Манифест Унабомбера

Качинский Теодор

117. В любом технологически развитом обществе судьба индивидуума ДОЛЖНА зависеть от решений, на которые он не может существенно повлиять. Технологическое общество не может быть разбито на небольшие независимые общности, потому что производство зависит от взаимодействия очень большого числа людей и машин. Такое общество ДОЛЖНО быть высоко организованным, а решения ВЫНУЖДЕНЫ приниматься таким образом, чтобы затрагивать значительное количество людей. Если решение влияет на, скажем, миллион людей, то доля каждого из этого миллиона в его принятии составляет в среднем одну миллионную. На практике же обычно происходит так, что решения принимаются официальными лицами, главами корпораций или техническими специалистами, и даже когда происходит публичное голосование по принятию решения, количество голосов, как правило, слишком велико, чтобы голос какой-то отдельной личности имел значение. [56] Таким образом, большинство индивидуумов не способны повлиять на до известной степени существенные решения, которые воздействуют на их жизни. И в технологически развитом обществе нет никакой возможности исправить такое положение дел. Система пытается «решить» эту проблему использованием пропаганды, чтобы заставить людей ХОТЕТЬ тех решений, которые принимаются для них, но даже если бы это «решение» оказалось вполне успешным в плане осчастливливания людей, это было бы унизительно.

56

Защитники системы обожают ссылаться на случаи, когда исход выборов определялся одним или двумя голосами, но такие случаи весьма редки. (17-ое прим. FC.)

118. Консерваторы и некоторые другие пропагандируют большую "местную независимость". Локальные общности когда-то обладали самостоятельностью, но она становится всё менее и менее возможной по мере того, как эти общности всё больше опутываются и впадают в зависимость от крупномасштабных систем вроде коммунальных услуг, сетей вычислительных машин, сетей магистралей, СМИ, современной системы здравоохранения. Кроме того, против независимости действует тот факт, что технология, задействованная в одной местности, часто наносит ущерб людям, проживающим в другой местности, намного удалённой от первой. Так пестициды или химические отходы, сваленные рядом с притоком реки, могут отравить водоснабжение на сотни миль вниз по течению, а парниковый эффект воздействует на весь мир.

119. Система не существует и не может существовать для того, чтобы удовлетворять человеческие потребности. Наоборот, человеческое поведение принудительно корректируется, чтобы соответствовать требованиям системы. Этот процесс не имеет ничего общего с политической и социальной идеологией, которую якобы проводит технологическая система. Это вина технологии, потому что система управляется не идеологией, но техническими требованиями. [57] Конечно, система удовлетворяет множество человеческих потребностей, но, вообще говоря, она делает это только в пределах того, что идёт на пользу ей самой. Главенствуют потребности системы, а не человека. Например, система обеспечивает людей пропитанием потому, что она не сможет функционировать, если все умрут от голода; она заботится о психических потребностях людей всякий раз, когда может БЕЗ ТРУДА удовлетворить их, потому что она не сможет действовать, если слишком много людей впадут в депрессию или начнут бунтовать. Но система, по достаточным, веским и практическим причинам, должна оказывать постоянное давление на людей, чтобы сформировать их образ действий в соответствии со своими потребностями. Накопилось слишком много отходов? Правительство, СМИ, система образования, специалисты по проблемам окружающей среды, все завалят нас чрезмерной пропагандой утилизации отходов. Требуется больше технического персонала? Хор голосов убедит детишек обучаться науке. Никто не прервётся, чтобы спросить, а гуманно ли это — принуждать молодёжь проводить массу времени за изучением дисциплин, которые большинство из них ненавидят. [58] Когда квалифицированные рабочие вытесняются с работы техническими усовершенствованиями и принудительно отправляются на «переподготовку», никто не спросит, не унизительно ли им подвергаться такому третированию. Считается прямо-таки доказанным, что все должны подчиняться технической необходимости и достаточному основанию: если человеческие потребности поставить выше технической необходимости, возникнут экономические проблемы, безработица, дефицит или ещё что похуже. Концепция "психического здоровья" в нашем обществе определяется главным образом рамками, в которых индивидуум ведёт себя в соответствии с требованиями системы, причём делает это без проявления признаков стресса.

