Манипулятор: Плутократы
Шрифт:
— Поэтому я и отказал, — тихо произнес Петровский.
— Ты у нас богатый стал. Решил, что можешь выбирать, с кем тебе работать. Только ты напрасно такую позицию занимаешь. Два миллиона долларов на улице не валяются. Тебе же сказали, что пришли от меня. Значит, должен был согласиться. Ты у нас, конечно, крупный специалист, решил, что все можешь, если помог выиграть выборы. Только ты не забывай, таких специалистов много. А деньги не всем предлагают, тем более такие деньги.
— Контрольный пакет акций комбината принадлежит Глебу Жуковскому, — напомнил Святослав Олегович, —
— А ты не думай, — грубо перебил его вице-премьер. — Думать в таких делах очень вредно. К тебе пришли и заказали конкретное дело. А ты у нас, вместо того чтобы ноги им целовать, в особую позицию встал. Защитником Жуковского заделался. Не сегодня завтра, его в наручниках привезут в Москву. Знаешь, сколько на нем всякого дерьма висит?
Ты, наверное, вспомнил выборы и решил, что вы с ним снова союзники? Только этот союзничек ненадежный. Как это говорилось у классика: "У Англии нет вечных союзников, у нее есть вечные интересы".
— Вы меня не поняли, — терпеливо произнес Петровский. — Дело в том, что наши специалисты проверили работу комбината. Его акции сейчас реально стоят даже не двести, а триста миллионов долларов…
— Через несколько дней они не будут стоить ничего, — убежденно заявил вице-премьер, сминая сигарету в пепельнице.
— Возможно, — согласился Святослав Олегович, — но нас остановило несколько моментов. Во-первых, финансовый аспект… — Вице-премьер нахмурился, но ничего не сказал. А Петровский продолжил: — Согласно нашим данным, американцы выдали комбинату огромный кредит и они не согласятся на обычное погашение долга. "Голдман Сакс" инвестировал деньги с расчетом на них заработать, не только вернуть свой кредит на успешной работе комбината, но и получить высокую прибыль.
— Никто не виноват, что они погорели, — пробурчал менее уверенно вице-премьер, — у нac в августе девяносто восьмого погорело множество предприятий.
— Но сейчас не август девяносто восьмого, — заметил Святослав Олегович, — и у власти другой президент.
Вице-премьер, достав вторую сигарету, швырнул пачку на стол.
— Что ты хочешь сказать?
— Наши аналитики полагают, что правительство не допустит банкротства комбината, — когда Петровский хотел, он умел говорить весьма выразительно, — иначе это осложнит всю инвестиционную политику американских бизнесменов. А нам крайне нужны их инвестиции. Мы посчитали и пришли к выводу, что интересы Семена Алентовича не могут перевешивать интересы страны.
— Сильно сказано, — зло усмехнулся вице-премьер, разглядывая свою зажигалку. — Получается, что ты у нас за державу, а я как бы главный твой противник.
— Нет, — возразил Петровский, — вы поверили Алентовичу, а я решил все проверить. Президент и премьер не разрешат обанкротить успешно работающее предприятие. Ни при каких обстоятельствах. Кроме того, американцы потребуют независимой аудиторской проверки. И вы знаете, чем она может кончиться.
— Какой ты у нас, оказывается, патриот! Может, уже в какую-нибудь патриотическую партию записался и заодно им советы даешь?
— Я даю советы тогда, когда меня об этом просят, — пояснил Святослав Олегович, с трудом сдерживаясь. — Но это
— Ты зачем рассказываешь мне такие гадости? — разозлился вице-премьер, швыряя золотую зажигалку. — При чем тут какой-то Роговицын? Я никогда о нем не слышал и слышать не хочу. Или ты решил меня шантажировать?
— Нет, нет, конечно. Но я обязан рассказать вам все аспекты дела, чтобы вы знали, почему я отказал Роговицыну.
— Объяснил, значит. Только ты не думай, что сможешь поссорить меня с премьером. Или с президентом. Это они меня сюда посадили. И ты мне сказки не рассказывай. Если не хочешь работать, не работай.
— Мы решили, что нужно сыграть по-другому — сообщил Петровский, — поэтому я и пришел к вам.
— Что ты хочешь?
— Чтобы вы продолжали поддерживать Семена Алентовича.
Вице-премьер опять нахмурился. Он был достаточно умным человеком, но теперь не мог понять, что именно предлагает его собеседник. Однако переспросить не позволяла гордость. Петровский, взглянув на него, повторил:
— Мы все просчитали. Нужно сыграть на понижение. Жуковский будет убежден, что мы, следуя первоначальному плану, пытаемся обанкротить комбинат. И конечно, он поймет, что нужно избавляться от своих акций. Я знаю, как и через кого он начнет их сбывать. Можно выкупить у него контрольный пакет по очень низкой цене, не прибегая к процедуре банкротства. А затем объявить о получении дивидендов за прошлый год. Если узнают, что контрольный пакет акций уже находится у Алентовича, акции комбината взлетят до небес. Значит, цель будет все равно достигнута. Мы не поссоримся с американцами и передадим комбинат Алентовичу…
Вице-премьер молчал. Он обдумывал ситуацию. Наконец проговорил:
— Хитро придумал, неплохо. Твой вариант мне нравится гораздо больше, чем план Семена Борисовича. Только Жуковского придется убеждать гораздо дольше, чем меня.
— Убедим, — кивнул Петровский. Он намеренно оглянулся по сторонам. И неожиданно достал из кармана скремблер, положил его на стол.
— Что это? — криво усмехнулся вице-премьер. — Записываешь наш разговор?
— Этот прибор искажает возможную магнитную и цифровую записи, — пояснил Святослав Олегович.
— У нас здесь никого не подслушивают, — не очень уверенно заявил вице-премьер.
Петровский взял лист бумаги и написал своим четким, почти каллиграфическим почерком: "Есть еще один игрок, который владеет большим пакетом акций".
Вице-премьер покачал головой и громко сказал:
— Больше никого нет.
Петровский нахмурился и сделал еще одну запись: "Через два дня у него будет шесть процентов акций. Вы можете это проверить через его компанию".
Вице-премьер прочел, взглянул на Петровского. Затем подвинул к себе лист бумаги и размашисто написал: