Манифест Унабомбера
Шрифт:
103. ТРЕТИЙ ПРИНЦИП. Если совершённое изменение достаточно велико, чтобы поменять долговременную тенденцию, то последствия для всего общества не могут быть предсказаны наперёд. (За исключением отличных друг от друга обществ, проходящих через одно и то же изменение и переживающих одни и те же последствия, в случае которых на эмпирических [48] основаниях можно предсказать, что ещё одно общество, проходящее через то же самое изменение, уподобится пережившему сходные последствия.)
48
Эмпиризм — учение в теории познания, считающее чувственный опыт единственным источником знаний, утверждающее, что всё знание обосновывается в опыте и посредством опыта; в широком смысле определение «эмпирический» тождественно определению "опытный".
104. ЧЕТВЁРТЫЙ ПРИНЦИП. Новый тип общества не может быть спроектирован на бумаге. Это означает, что новую форму общества нельзя спланировать наперёд, кроме как основать его и надеяться, что оно будет функционировать именно так, как замышлялось.
105. Третий и четвёртый принципы проистекают из сложности человеческих обществ. Изменение в человеческом образе действий затронет экономику общества и его физическую среду, экономика затронет окружающую среду и наоборот, в свою очередь, изменения в экономике и среде отразятся на человеческом образе действий сложным и непредсказуемым образом, и т. д. Сеть причин и следствий слишком сложна, чтобы её распутать и понять.
106. ПЯТЫЙ ПРИНЦИП. Люди не выбирают форму своего общества сознательно и рационально. Общества развиваются благодаря процессам социального развития, над которыми человеческий разум не властен.
107. Пятый принцип — следствие четырёх предыдущих.
108. Проиллюстрируем это утверждение: в соответствии с первым принципом проводимая социальная реформа действует в том направлении, в котором так или иначе развивалось общество (так что она просто ускорила изменение, которое произошло бы в любом случае), или же она производит лишь временный эффект, так что вскоре общество соскальзывает в свою старую колею. Для того, чтобы в развитии любого важного аспекта общества совершалось постоянное изменение, реформы недостаточно, здесь требуется революция. (Революция необязательно доходит до вооружённого мятежа или свержения правительства.) В соответствии со вторым принципом революция никогда не изменит лишь одного аспекта общества, она изменит его полностью; и по третьему принципу после революции произойдут перемены, которые революционеры никогда не ожидали и не желали. В соответствии с четвёртым принципом, когда революционеры или утописты воздвигнут новый тип общества, оно не будет работать так, как планировалось.
109. Американская «революция» не предоставляет никаких контрпримеров сказанному. Она не была революцией в том смысле, который мы придаём этому слову, просто Война за независимость последовала за влекущей серьёзные последствия политической реформой. [49] Отцы-основатели [50] не изменили направления развития американского общества, они и не стремились этого делать. Они лишь освободили его развитие от тормозящего влияния британского правления. Их политическая реформа не изменила ни одной базовой тенденции, а лишь подтолкнула американскую политическую культуру к её естественному пути развития. Британское общество, ответвлением которого было американское, долгое время двигалось в направлении к представительной демократии. [51] И перед Войной за независимость американцы в значительной мере уже практиковали её в колониальных ассамблеях. Политическая система, установленная Конституцией, была смоделирована с британской системы и колониальных ассамблей. Со значительной корректировкой, конечно — вне всяких сомнений, отцы-основатели сделали очень важный шаг. Но это был шаг в направлении, в котором англо-говорящий мир уже двигался. Доказательством этого может послужить то, что Британия и все её колонии, заселённые преимущественно англичанами, в итоге пришли к системе представительной демократии, чрезвычайно похожей на ту, которая практикуется в Соединённых Штатах. Если бы тогда отцы-основатели потеряли мужество и отказались от провозглашения Декларации независимости, наш сегодняшний образ жизни существенно не изменился бы. Может быть, с Британией нас связывали бы более тесные узы, у нас были бы Парламент и Премьер-министр вместо Конгресса и Президента. Но ничего из ряда вон выходящего. Таким образом, американская революция не даёт никаких контрпримеров нашим принципам, но очень хорошо иллюстрирует их. [52]
49
В соответствии с ортодоксальной исторической наукой Война за независимость в Северной Америке 1775–1783 была первой буржуазной революцией на Американском континенте, одним из главных достижений которой (наряду с завоеванием независимости) было устранение элементов феодализма в землевладении.
