Маргарита Наваррская
Шрифт:
– Куда?
– трепеща спросила Матильда.
– Как это куда? Разумеется, в спальню.
Матильда вырвалась из его объятий.
– О Боже!
– воскликнула она.
– В спальню?!.. Нет, не надо! Прошу вас, не надо...
Филипп озадаченно глянул на нее.
– Но почему же? Сейчас только начало шестого, времени у нас вдоволь, чтобы успеть его приятно провести. Будь хорошей девочкой, пойдем со мной.
Он встал с дивана и направился к ней. Матильда пятилась от него, пока не уперлась спиной в стену. Она сжалась, точно затравленный
– Прошу вас, монсеньор, - взмолилась Матильда, - не надо!..
Филипп приблизился к ней вплотную.
– Надо, милочка, надо. Если, конечно, ты любишь меня.
– Я люблю вас!
– горячо заверила она.
– Я вас очень люблю.
– Так в чем же дело?
– Я... я боюсь. Мне страшно.
Филипп рассмеялся и звонко поцеловал ее дрожащие губы.
– Не бойся, со мной не страшно. С кем, с кем - но не со мной. Поверь, крошка, я не сделаю тебе больно. Напротив - ты получишь столько удовольствия, что тебе и не снилось.
Матильда в отчаянии прижала руки к груди.
– Но ведь это такой грех!
– прошептала она.
– Страшный грех...
Филипп все понял.
"Ага! Она, оказывается, не только невинна, что уже само по себе удивительно, - она еще и святоша. Вот уж никогда бы не подумал, что Маргарита держит у себя таких фрейлин... Гм... А может быть, они с ней нежнейшие подружки?.."
С разочарованным видом он отошел от Матильды, сел в кресло и сухо промолвил:
– Ладно, уходи.
Матильда побледнела. В глазах ее заблестели слезы.
– О монсеньор! Я чем-то обидела вас?
– Ни в коей мере. Я никогда не обижаюсь на женщин, даже если они обманывают меня.
– Обманывают!
– воскликнула пораженная Матильда.
– Вы считаете, что я обманываю вас?
– Да, ты солгала мне. На самом деле ты не любишь меня. Уходи, больше я тебя не задерживаю.
Девушка сникла и тихонько заплакала.
– Вы жестокий, вы не верите мне. Не верите, что я люблю вас. А я так... так вас люблю...
Филипп застонал. У многих женщин слезы были единственным их оружием но они сражали его наповал.
– Ты заблуждаешься, - из последних сил произнес он, стараясь выглядеть невозмутимым.
– У тебя просто мимолетное увлечение, которое вскоре пройдет, может быть, и завтра.
Матильда опустилась на устланный коврами пол и безвольно свесила голову.
– Вы ошибаетесь. Это не увлечение, я действительно люблю вас... По-настоящему... Я полюбила вас с того мгновения, как впервые увидела ваш портрет. Госпожа Бланка много рассказывала про вас... много хорошего. Я так ждала вашего приезда, а вы... вы не верите мне!..
Не в силах сдерживаться далее, Филипп бросился к ней.
– Я верю тебе, милая, верю. И я тоже люблю тебя. Только не плачь, пожалуйста. Прошу тебя, не плачь.
Лицо Матильды просияло. Она положила свои руки ему на плечи.
– Это правда? Вы любите меня?
– Конечно, люблю, - убежденно ответил Филипп и тут же виновато опустил
– Однако...
Быстрым движением Матильда прижала ладошку к его губам.
– Молчите, не говорите ничего. Я и так все понимаю. Я знаю, что не ровня вам, и не тешусь никакими иллюзиями. Я не глупа... Но я дура! Я дура и бесстыдница. Я все равно люблю вас...
– Она прильнула к нему, коснулась губами мочки его уха и страстно прошептала: - Я всегда буду любить вас. Несмотря ни на что! И пусть моя душа вечно горит в аду...
Филипп промолчал, и только крепче обнял девушку, чувствуя, как на лицо ему набегает жгучая краска стыда. Он всегда испытывал стыд, когда ему удавалось соблазнить женщину; но всякий раз, когда он терпел поражение, его разбирала досада.
– Мне пора идти, - отозвалась Матильда.
– Госпожа, наверное, заждалась меня.
– Да, да, конечно, - согласился Филипп.
– О ней-то я совсем позабыл. Когда мы встретимся снова?
Матильда немного отстранилась от него и прижалась губами к его губам. Ее поцелуй был таким невинным, таким неумелым и таким жарким, что Филипп чуть не разрыдался от умиления и обцеловал все ее лицо и руки.
– Так когда же мы встретимся?
– Когда вам угодно, Филипп, - просто ответила она.
– Ведь я люблю вас.
– И ты будешь моей?
– Да, да, да! Я ваша и приду к вам, когда вы пожелаете... Или вы приходите ко мне.
– Ты живешь одна?
– Да, у меня отдельная комната. Госпожа очень добра ко мне.
– Сегодня вечером тебя устраивает?
– Да.
– Жди меня где-то через час после приема.
Матильда покорно кивнула.
– Хорошо. Я буду ждать.
– Да, кстати. Как мне найти твою комнату?
Она объяснила.
Когда Габриель и Симон явились к Филиппу с намерением устроить маленький дебош, Матильды там уже не было.
– Ну и ну!
– изумился Симон, который снова впал в привычное для него состояние умственной полудремы.
– Оказывается, не перевелись еще на свете женщины, способные противостоять Филипповым чарам.
Но Габриель не питал по этому поводу особых иллюзий. За лето, проведенное при дворе Филиппа, в нем прочно укоренился вполне естественный скептицизм в отношении такой женской добродетели, как стойкость. Быстрехонько отделавшись от Симона, он разыскал д'Обиака, только что сменившегося с дежурства, и поманил его к себе.
– Марио, я знаю, что ты не в меру любопытен и часто подслушиваешь чужие разговоры.
– Это слишком грубо сказано, сударь, - заметил паж, всем своим видом изображая оскорбленную невинность.
– Ну, хорошо, - уступил Габриель, - сформулируем мягче: у тебя необычайно острый слух. Устраивает?
– Да, так будет лучше, - самодовольно усмехнулся Марио.
– И еще я знаю, что ты очень падок на деньги.
Улыбка на лице пажа растянулась почти что до ушей.
– Сознаюсь, водится за мной такой грешок. Но к чему это вы клоните, сударь? Я не понимаю...