Манюня
Шрифт:
– Правильно!
– И чего?- поторопила я Манюню, потому что папа, грозно выпучившись, тыкал пальцем в свои часы, а потом в телефон. Ясно было, что ему куда-то надо срочно звонить.
– А того! Агнесса сказала, что я могу прийти на примерку. А я за тебя и Каринку попросила. Так что мы втроём идём на примерку Агнессиного платья!!!
– Когда?- подскочила я.
– К одиннадцати утра.
– Ура,- запрыгала я,- Манька, ты настоящий друг!
– А то я не знаю,- важно сказала Манька и отключилась.
– Ну наконец-то,- вырвал у меня трубку папа,-
Я побежала на кухню, делиться радостной новостью с мамой и сестрой.
– Это замечательно, только сначала нужно позавтракать,- сказала мама.
– Мам, я не буду смотреть на голую Агнессу, я отвернусь, когда она будет переодеваться,- зачастила я, быстро-быстро намазывая на хлеб масло.
– Ну и дура,- покрутила пальцем у виска Каринка,- когда ты ещё Агнессу голой увидишь?
Но мама сказала, что если Каринка будет смотреть на голую Агнессу, то она не отпустит её на примерку.
– Ладно, не буду,- надулась сестра.
Перед выходом мама вручила нам коробку шоколадных конфет.
– Это Агнессе. Ведите себя хорошо, ладно? И сразу после примерки уходите, а то в доме полным ходом идёт подготовка к свадьбе, людям не до вас.
– Хорошо,- кивнули мы.
Во дворе мы встретились с Маринкой из семьдесят восьмой квартиры. Маринка стояла над большой дождевой лужей и изучала в ней своё отражение.
– Если вот так вот покачаться,- повела она пузом вперёд и назад,- то можно увидеть, какого цвета на мне трусы.
Но тут она заметила коробку конфет у меня в руках.
– Это Агнессе,- предостерегла я её от дальнейших активных действий.
– А зачем?
– Она пригласила нас на примерку своего свадебного платья!
– Да ну!- у Маринки заблестели глаза,- а можно и мне с вами?
– Неудобно как-то. Тебя же не приглашали,- замялись мы.
– Ну возьмите меня с собой,- заканючила Маринка,- это нечестно, вы трое пойдёте, а я не пойду. Я ведь вам никогда в просьбе не отказываю. И конфету чешскую давала полизать, и гудрон с вами жевала.
– Ш-ш-ш-ш,- зашипели мы,- чего ты про гудрон орёшь?
– Я шёпотом ору!
Про историю с гудроном мы старались не распространяться. Потому что было за что. Недели три назад на нашей улице меняли трубы. И рабочие, которые потом укладывали асфальт, привезли с собой какую-то большую, размером с бочонок, цилиндрической формы чёрную штуковину.
– А что это такое?- наматывали мы круги вокруг рабочих.
– Это специальная чёрная смола, она как резина, ну или как жвачка. Её используют при дорожных работах,- снисходительно объясняли они нам.
При слове жвачка у нас загорелись глаза. Как только все ушли на обеденный перерыв, мы прокрались за ограждение и оторвали большой кусок гудрона. И потом до поздней ночи жевали его. Гудрон пах бензином, и оставляла во рту неприятный привкус.
– Если закрыть глаза, то можно представить, что это жвачка,- приговаривала Манька.
– Главное, чтобы мы потом не отравились,- беспокоилась я.
– А я знаю, чего с нами будет,- вдруг сказала Каринка.
– Чего?
– Мы станем неграми. Смола-то чёрная. Вот проснёмся с утра, и будем чёрные с ног до головы. И волосы буду кучерявые. Как у Африка Саймона с пластинки. Ну который поёт афанафанфана шаралала.
Я не буду рассказывать вам в подробностях, как мы пережили ту ужасную ночь. Каждая из нас по восемь раз вскакивала с постели и при лунном свете проверяла цвет своей кожи. Пугало даже не то, что мы станем чёрными, а то, что придётся рассказывать родителям про гудрон. К счастью, с утра мы проснулись такими же, какими были вчера. «Повезло»,- решили, и от греха подальше никогда больше не жевали гудрон.
Мы с Каринкой переглянулись. Маринка, в общем-то, была права. Она мировая девочка, и ни разу не подводила нас.
– Ладно, пойдём,- кивнули мы.
– А я вам по дороге расскажу про своего брата,- радостно запрыгала вокруг нас Маринка.
– Чего он ещё отчебучил?- подскочили мы. Тринадцатилетний брат Маринки был «тот ещё фрукт», и периодически выкидывал непонятные нашему девчачьему уму фортели.
– Он стащил у мамы запретную книгу и прочёл её от корки до корки,- округлила глаза Маринка.
– Какую такую запретную книгу?
– Какую то бакачу. Там что-то страшное и не для детского чтения,- объяснила Маринка,- а Сурик это книгу украдкой читал. И прятал у себя под матрасом. А мама полезла менять бельё и нашла бакачу. И папа выдрал Сурику уши и сказал, что он балбес и об этом ему ещё рано читать. А Сурик сказал можно подумать что там такого, а папа назвал его олухом царя небесного. А потом ещё маму отругал за то, что она книги такие покупает. Вот.
– Надо же,- покачали мы головами,- какой непослушный мальчик!
– И ещё мне Рита из тридцать пятой рассказала секрет, и я который день страдаю,- пригорюнилась Маринка.
– Секреты выдавать нельзя,- вздохнули мы.
– Да я знаю, вот и страдаю.
Так мы дошли до дома Шаапуни. Манька ждала нас у ворот.
– А чего это вас так много?- испугалась она.
– Маринку мы по дороге встретили.
– Наверное не пустят на примерку,- вздохнула Манька.
– Если не пустят, то я уйду,- заплакала Маринка,- я и так несколько дней страдаю, могу и из-за этого пострадать.
– А чего это ты страдаешь?- удивилась Манюня.
– Ей Рита из тридцать пятой доверила страшный секрет,- рассказали мы.
– Ой-ой, чужие секреты выдавать нельзя,- покачала головой Манька.
– Нельзя-нельзя,- вторили мы ей.
– Вот я и страдаю,- пуще прежнего разрыдалась Маринка.
Мы в растерянности топтались рядом. Каждую из нас подмывало спросить, что же такого страшного доверила ей Рита, но мы помнили, что секреты выдавать нельзя. Поэтому молча страдали вместе с Маринкой.