50
Отцы-основатели Соединённых Штатов — лица, подписавшие Декларацию независимости и Конституцию США; первую подписало 56 человек (в т. ч. Бенджамин Франклин и Томас Джефферсон), вторую (см. прим. 42) — 39 человек (в т. ч. Джордж Вашингтон). Декларация независимости — декларация, принятая 4 июля 1776 вторым Континентальным конгрессом представителей английских колоний в период Войны за независимость, объявляла об отделении 13 британских колоний от метрополии и образовании нового самостоятельного государства — Соединённых Штатов Америки; также она провозглашала равенство людей перед законом, их естественное право на жизнь, свободу и стремление к счастью; 4 июля с тех пор празднуется как День независимости США.
51
Представительная демократия — т. е. правление не собственно народом, но его представителями, отобранными или выбранными по тем или иным принципам.
52
Рассмотрим с позиций принципов истории Октябрьскую революцию: в соответствии с первым принципом, т. к. оказанное ей воздействие оказалось длительным — Россия не вернулась ни к капитализму (по крайней мере, на протяжении долгого, даже эпохального отрезка времени), ни тем более к монархии, — революция должна была действовать в том направлении, в котором так или иначе развивалось российское общество — это утверждение можно признать верным, т. к. в России, развивавшейся в отличной от западных стран манере (долго действовавшее крепостное право, перевес аграрного сектора экономики над промышленностью, неравномерное распределение капитала при огромном населении и т. д.), социальная ситуация постоянно накалялась и рано или поздно должна была разрядиться тем или иным способом; в полном соответствии со вторым принципом Октябрьская революция изменила всё российское общество, а не какой-то его отдельный аспект (например, дело могло ограничиться лишь установлением социального равенства и т. п.); также в строгом соответствии с третьим принципом после революции произошли изменения, которых её организаторы никак не ожидали и не предсказывали (начиная от антибольшевистских народных движений в первые годы революции и заканчивая поздними НЭПом, "сталинскими репрессиями" и т. д.); и в соответствии с четвёртым принципом воздвигнутый марксистами-ленинцами новый тип общества не работал так, как было написано в теории — фактически, настоящего социализма в России никогда не было, что уж говорить о коммунизме. Последнее обстоятельство позволяет применить принципы истории и к перестройке, тоже своего рода «революции»: перестройка действовала в том же направлении, в котором развивалось общество, а именно — отказ от (по крайней мере некоторых) социалистических методов ведения хозяйства, экономики, политики и т. д., как следствие разочарования в социалистической системе (первый принцип); в ходе перестройки существенные изменения претерпело всё общество, а не только, допустим, его экономическая составляющая (второй принцип); перестройка привела к крушению советской империи, развалу экономики, снижению уровня благосостояния народа и т. д. (третий принцип); всего этого, разумеется, в теории не было — согласно ей страна должна была постепенно перестроиться, а не рухнуть под тяжестью собственных проблем (четвёртый принцип).
110. Однако, к этим принципам нужно подходить со здравым смыслом. Они выражены в неопределённой форме, дающей свободу для интерпретации, и против них могут быть найдены возражения. Так что мы предлагаем эти принципы не как непоколебимые законы, но как практические методы или ориентиры для размышлений, которые в некоторой степени могут предоставить противоядие против наивных идей о будущем общества. Эти принципы всегда нужно держать в голове, и всякий раз, когда кто-то приходит к выводу, что вступает в противоречие с ними, он должен тщательно перепроверить ход своих мыслей и сохранить свой вывод только тогда, когда у него есть веские причины так поступать.
Индустриально-технологическое общество не может быть реформировано
111. Вышеупомянутые принципы показывают, как безнадёжно трудно будет реформировать индустриальную систему методом, заключающимся в предотвращении постепенного сужения сферы нашей свободы. В технологии существует последовательная тенденция, восходящая по крайней мере к индустриальной революции, усиливать систему высокой ценой личной свободы и местной независимости. Отсюда любое изменение, призванное защитить свободу от технологии, будет несовместимо с фундаментальной тенденцией развития нашего общества. Следовательно, такое изменение либо будет временным — вскоре оно потонет в течение истории — либо, если оно достаточно значительно, чтобы действовать постоянно, изменит природу всего нашего общества. Это в соответствии с первым и вторым принципами. Вместе с тем, то обстоятельство, что общество изменяется в направлении, которое не может быть предсказано заранее (третий принцип), весьма рискованно. Изменения, достаточно значительные, чтобы оказать продолжительное воздействие на пользу свободе, не будут вводиться, потому что, будучи осуществлёнными, они значительно подорвут систему. Так что любая попытка реформы будет слишком робкой, чтобы стать эффективной. Даже если изменения, достаточно значительные для оказания продолжительного воздействия, будут введены, они будут отменены, когда проявится их разрушительный эффект. Таким образом, долговременные изменения на пользу свободе могут быть осуществлены только личностями, готовыми допустить радикальную, опасную и непредсказуемую перестройку всей системы. Другими словами — революционерами, а не реформаторами.