57

"Сегодня в технологически развитых странах люди ведут очень схожие образы жизни, несмотря на географические, религиозные и политические различия. Повседневные жизни банковского служащего христианина в Чикаго, банковского служащего буддиста в Токио и банковского служащего коммуниста в Москве схожи гораздо больше, чем жизнь любого из них похожа на жизнь какого-нибудь отдельно взятого человека, жившего тысячу лет назад. Эти сходства являются результатом общей технологии…" — L. Sprague de Camp, "The Ancient Engineers", BALLANTINE edition, p. 17 (Л. Спрэг де Камп, "Древние конструкторы", изд-во BALLENTINE, стр. 17). Образы жизни этих трёх банковских служащих не ИДЕНТИЧНЫ. ОПРЕДЕЛЁННОЕ влияние на них оказывает идеология. Но для того, чтобы оставаться в исправном состоянии, все технологические общества должны развиваться ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО по одним и тем же траекториям. (18-ое прим. FC.) Лайон Спрэг де Камп (1907–2000) — американский писатель, автор научно-фантастических, фэнтази и исторических произведений, а также публицистических и исследовательских работ, главным образом исторического и биографического характера

58

Критика современной системы образования, и в особенности американской — явление распространённое. В частности, в своей последней лекции, прочитанной перед увольнением из Гарварда (она называлась не иначе как "Американское образование как пагубная привычка и способы её лечения"), LSD-гуру Тимоти Лири сказал буквально следующее: "Университет так же, как любой институт образовательной системы, содержится взрослым обществом с целью воспитывать молодёжь для того, чтобы продолжать раз и навсегда заведённую игру. Главная его задача — сделать всё для того, чтобы вы не начали думать самостоятельно. Этот институт так же, как и все образовательные институты, создан для того, чтобы анестезировать ваше сознание, усыпить вас… Меньше всего институт образования заинтересован в том, чтобы вы расширили своё сознание, задействовали неиспользованный потенциал своего мозга, экспериментировали самостоятельно. Они не хотят, чтобы вы развивались и росли… Образование, дорогие студенты, это анестетик, это наркоз, призванный отключить ваши чувства, демобилизовать ваш мозг и контролировать ваше поведение до конца ваших дней" (цит. по "Тимоти Лири: искушение будущим" под ред. Р. Форте, М.: 2004, УЛЬТРА.КУЛЬТУРА, стр. 22). Правда, позже Лири, сохранив верность психоделической революции, стал ярым поборником компьютеризации (компьютеры в его понимании были "кислотой 80-х") и вообще науки, что, разумеется, не позволяет записывать его в отряд возможных сторонников FC (Лири умер 31 мая 1996, тогда как Манифест был опубликован 19 сентября 1995, так что у Лири, скорее всего, была возможность ознакомиться с этим документом).

120. Попытки дать место внутри системы осознанию цели и самостоятельности ненамного отличаются от издевки. Например, одна компания, вместо того, чтобы давать каждому работнику монтировать только одну деталь из каталога, давала собирать все детали из него, воображая, что предоставляет своим сотрудникам ощущение цели и её достижения. Некоторые компании пытаются дать своим служащим большую независимость в их работе, но обычно по практическим соображениям это может быть реализовано лишь в очень ограниченной степени, и в любом случае работники никогда не получат независимости как конечной цели — их «самостоятельные» усилия никогда не смогут быть направленными на цели, которые они выбрали лично, но только на цели их работодателей, вроде выживания и развития компании. Любая компания быстро выйдет из дела, если позволит своим работникам действовать иначе. Аналогичным образом на любом предприятии внутри социальной системы рабочие должны направлять свои усилия на осуществление целей работодателей, в противном случае предприятие не будет отвечать своему назначению как составляющей системы. Ещё раз, в индустриальном обществе по исключительно техническим причинам большинство индивидуумов или малых групп просто не могут обладать большой самостоятельностью. Даже представитель малого бизнеса, как правило, имеет ограниченную независимость. Кроме обязательного государственного регулирования он сдерживается тем обстоятельством, что должен приспосабливаться к экономической системе и соответствовать её требованиям. Например, когда кто-то развивает новую технологию, представитель малого бизнеса часто, хочет он этого или нет, вынужден применять эту технологию для того, чтобы оставаться конкурентоспособным.

