Шрифт:
Я не буду называть ни своего имени, ни имен других участников этой истории, ни страну, в которой все произошло. Потому что до сих пор не знаю, правильно ли поступил? Будем считать, что случилось это в европейском демократическом государстве с очень (по мнению некоторых — чересчур) гуманным законодательством. Героев я буду величать по профессии или диагнозу. Меня зовут Репортер — это и профессия, и диагноз.
Все, наверное, помнят, те страшные два года, когда летающие тарелки перестали быть любимым зрелищем зевак и поводом для многочасовых и многостраничных споров о том, существуют ли они вообще. Теперь уже никто не сомневается в их существовании. Несколько десятков трупов — и поверили. Все началось и закончилось внезапно, будто кто-то там, в неведомом нам мире, случайно оставил открытой дверь к нам, а потом спохватился и захлопнул. Уверен, что у них дверь вела в психушку для буйных. У нас она выходила в мой город, точнее, в пригороды. Убийства были жестокие, людей разрывали
Первый маньяк появился в Рождественскую ночь. Он наведался в восемь домов в южном пригороде. Пятьдесят один труп. Если бы не пожар во втором из посещенных им домов и не приезд пожарных и полиции, возможно, убитых было бы больше. Скопление машин спугнуло инопланетного маньяка. В тот раз подозрение пало на земного серийного убийцу или убийц. Больше склонялись к тому, что действовало несколько человек, потому что одному не под силу было за несколько часов проделать такую «работу». После второго происшествия, унесшего одиннадцать жизней, осталась свидетельница, мать троих детей, убитых на ее глазах. Она сошла с ума и все время твердила об ангеле, сошедшем с неба. Сначала ангела не принимали всерьез. Полиция искала убийцу среди землян и вскоре нашла. Им оказался мелкий воришка, который не побоялся зайти в дом, где за несколько минут до него побывал инопланетный маньяк, и прихватил оттуда несколько ценных вещей. Когда начальник городской полиции давал в конференц-зале управления интервью сотне журналистов о доблестной работе своих сотрудников, в пригороде, на этот раз в западном, инопланетный маньяк разделался с тридцатью девятью человеками. Версия с воришкой отпала сама собой и он получил срок за кражу. Только после четвертого случая установили зависимость между убийствами и появлением летающих тарелок.
В город прибыла группа по борьбе с терроризмом. Я встречал этих ребят в аэропорту, пробовал, правда, безуспешно, взять интервью у их командира, Полковника, высокого здоровяка лет тридцати шести. Полковник казался слишком молодым для своего звания и должности. Значит, действительно соответствует им. Теплым его кресло не назовешь, приходится все время отвечать за чужие ошибки, только ленивый не ругал деятельность группы. Шесть машин по четыре человека в каждой дежурили в шести районах пригорода. Ждать им пришлось почти месяц. Но со своей задачей справились, инопланетянин был убит, разорван в клочья гранатой. Погибло трое из группы. Четвертый на следующий день застрелил женщину-гувернантку и двоих детей, гулявших под ее присмотром неподалеку от здания, в котором жила группа. Была отменена пресс-конференция с Полковником, где он должен был рассказать о происшедшем и продемонстрировать останки инопланетянина. Если командир группы по борьбе с терроризмом раньше когда-никогда баловал журналистов короткими интервью, то теперь невозможно было добиться хоть слова ни от него самого, ни от его подчиненных. Останки инопланетянина тоже сразу отвезли в секретную лабораторию, даже фотографии не показали, несмотря на протесты телевидения, прессы и общественности. Полковник нажил столько врагов, сколько хватило бы, чтобы ушел в отставку президент. Судя по его бодрому виду и как бы присохшей к губам легкой ироничной улыбке, командиру группы было не привыкать к такой ерунде.
Следующий инопланетянин был уничтожен быстро и без потерь в группе по борьбе с терроризмом, погибло всего двое штатских, пожилая чета, к которым наведался маньяк. Третьего уничтожили, когда он бесчинствовал во втором доме. В общем, Полковник сумел наладить дело так, что после обнаружения летающей тарелки над каким-нибудь из пригородов, его ребята быстро приезжали туда, отыскивали дом, в котором находился инопланетянин, и без лишнего шума расправлялись с ним. Жертвы все-таки были, но исчислялись уже не десятками. Ни пресса, ни телевидение по-прежнему не допускались к месту происшествия. Фотографу, сумевшему пробраться внутрь кольца оцепления, «случайно» разбили аппарат и внесли некоторые, довольно значительные, изменения во внешность, после чего продержали несколько часов в полицейском участке. Несмотря на такое недвусмысленное предупреждение, желающих снять труп инопланетянина меньше не становилось. Гонорара за фотографию хватило бы прожить безбедно лет пятьдесят. О славе промолчу, дальше профессиональных кругов она вряд ли бы пошла.
Не скажу, что меня не интересовали ни деньги, ни слава, но и желание сделать то, что не удавалось никому, тоже играло не последнюю роль. Директор ведущего городского телеканала, в котором я успешно трудился последние два года, предоставил мне полную свободу действий. Работал я в паре с Оператором — двадцативосьмилетним лысеющим брюнетом, склонным к полноте и онемению. Единственный предмет, с которым он общался добровольно, была телекамера. Во всех остальных случаях он отвечал на вопросы.
