Мари Антильская. Книга первая
Шрифт:
Пока Фуке задумчиво почесывал подбородок, Белен взял свою шпагу, накинул плащ и направился к двери.
— Я готов, — проговорил он. — Так вы идете, господа?
Они спустились по лестнице. Водрок замыкал шествие. Выбравшись во внутренний дворик, президент по-дружески взял мореплавателя под руку и с улыбкой заметил:
— Должен признаться, сударь, ваш племянник нравится мне все больше и больше. Ей-Богу, Белен, его поступки вызывают у меня искреннее восхищение! Это поступки мужчины, настоящего мужчины, вот какого человека я хотел бы видеть на Мартинике! Я уже говорил ему об этом и ни за что не откажусь от своих слов! И знаете ли, вот это-то нам с вами и нужно будет попытаться внушить Ришелье. Не может быть, чтобы он не внял нашим доводам… Ведь, если разобраться, разве можно сравнить этого отпетого негодяя Тюрло с юношей закваски Дюпарке?.. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, не так ли?
Пока Белен пошел за своей лошадью, Фуке отвел Водрока в сторону и обратился к нему:
— Вижу, сударь, вы очень привязаны к своему брату. Стало быть, вы должны помочь нам спасти его от беды. Уж не знаю, как вам это удастся, но вам необходимо отыскать его и препроводить ко мне. Там он будет в полной безопасности, во всяком случае, некоторое время… Я поспешу к вам тотчас же, как закончу дела в Лувре. Могу ли я на вас рассчитывать?
— Целиком и полностью. Благодарю вас, господин президент!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Разочарования Дюпарке
Жак отлично понимал, что пока ему нечего опасаться патрулей. Благодаря заботам д’Ажийяра, пообещавшего как можно дольше скрывать от молвы смерть Тюрло, у него — если, конечно, не произойдет какая-нибудь печальная случайность — в запасе оставалось еще несколько часов. Выходит, если не терять времени попусту, можно еще успеть кое-что предпринять.
Приняв решение бежать, он сразу понял, что уже не сможет, как давеча пообещал, увидеться вечером с Мари в игорном доме. Ведь стоит ему переступить порог заведения, как он тотчас же будет арестован. Стало быть, надо во что бы то ни стало попытаться срочно встретиться с Мари и, коль скоро она уже дала свое согласие, обговорить с нею детали так называемого «похищения».
Он еще не знал, как это устроить, но в любом случае ему было необходимо встретиться с нею.
А потому, вместо того чтобы, как было обещано брату, направиться к Арбрисельской улице, он поскакал в сторону улицы Кок-Эрон, что была совсем неподалеку от улицы Жунер. Он порадовался, что намедни Тюрло, с обычной своей наглой развязностью, невольно снабдил его этими полезными сведениями, и ничуть не сомневался, что сможет без труда отыскать на этой крошечной улочке дом Жана Боннара, а стало быть, и увидеться с девушкой. Впрочем, в его визите не будет ничего такого уж необычного. Боннар наверняка сразу его узнает. А потом он как-нибудь исхитрится, усыпит его бдительность и останется наедине с Мари…
Жаку без всякого труда удалось узнать, где живет Боннар.
На узенькой улочке толпились торговцы вразнос, сновала всякая мелкая домашняя скотина и птица, повсюду валялись отбросы и мусор. Он поручил какому-то мальчишке присмотреть за его лошадью, пообещав вознаградить потом мелкой монеткой, и постучался в дверь лавки, которая казалась необитаемой. Ему пришлось забарабанить изо всех сил, чтобы услышать наконец где-то в глубине дома звук тяжелых шагов.
Вскоре дверь растворилась. Перед ним стоял Боннар. Жак оторвал его от работы, которой бывший хозяин таверны, получив ренту, отдался со всем пылом и страстью.
— Здравствуйте, Жан Боннар! — воскликнул Дюпарке.
Боннар прищурил глаза, нахмурился, но, узнав наконец молодого человека, радостно закричал:
— Боже праведный! Неужто наш добрый господин из Дьепа?! Прошу покорно, проходите! Домишко у меня скромный, но все, что в нем есть, целиком к вашим услугам.
И, взяв огромной ручищей Жака за плечо, увлек его в дом. Он смеялся, широко размахивал свободной рукой — словом, всячески выражал свою бурную радость.
— Ах, почтенный кавалер, — проговорил он, — знали бы вы, как я рад вас видеть. Это ведь благодаря вам я стал таким богатым, уважаемым и счастливым человеком! Вы и знать не знаете, что поручение, данное мне тогда в Дьепе, принесло удачу мне, а еще больше того, моей дочке Мари…
— И вправду говорят, будто вы были представлены в Лувре… — заметил Дюпарке.
— Так оно и есть! И король пожаловал мне из своей казны пенсион. Прошу сюда. У меня есть вино из Лонгжюмо, знатное винцо, вот мы его сейчас и отведаем…
— Мне что-то не хочется пить…
— У меня хорошая память, сударь. Помнится, у меня за столом в Дьепе вы вовсе не были трезвенником. Неужто изменили своим привычкам?
— Да нет, просто у меня мало времени. Я ведь только заехал вас поздравить.
— Премного вам благодарен, сударь! — растроганно воскликнул Боннар. — Глядите, это мой дом. Он, конечно, небогат, но лучше мне не надо. Вот здесь, в этой конуре, я работаю, занимаюсь тем, что мне по сердцу, я ведь теперь избавился от своей харчевни. Гляньте-ка сюда…
Он провел его в небольшую пыльную комнатушку, нечто вроде скромной мастерской, где на столе лежали всякие инструменты и куски дерева.
Весь пол был усеян опилками и мелкой стружкой. На низком комоде грушевого дерева, какие исстари водились в крестьянских домах, выстроился в ряд десяток корабликов: там были и бриги, и шхуны, и грузовые флейты, и драккары, все с поднятыми парусами.
Боннар подошел к своим безделушкам и обвел их влюбленным взглядом.
— Я думал продавать их, заняться торговлей, — пояснил бывший хозяин таверны, — да все никак не наберусь смелости с ними расстаться. Вот и держу здесь. Да и то сказать, спасибо королевской щедрости, мне ведь теперь больше не нужно зарабатывать на жизнь. А уж дочка-то моя вскорости и вовсе выбьется в люди, станет знатной дамой.
— Вот как? — с притворным удивлением переспросил Дюпарке.
Боннар приосанился и с гордостью пояснил:
— Не пройдет и недели, как она станет мадам де Сент-Андре, вот так!
— Мадам де Сент-Андре?!
— Именно так оно и есть, сударь, — продолжил Боннар. — Он очень важный человек, почтенный дворянин, мой будущий зятек-то! Во всяком случае, с ним-то уж Мари точно будет счастлива, ведь он хоть с виду малость и суров, но уж куда любезней и обходительней всех этих прочих придворных…
— Что ж, весьма рад за вас. Позволительно ли мне будет принести свои поздравления вашей почтенной дочери?