Нельзя разделять составляющие технологии на «плохие» и «хорошие»

121. Ещё одна причина, по которой индустриальное общество не может быть реформировано в интересах свободы, заключается в том, что современная технология является единой системой, в которой все части зависят друг от друга. Нельзя избавиться от её «плохих» составляющих и оставить только «хорошие». Возьмём для примера современную медицину. Прогресс в медицинской науке зависит от прогресса в химии, физике, биологии, вычислительной технике и других областях. Для проведения передового лечения требуется дорогостоящее высокотехнологичное оборудование, которое может иметься в распоряжении лишь в технологически и экономически развитом обществе. Понятно, что нельзя добиться прогресса в медицине без технологической системы и всего, что её сопровождает.

122. Даже если бы прогресс в медицине мог поддерживаться без остальных составляющих технологической системы, само по себе это принесло бы несомненный вред. Допустим, например, что найдено лекарство против диабета. Тогда люди с генетической склонностью к диабету будут излечиваться и рожать детей как и все обычные люди. Естественный отбор, направленный против генов предрасположенности к сахарному диабету, прекратится, и такие гены распространятся среди всех людей. (В некоторой степени это, возможно, уже происходит — с тех пор как диабет, не будучи побеждённым, держится под контролем применением инсулина.) То же самое случится и со многими другими болезнями, восприимчивость к которым будет поражена генетической деградацией населения. Единственным решением этой проблемы окажется евгеническая программа или всесторонняя генная инженерия людей, [59] так что в будущем человек уже не будет созданием природы, случая или Бога (в зависимости от вашей религии или философских взглядов), но промышленным товаром.

59

Евгеника (от греч. "хорошее рождение") — раздел биологии наследственности, изучающий искусственно направленную эволюцию (селекцию), основанную на предположении, что желаемые характеристики организма могут быть заложены в него при зачатии; основана в 1883 году Фрэнсисом Гальтоном (1822–1911), двоюродным братом Чарльза Дарвина (1809–1882). Генная инженерия — совокупность приёмов, методов и технологий получения рекомбинантных РНК и ДНК, выделения генов из организма (клеток), осуществления манипуляций с генами и введения их в другие организмы, служит для получения желаемых качеств изменяемого организма; генная инженерия не является наукой в широком смысле, но лишь инструментом биотехнологии.

123. Если вы считаете, что Большое Правительство чрезмерно вмешивается в вашу жизнь СЕЙЧАС, подождите до тех пор, пока оно не начнёт управлять генетическим строением ваших детей. Это регулирование неизбежно последует вслед за внедрением генной инженерии, потому что последствия неконтролируемой генной инженерии будут губительными. [60]

124. Обычной реакцией на такие утверждения являются разговоры о "медицинской этике". Но моральный кодекс никогда бы не послужил защите свободы перед лицом медицинского прогресса, он лишь ухудшил бы положение вещей. Этика, применяемая в генной инженерии, в действительности послужила бы средством регулирования генетического строения людей. Кто-нибудь (скорее всего, наверное, из среднего класса и высших слоёв общества) решил бы, что такое-то и такое-то применение генной инженерии «этично», а вот другие — нет, с тем, чтобы в действительности наложить свои ценности на генетическое строение широких слоёв населения. Даже если бы моральный кодекс был выбран на всецело демократической основе, большинство навязало бы свои ценности любому меньшинству, имеющему отличную точку зрения на то, что составляет «этическое» применение генной инженерии. Единственный кодекс, по-настоящему защитивший бы свободу, был бы тот, который запретил бы ЛЮБУЮ генную инженерию людей; но можете быть уверены, что в технологическом обществе такой кодекс никогда не будет принят. Никакой кодекс, который свёл бы генную инженерию к минимуму, не смог бы надолго укорениться, потому что соблазн, даруемый беспредельным могуществом биотехнологии, оказался бы непреодолимым, особенно после того, как большинству людей многие из её приложений показались бы несомненно и недвусмысленно полезными (уничтожение физических и психических болезней, дающее людям необходимые им способности жить в современном мире). Генная инженерия неизбежно будет широко использоваться, но только в направлениях, согласующихся с требованиями индустриально-технологической системы. [61]

60

В самом деле, подумайте о том, что безответственная генная инженерия может создать множество террористов. (19-ое прим. FC.) Очевидно, к этому замечанию FC стоит относиться, как к мрачной иронии или даже самоиронии.

