происходила церемония. Здесь находились различные старинные музыкальные инструменты и хор певчих. Под звуки музыки хор исполнял торжественный гимн. В это время по специальному сигналу, повторяемому девять раз, все присутствующие падали ниц и совершали девять земных поклонов перед императором. Так выражалось чувство благоговения и обожествения Сына неба.
День рождения императора по-китайски называется «вань-шоу» (десятитысячелетнее долголетие). В этот день чиновники в провинциях ранним утром направлялись в городской императорский храм и падали ниц перед желтой дощечкой, символизирующей собой Сына неба. На дощечке было написано «вань-суй», что означает «десять тысяч лет». По знаку руководителя церемонии все чиновники три раза падали ниц и каждый раз три раза отбивали поклоны. В течение трех дней до рождения императора и три дня после этого в присутственных местах проходили праздничные представления, которые смотрели чиновники, одетые в лучшие халаты. Места представления украшались гирляндами, сделанными из разноцветной бумаги — символа радости. Вечером рядом с местом представления развешивали фонари, на которых были написаны четыре красных иероглифа — «вань-суй у-цзян» (десятитысячелетнее безграничное долголетие).
Так как юг рассматривался источником небесной энергии, которой обладал император, его трон всегда был обращен на юг. Главный вход императорского дворца выходил на южную сторону. Когда император умирал, его клали на смертное ложе лицом к югу. Только во время богослужения перед алтарем Храма неба лицо императора было обращено на север.
Император редко выезжал за пределы дворцов, главным образом для совершения жертвоприношений в одном из пекинских храмов. О каждом таком выезде заранее извещалось в «Пекинском вестнике». После такого извещения местные власти приводили в приличное состояние улицы, по которым должен проехать императорский кортеж. Середину улицы посыпали желтым песком, ямы и бугры выравнивали, лавки по обеим сторонам улиц закрывались, изъяны наружных стен прикрывали большими кусками желтой материи. Закрывали все окна, выходящие на улицу, по которой прекращалось всякое движение. Если все же прохожий оказывался на пути императорского кортежа, то обязан был остановиться и повернуться к нему спиной.