Мари Антильская. Книга первая
Шрифт:
— Насколько я понимаю, — проговорила она, — вы явились, чтобы поговорить со мной о господине де Сент-Андре, не так ли…
Лицо кавалера внезапно приняло какое-то более замкнутое выражение.
— Так оно и есть, мадам, — ответил он. — Я познакомился с вашим супругом на Гваделупе, где он вверил себя покровительству господина Уэля. Когда он узнал, что мой корабль сделает остановку на Мартинике, он стал говорить со мною о вас.
— Ах, вот как! — с равнодушным видом заметила она. — Он говорил с вами обо мне? И что же, интересно, он вам говорил, в каких выражениях?..
— Мадам, — вновь обратился к ней шотландец, — на сей раз еще более серьезным тоном, — господин де Сент-Андре ничего не говорил мне о причинах, которые заставляют вас жить отдельно от него… По правде говоря, в тот момент это не вызвало у меня ни малейшего любопытства, теперь же, с тех пор как я увидел вас, этот вопрос не дает мне покоя… Ведь что говорить, господин де Сент-Андре человек уже в годах… И, признаться, я вовсе не ожидал в лице его супруги встретить существо столь юное и столь восхитительно прелестное…
— Полноте, — заметила она, — неужели он и вправду не сказал вам, почему я не последовала за ним?
— Мадам, — возразил кавалер, — мне не хотелось бы касаться этого вопроса. Я подумал, во всяком случае, мне так показалось, что есть иные узы, которые привязывают вас к этой земле… И я догадался об этом по тому, что доверил мне передать вам господин де Сент-Андре, ибо вот его послание, слово в слово. Он сказал: «Передайте мадам де Сент-Андре следующее: «Если одиночество, на которое обречена она теперь превратностями войны, станет ей невмоготу, то пусть знает, что всегда найдет подле меня ту привязанность и счастье, на какие имеет право. Скажите ей, что я ни на мгновенье не перестаю думать о ней и не держу на нее никакого зла за то, что случилось…»
— Короче говоря, — холодно проговорила Мари, — вы вообразили, будто у меня есть любовник и что это он разлучил меня с господином де Сент-Андре…
Кавалер сделал уклончивый жест, однако молчание показалось молодой женщине утвердительным ответом.
— К несчастью, — снова продолжила она, будто разговаривая сама с собою, — я вовсе не думаю более о господине де Сент-Андре… Увы, я не могу сказать вам больше. Мне должно хранить тайну… Догадываюсь, что мое поведение покажется вам весьма странным. Но нет, сударь, у меня нет любовника… Во всяком случае, пока… Не сомневаюсь, что на то была воля Божья, и вы не можете себе представить, как благодарна я вам…
— Вам не за что благодарить меня, мадам…
— Нет, вы неправильно меня поняли. Я испытываю к вам живейшую благодарность, ибо это, конечно, сам Господь прислал вас ко мне на помощь.
Кавалер де Мобре опустил голову и вздохнул.
Мари рукою, которая свешивалась с гамака, взяла его за руку и продолжила:
— Вы ведь удивлены, не так ли? Вы воображали, будто я стану хитрить с вами, сочинять какие-нибудь небылицы?.. Но нет, я не так глупа! Поверьте, ведь я прекрасно знаю, что вы видели меня в объятьях губернатора…
— О мадам! — проговорил кавалер. — Я не жду от вас — никаких исповедей. Я явился сюда только затем, чтобы передать вам послание от вашего мужа, вот и все…
— Я знаю, — ответила она, — однако есть люди, чье мнение нам безразлично, а есть другие, чьим уважением мы дорожим. Вот вы, кавалер, как раз из тех. Именно потому, что вы явились в нужный момент, вы дали мне возможность остаться самой собой. Благодаря вам я избежала большой беды, за которую корила бы себя всю жизнь… Если бы вы вовремя не появились, я, наверное, даже не осмелилась бы более посмотреть на себя в зеркало! Однако все, что я говорю вам, возможно, ничего уже не может изменить. Должно быть, у вас уже сложилось обо мне представление силою обстоятельств, просто потому, что вы появились в момент преступной слабости с моей стороны, в момент слабости женщины одинокой, покинутой, предоставленной самой себе в этом климате, где люди, вещи и события обретают совсем иной смысл, иную ценность, чем у нас, где чувства делаются такими же знойными и обильными, как и сама природа… Да, у вас сложилось обо мне представление ложное и, конечно, не слишком-то благоприятное… Ах, сударь! Мне известно, что женщины вашей страны более холодны, во всяком случае, они лучше могут противостоять этому знойному солнцу, этой широте, которая придает всему такие нелепые размеры…
— Замолчите, мадам! — воскликнул кавалер каким-то вдруг переменившимся серьезным, резким тоном. — Замолчите, прошу вас… Вы ведь не знаете меня… Нет, вы не знаете, что за существо кроется за внешностью художника флота его величества, который рисует сцены битв и абордажей! За обличьем живописца идиллических сцен, о которых я говорил вам, скрывается самый развращенный человек на этой земле!
— Да полно вам, кавалер! Вижу, вы к тому же еще и мастер рисовать все в черном свете! Вам ни за что не удастся убедить меня, будто за той внешностью, какую я вижу сейчас перед глазами, действительно скрывается этакий злодей!
— Напрасно вы мне не верите… — как-то хрипло изрек он. — Если бы я еще не держал себя в руках, то принял бы ваши слова за вызов, и тогда, о Боже, дьявол, если мне будет позволительно произносить рядом эти два имени, ибо они равным образом присутствуют во мне, так вот, дьявол, да именно дьявол сделал бы с нами все, что захотел!
Мари продолжала смеяться. Однако уже не так непринужденно, как прежде, ибо тон, каким говорил этот молодой человек, взволновал ее и даже вселил какой-то безотчетный страх.
— Не пытайтесь напугать меня, — проговорила она. — Ибо вам это все равно не удастся. Я живу в краях, где страх должен быть неведом тем, кто собирается остаться там надолго. Так что полно вам, — продолжила она, снова обретя утраченную было веселость. — Ведь раз уж вам суждено так недолго пробыть на Мартинике, по крайней мере не оставляйте здесь о себе дурных воспоминаний. Кстати, когда вы намерены отплыть?
— Завтра после полудня, — ответил он все тем же тоном. — Мне удалось вырваться на несколько часов. Мы сделали остановку в Сен-Пьере, чтобы пополнить запасы пресной воды. Через два дня мы будем на Дезираде, а через два месяца уже в Шотландии…
— В Шотландии! — повторила Мари. — Подумать только, в Шотландии! Страна озер, холода…
— И где полно цветов, как в этом саду, — закончил он. — Но я не люблю Шотландию, она не подходит моему темпераменту. Должно быть, в жилах у меня течет французская кровь. Впрочем, в это же позволяет верить и мое имя. И кровь южанина, ибо я пылок, горяч и бесстрашен!
С минуту они оставались в молчании. Серое облако закрыло солнце, и внезапно все ослепительное сияние тропиков погрузилось во мрак. Мари посмотрела на небо. Оно было все усеяно какими-то мелкими барашками. Она знала, что это предвещает. Чередование света и тени. Скоро наступит вечер, и она вздрогнула от первых дуновений берегового ветра.