61

Чтобы дать ещё один пример нежелательных последствий медицинского прогресса, допустим, что обнаружено безотказное лекарство от рака. Даже если лечение окажется настолько дорогостоящим, что не будет доступно никому, кроме элиты, оно значительно ослабит стремление избавиться от канцерогенных факторов в окружающей среде. (20-ое прим. FC.)

Технология — более мощная социальная сила, чем стремление к свободе

125. Невозможно прийти к ПОСТОЯННОМУ компромиссу между технологией и свободой, потому что технология вне всяких сомнений является более мощной социальной силой, и она ежеминутно покушается на свободу посредством ПОВТОРЯЮЩИХСЯ компромиссов. Представим себе ситуацию двух соседей, которые вначале владеют одинаковым количеством земли, но один из них более могуществен, чем другой. Тот, который сильнее, требует часть земли своего соседа. Слабый отказывается. Сильный говорит: "Ладно, давай пойдём на компромисс. Отдай мне половину того, что я прошу". Слабый имеет небольшой выбор, но он уступает. Некоторое время спустя сильный сосед требует другой кусок земли, снова следует компромисс, и так далее. Навязывая длинную серию компромиссов слабому, сильный в конечном итоге получает всю его землю. То же самое происходит и в конфликте между технологией и свободой.

126. Позвольте нам объяснить, почему технология является более могущественной социальной силой, чем стремление к свободе.

127. Технический прогресс, который поначалу кажется неугрожающим свободе, впоследствии часто оказывается именно таким, причём очень серьёзно угрожающим. Рассмотрим, например, моторизованный транспорт. Когда-то пешеход мог гулять везде, где ему хочется, ходить собственным шагом, не соблюдая правил дорожного движения, и он был независим от систем технической помощи. Когда были внедрены автомобили, они, казалось, увеличили человеческую свободу. Они не отнимали свободы у пешехода, никто не принуждался заводить машину, если она не была ему нужна, а любой, кто решался приобрести её, мог с её помощью путешествовать гораздо быстрее, чем пешком. Но введение моторизированного транспорта скоро изменило общество в том смысле, что человеческая свобода перемещения оказалась чрезвычайно ограниченной. Когда автомобили стали многочисленными, появилась крайняя необходимость регулировать их эксплуатацию. В машине, особенно на плотно заселённой территории, человек уже не может просто так направиться туда, куда он хочет, со своей собственной скоростью, его движение сдерживается транспортным потоком и различными дорожными правилами. Он связан всевозможными обязанностями: лицензионными требованиями, водительским экзаменом, продлением срока регистрации, страхованием, необходимым для безопасности техническим обслуживанием, ежемесячной оплатой кредита. Кроме того, использование моторизованного транспорта больше не является необязательным. С тех пор, как его ввели, устройство наших городов изменилось таким образом, что большинство людей больше не живут от места своей работы, торговых зон и развлекательных центров на расстоянии, которое можно пройти пешком, так что они ПРИНУЖДЕНЫ зависеть от автомобиля. А иначе они должны пользоваться общественным транспортом, при использовании которого они имеют даже меньший контроль над своим передвижением, чем при вождении машины. Свобода пешехода теперь тоже чрезвычайно ограничена. В городе он вынужден ежеминутно останавливаться и ждать сигнала светофора, который предназначен служить в основном автомобильному движению. За городом автотранспорт делает прогулку пешком вдоль шоссе опасной и неприятной. (Отметим важный момент, который мы проиллюстрировали случаем моторизованного транспорта: когда новый элемент технологии вводится как альтернатива, которую индивидуум в зависимости от своего желания может принимать или не принимать, нет никакой гарантии, что он так и ОСТАНЕТСЯ необязательным. Во многих случаях новая технология меняет общество таким образом, что в конечном счёте люди обнаруживают себя ПРИНУЖДЁННЫМИ пользоваться ею. [62] )

