Маргарита и Мастер
Шрифт:
– Своего брата!
– Жена - не невеста, и поэтому это она делает, что хочет уже на своей свадьбе, а не он. И следовательно:
– Я пренебрегаю - это:
– Пренебрегаю её замужней независимостью, - ибо уже привязал к себе магнитным полем мистера Войнича, а именно:
– Притяжением Венеры.
– Он написал песню про Марс, - сказала СНС, вынужденная сидеть прямо на столе - напротив Кота, но на одной стороне с Пеле, и тоже, как Ле-Штрассе - лицом к залу.
– Да, вот именно, искусственным притяжением Венеры к Марсу.
– И вот, - Кот решил подвести черту как прениям, так и личным мнениям, - я Дартаньян, тому что пренебрегаю своим настоящим именем во имя литературы.
И все, даже Пеле, Сори, Плинтус, и последним поднял руку Войнич вместе с СНС, что:
– Только один вопрос, - сказала с полуулыбкой она:
– Кто вы, кто вы, доктор Штрассе?
– И вы не узнаете меня?
– спросил Кот, но казалось, это была сама Марья Гавриловна, ответившая на призыв неизвестного мужа, признаться во всем, как и она сама, показав знаменитую книгу Жан-Жака Руссо - Роман в письмах:
– Новая Элоиза.
И только что вошедшая Тетя, задыхаясь от того, что не успеет первой провозгласить миру эту весть, рявкнула на весь еще не прокуренный зал, так как курить не только было нельзя здесь, но и в туалете:
– Это мой!
Глава 21
Войнич хотел ответить:
– В вашем несессере совсем другие тугаменты, - но сказал только:
– Предъявите ваши верительные грамоты.
– И она растерялась, ибо ясно, что Лексуса с собой нет, не те форматы, чтобы влез даже в переметную суму. И она постеснялась оказаться голо:
– Словной, - только резюмировала:
– Буду в следующий раз, как Ван Гог брать с собой весь мольбертный ящик, и более того, как он:
– Таскать за собой на жопе, как доказательство:
– И моей причастности к Этому Делу, воссоздания действительности.
Тем не менее, Тетя не удержалась и бросила свою голову, сначала в Сорокина, потом и в Пелевина, чтобы хоть они поняли:
– Она была первая, кто всё знал.
Но так как это было только ее чисто умозрительное размахивание руками, то они и подумали, что:
– Ей просто жарко.
– Хорошо, я скажу сам, если все здесь немые:
– Так говорил Заратустра, - и снял голову с плеч.
– Это Берлиоз!
– первым рявкнул Войнич, и пожалел, что не взял с собой кисть и краски, чтобы запечатлеть этот регрессивный процесс, а на память - он уже знал:
– Опять, как сказал Фридрих Ницше, получится обезьяна.
Хотя Гоген в своё время пытался доказать, что и по памяти можно выйти на:
– Человека ничего не забывающего.
Плинтус только и сказал самоотверженно:
– Значит, я был неправ.
Пеле и СНС начали искать глазами свободные места в зрительном зале, поняв всей душой и вообще всем разумением своим, что Всадник без головы - это еще куда ни шло, а вот:
– То возвращается, то опять уходит - это действительно:
– Не совсем - скажем так мягко - понятно.
– И встает только один актуальный вопрос, - сказала Тетя, - была ли вообще у попа хоть когда-нибудь собака, или так только, как у Хема:
– Одни коты, - без знака вопроса.
Медиум:
– СНС на балу у Сераписа появляется в платье и маске-гриме Кирстен Дантс под музыку Дольче Вита:
– Не жизнь, а малина.
– Следующим подпунктом программы, - сказала СНС под софитами всеобщих улыбок, ибо думали:
– Наконец, попремся в Грибоедова на полу-бесплатный банкетум, - кого будем хоронить? Ибо Берлиоз жив, - она показала вытянутой, как стрела башенного крана лапой с пальцем, как доказательством:
– Я тоже человек, - поэтому прошу слова на сорок минут хотя бы.
От испуга, что пойдем не сразу, а после триумфа этой Леди Цицерон над их терпением, все завопили:
– Я Спартак.
– Я: Спартак.
– Я - Спартак.
В переводе на сегодняшний день:
– Я покойник!
– Все, не подумавши согласились на эту роль, ибо думали, что:
– Ему нальют больше, и подадут не половинку Цыпленка Табака, как случается в Национале, а целого, и не только с чесночным соусом в отдельной пиале, но с огромной - что очень важно, я собираюсь мыть руки часто, ибо не пропускать же танец с благородной - семь на восемь леди - из-за пусть и тоже благородного, но все же Цыпленка Табака с хрустящей корочкой и такого горячего, что:
– Во рту тает, - если кто не забыл, это был почти целый таз, с плавающим в нем разрезанным на четыре части лимоном.
Когда все поняли, что даже Сцена требует гибели всерьез, ибо прибыл Финдиректор Варьете Монсоро, и попросил пощупать у него шею:
– Вертится?
– Да, но не на все сто, не говоря уже о ста восьмидесяти, как у Вергилия, когда он заблудился Под Землей с Данте, не увидев того, что было сзади, - сказал удивленно Сори, потому что понял, покрутив и своей головой:
– И у него не получается: посмотреть вокруг себя полностью, - то все отказались, объяснив, что не могут принять это непристойное предложение из-за возможной вероятности:
– Никогда не выйти из этого пике.
– У меня работа, - сказал Монсоро, и для большей убедительности опять попытался покрутить головой, объяснив по ходу дела еще раз, что получил это наследство из-за:
– Антрепризы по совместительству.
– Предлагаю выбрать его на балу, - сказал Кот Штрассе.