112. Люди, страстно желающие сохранить свободу без принесения в жертву воображаемых достоинств технологии, будут предлагать наивные проекты какой-то новой формы общества, которая примирит свободу и технологию. Не говоря уже о том, что те, кто вносят такие предложения, редко предлагают практические методы, посредством которых новая форма общества сможет добиться приоритета, из четырёх принципов следует, что даже если однажды она будет утверждена, она либо потерпит крах, либо приведёт к результатам, весьма отличным от ожидаемых.
113. Так что, даже исходя из этих общих оснований, представляется весьма мало вероятным, что может быть найден какой-то способ изменения общества, способный примирить свободу с современной технологией. В следующих разделах мы представим более специфичные причины для того вывода, что свобода и технологический прогресс несовместимы.
Ограничение свободы в индустриальном обществе неизбежно
114. Как объяснялось в параграфах 65–67, 70–73, современный человек стянут паутиной норм и правил, и его судьба зависит от действий находящихся далеко от него персон, на чьи решения он не может повлиять. Это не случайность и не результат своеволия высокомерных бюрократов. Это неизбежно и необходимо в любом технологически развитом обществе. Система ВЫНУЖДЕНА самым непосредственным образом управлять человеческим поведением для того, чтобы функционировать. На работе люди должны делать то, что им скажут, а иначе производство ввергнется в хаос. Бюрократы ВЫНУЖДЕНЫ работать в соответствии с жёсткими нормами. Дарование бюрократам низшей инстанции какой бы то ни было реальной личной свободы подорвёт систему и приведёт к обвинениям в недобросовестности из-за несовпадений во взглядах на способ, которым бюрократы будут реализовывать свою свободу. Верно, некоторые ограничения нашей свободы могут быть устранены, но ГОВОРЯ В ОБЩЕМ управление нашими жизнями крупными организациями необходимо для функционирования индустриально-технологического общества. Результатом этого является чувство бессилия у обыкновенного человека. Однако, формальные правила всё больше и больше заменяются психологическими методами, которые заставляют нас хотеть делать то, что требует от нас система (пропаганда, [53] технические средства обучения, программы "психического здоровья" и т. д.).
53
В оригинале Манифеста — ссылка на 14-ое прим. FC (см. прим. 36).
115. Система ВЫНУЖДЕНА заставлять людей вести себя в соответствии с принципами, которые всё больше удаляются от естественной модели человеческого поведения. Например, системе требуются учёные, математики и инженеры. Она не может функционировать без них. Поэтому на детей оказывается сильное давление, чтобы они отличились в этих областях. Детям неестественно проводить большую часть своего времени, сидя за партой, поглощёнными учёбой. Нормальный молодой человек хочет проводить своё время в активном контакте с реальным миром. У первобытных народов вещи, которым обучались дети, состояли в рациональной гармонии с естественными человеческими побуждениями. Например, у американских индейцев мальчики обучались во время активных занятий на свежем воздухе — это именно то, что им нравится. А в нашем обществе дети принуждаются к обучению техническим дисциплинам, что большинство из них делает нехотя.
116. Из-за постоянного давления, которое оказывает система, чтобы модифицировать человеческое поведение, наблюдается постепенный рост числа людей, которые не могут или не хотят приспосабливаться к требованиям общества: вымогатели социальной помощи, члены молодёжных банд, сторонники всевозможных культов, антиправительственные бунтари, радикальные борцы за охрану окружающей среды, отсеявшиеся и сопротивленцы [54] различных типов. [55]
54
Отсеявшиеся, или выпавшие (dropouts) — т. н. деклассированная молодёжь, термин произошёл от обозначения подростков, бросивших школу или исключённых из неё; сопротивленцы, или упрямцы (resistors) — маркетинговый термин, обозначающих лиц, не реагирующих на прямую рекламу.
55
В версии Манифеста, опубликованной "The Washington Post", 116 параграф по непонятной причине не был приведён. "The Washington Post" — ежедневная утренняя газета, основана в 1877, считается одним из наиболее влиятельных либеральных изданий в стране; 19 сентября 1995 совместно с "New York Times" (см. прим. 34) опубликовала Манифест FC.