62

FC отметили лишь практический аспект принуждения человека к приобретению автомобиля. Но существует также — и это особенно чётко проявляется в новой капиталистической России — т. н. "вопрос престижа": под давлением общественного мнения ("без машины ты — неудачник"), порождённого и подкрепляемого рекламной и маркетинговой индустрией, человек покупает машину лишь затем, чтобы она у него была, чтобы он "не был хуже других", хотя, в принципе, мог бы спокойно обойтись и без создавшего для него множество проблем автомобиля. Более свежий пример — мобильный телефон. Как только он появился, он был уделом немногих людей, которым по причине занятости и частого передвижения он был действительно нужен, и которые в основном принадлежали к высшим слоям общества, потому могли не обращать внимания на его высокую стоимость. Развивающаяся же технология сделала мобильный телефон доступным по цене практически каждому, а массированная реклама внушила всем его необходимость, так что современный человек уже просто немыслим без него. При этом владелец мобильного телефона имеет множество пускай и мелких, но всё же обязанностей — ему необходимо постоянно пополнять баланс своего счёта, следить за зарядом аккумулятора, быть готовым в любой момент отвечать на звонок, в конце концов, под воздействием всё той же рекламы следить за предлагаемыми услугами мобильных операторов и думать о новой марке своего телефона. Человек вовсе не стал свободнее благодаря мобильному телефону, как это обещала реклама — теперь он ПРИНУЖДЁН говорить практически постоянно, а иногда, как следствие этих разговоров, и совершать определённые действия, чего без мобильного телефона он никогда бы не делал. В итоге слишком многие всё чаще с наслаждением отключают свой телефон, чтобы он не беспокоил их хоть какое-то время. Упомянем ещё канцерогенный фактор мобильного телефона и порождённые им дебаты, где лучше всего его носить, чтобы уменьшить риск заболевания.

128. Несмотря на то, что технологический прогресс В ЦЕЛОМ постоянно сужает сферу нашей свободы, каждое новое техническое достижение РАССМАТРИВАЕТСЯ САМО ПО СЕБЕ как желанное. Электричество, водопровод, быстрая международная связь… как мог человек выступать против какой-то из этих вещей, или против любой другой из многочисленных технических достижений, совершённых современным обществом? Было бы просто абсурдно сопротивляться введению, например, телефона. Ведь он предлагал множество выгод и никаких неудобств. Тем не менее, как мы объясняли в параграфах 59–76, все эти вместе взятые технические достижения создали мир, в котором судьба обыкновенного человека больше не подвластна ему самому или его соседям и друзьям, она подвластна тем политикам, главам корпораций и далёким анонимным техникам и бюрократам, на которых он, как личность, не может оказать никакого влияния. [63] Этот же процесс будет продолжаться и в дальнейшем. Возьмём, например, генную инженерию. Немногие люди будут сопротивляться введению генетической технологии, которая устранит наследственные болезни. Она не причиняет видимого вреда и предотвращает страдания. Тем не менее, большое количество генетических улучшений, взятых вместе, превратят человека в промышленное изделие, и он больше не будет свободным творением случайности (или Бога, или чего-то ещё, в зависимости от вашей веры).

63

Так как многие люди находят парадоксальным утверждение, что большое число хороших вещей может в итоге привести к плохому, мы проиллюстрируем его при помощи аналогии. Представим себе, что м-р А. играет в шахматы с м-ром В. М-р С., гроссмейстер, наблюдает за игрой через плечо м-ра А. Конечно, м-р А. хочет одержать победу, так что если м-р С. подсказывает ему хороший ход, он оказывает м-ру А. любезность. Но представим теперь, что м-р С. говорит м-ру А., как делать ВСЕ его ходы. В каждом отдельном случае он оказывает м-ру А. любезность, показывая наилучший ход, но, делая ВСЕ ходы за него, он портит игру, так как в намерения м-ра А. вовсе не входит, чтобы кто-то делал за него все ходы. Положение современного человека аналогично положению м-ра А. Бесчисленными способами система делает его жизнь более лёгкой, но поступая так, она отнимает у него контроль над собственной судьбой. (21-ое прим. FC.)