— Ну, вот, теперь перестанешь жужжать, — тихо бормотал Оператор на заднем сиденьи моей машины, ковыряясь в камере.
Машина моя стояла в сотне метров от огороженного высоким забором двухэтажного здания, в котором проживала группа по борьбе с терроризмом. Здание принадлежало полицейскому управлению, здесь собирались разместить лаборатории, однако на время пришлось уступить его группе по борьбе с терроризмом. С полчаса назад умчались два микроавтобуса на свидание с инопланетным маньяком. Вот-вот они должны были вернуться, я поджидали их. Зачем — сам не знаю, надежды на успех не было ни малейшей. На улице возле ворот коттеджа дежурили двое полицейских, еще один прохаживался вдоль забора в проулке. С третьей и четвертой сторон охрана тоже была, но внутри. Шел дождь, мелкий и нудный. Начало темнеть и зажглись уличные фонари. Все мои коллеги укатили вслед за ликвидаторами инопланетян. Можно было бы переехать и припарковаться напротив ворот, но что-то меня сдерживало, скорее всего, лень и уверенность, что к намеченной цели я все равно не приближусь. По этой же причине я не поехал вслед за всеми. Там будет тройной кордон полицейских и четвертый, внутренний, самый жесткий, — ребята Полковника. Нет, ловить их надо здесь, где они чувствуют себя дома, расслабляются.
Когда капли заливали лобовое стекло так, что здание размывалось полностью, я включал дворники. Их мерное скрипение и бормотание Оператора были единственным моим развлечением. Переносная рация была настроена на дежурную волну группы и молчала с тех пор, как передали полковнику четыре слова: «Обнаружили. Приступаем к ликвидации». Охота — скучное дело.
К воротам подъехал автобус с синей мигалкой на крыше, из него вышло несколько полицейских. Двое поменяли тех, что у ворот, один направился в проулок, а остальные — во двор. Походка того, кто шел в проулок, показалась мне знакомой. Раскачиваться при ходьбе, как на палубе противолодочного корабля, умел только Рундук. В полицию он пришел после службы в военно-морском флоте и месяца два был моим напарником. До того, как стать Репортером, я служил в полиции. Ушел по собственному желанию. Потому что не разделял убеждения таких, как Рундук. Был он объемен, пуст и деревян — полностью соответствовал предмету корабельной мебели и поставленному мною диагнозу. И еще он был жутко тщеславен, намекал мне пару раз, что будет не прочь попозировать перед телекамерой. Я обещал взять у него интервью, как только нашему каналу потребуется по какому-нибудь вопросу мнение опытного полицейского. Рундук принимал мои обещания всерьез. А действительно, почему бы мне не исполнить обещание?!
Я завел машину, развернулся и поехал в проулок объездной дорогой, чтобы полицейские у ворот не заподозрили о моем интересе к их коллеге. Оператор оставил камеру в покое и с вопросом в глазах посмотрел на меня.
— Есть идея, — коротко бросил я.
Это был действительно Рундук. Каждый раз, когда я его вижу, мне кажется, что он становится все объемнее. Обман зрения, потому что форма сидит на нем в обтяжку, по швам не расползается, а она уже два года не меняется, та же самая, с неудачно удаленным пятном от кетчупа чуть ниже левого нагрудного кармана, в которой он выехал со мной на свое первое дежурство и запачкал в ночном кафе. Он заказал три хот-дога и тут нас вызвал дежурный, надо было срочно ехать унимать мужа-дебошира. Рундук впихивал в себя хот-доги на ходу. После того, как мы скрутили дебошира, размахивавшего большим кухонным ножом, я заметил, что у моего напарника кровь на кителе, и решил, что он ранен. Рундук тоже принял кетчуп за кровь, жутко побледнел и прислонился к стене, чтобы не упасть. Я никому не рассказывал эту историю, но через два дня ее знали все полицейские нашего города. Подозреваю, что Рундук сам раззвонил, геростратовы лавры покоя не давали, хотя постоянно обвинял меня.
— Привет! — поздоровался я с ним, вылезая из машины и поднимая воротник плаща. Сколько раз говорил себе, не верить прогнозу погоды, передаваемому нашим каналом, и брать зонтик. — Как дела?
— Как видишь — служим! — радостно пожал он мне руку и приподнял и стряхнул капли с черного плаща-накидки, чтобы я заметил появившиеся на погонах лычки.
— О-о, поздравляю! — искренне произнес я. — Слушай, мне как раз надо взять интервью у полицейского, не офицера, но и не рядового. Как ты смотришь на это дело?
— Ты же знаешь, я всегда готов помочь телевидению.
— Но есть маленькая неувязочка: шеф уже договорился с сержантом из первого участка…
— У тебя всегда есть отговорка, — недовольно буркнул Рундук.
— …но я мог бы нарушить приказ, если и ты немного отклонишься от инструкции.
— Не понял? — Рундук даже мотнул головой, точно боднул невидимое препятствие.
— Я возьму интервью у тебя, если ты разрешишь мне залезть на дерево.
— Ради бога, лезь! — щедро разрешил он. — На какое?