Марина и цыган
Шрифт:
– А кто у тебя дома? – на всякий случай, поинтересовалась я.
– Никого! Вернее, только Олег, но он не будет нам мешать.
Я подумала, что раз Вадим уже побывал у нас в гостях, то, следовательно, можно было отдать ему визит. Однако не спешила соглашаться, потому что сначала хотела отнести посылку. Но когда мы приблизились к нашему дому, то внезапно увидели Борьку, младшего брата Синеглазого, заглядывавшего в открытое окно. Как и Олег, он абсолютно не был похож на своего среднего брата ни бегающими карими глазами, ни вечно взлохмаченной русой шевелюрой. Хотя Борька был моим ровесником, деревенские не принимали его в свою компанию, сделав
– Ты что здесь делаешь? – грозно поинтересовался Вадим, поставив посылку на подоконник и схватив брата за шиворот.
– Ничего! – вздрогнув, ответил Борька и попытался вывернуться из его рук. – Меня мать за тобой послала!
– Вот как? – насмешливо произнёс Синеглазый. – Сейчас мы пойдём и спросим у неё, так ли это? И я тебе не завидую, если ты мне соврал!
– Ничего я не соврал, - пробурчал его младший брат, косясь в мою сторону. – Можешь у матери спросить!
– Через десять минут я тебя жду, Марина, - уже более спокойным тоном сказал Вадим и, подтолкнув вперёд Борьку, двинулся по улице.
– А что, тебе можно, а мне нельзя? – огрызался на ходу подросток.
– Она же моя ровесница!
– Она-то твоя ровесница, да ты до неё умом не дорос, - щёлкнув его по затылку, ответил Синеглазый.
Однако я не испытывала ни малейшего сочувствия к Борьке, поймав его однажды на том, что он пытался шпионить за мной.
Вручив бабушке посылку, я села на диван и задумалась: идти мне в гости к парню или нет? И, в конце концов, пришла к выводу, что если не явлюсь сама, то он, пожалуй, всё равно придёт за мной. Так как десять минут уже истекло, то я со вздохом поднялась с дивана и сообщила бабе Тоне, что иду в гости к Вадиму.
– Вот и хорошо, Марина, - ответила та. – Я, пожалуй, тоже буду собираться: жара уже немного спала, а до Звонарёвки путь неблизкий.
От той же Алёнки я знала, что Синеглазый жил на противоположной стороне улицы за оврагом. Однако не стала идти в обход, а спустилась вниз с крутого склона по едва заметной извилистой тропинке. Так как в этой части деревни я ещё не была, то с любопытством осматривалась по сторонам. Вот там, в начале улицы, стоял дом Эдика, где обычно деревенские устраивали вечеринки, рядом с ним жил Федя, затем – толстая Анька, а вот и зелёный палисадник возле дома Вадима. В нерешительности остановившись напротив, я подумала, что ещё не поздно вернуться. Но потом всё-таки открыла ворота и вошла во двор. В этот момент на крыльце показалась женщина в сером фартуке и зелёной косынке. При первом же взгляде на мать Вадима мне стало ясно, от кого он унаследовал глаза цвета незабудок и тонкие резкие черты лица. Вдоль же её загорелой щеки вилась белокурая прядь. По словам Димкиной сестры, она была родом из соседней области, откуда её привёз в Святошино отец Синеглазого, по профессии шофёр, развозивший по договору колхозную продукцию.
Несколько мгновений я смотрела на неё молча, не зная, что сказать. К счастью, машинально поправив волосы, мать Синеглазого заговорила первой:
– Здравствуй, Марина!
– Здравствуйте, - произнесла я как можно приветливее.
– Вадим говорил, что ты должна придти. Сейчас он уберётся в комнате и выйдет.
Однако вместо Синеглазого на крыльцо вышел с книгой в руках его старший брат, а за ним – Борька. Вадим же появился в последнюю очередь. Застёгивая на ходу рубашку, он пригласил:
–
– Лучше в сад, - поспешно ответила я.
– Ма, - сказал Синеглазый, - мы с Мариной будем в саду!
Кивнув головой, его мать спустилась по ступенькам вниз с эмалированным ведром в руках. Вероятно, она спешила после перерыва на ферму, где работала дояркой. Олег же вернулся обратно в дом. Только Борька, вытянув шею, следил за нами, пока мы не скрылись за садовой калиткой. Отведя меня в сад, Вадим сбегал в дом и принёс хрустальную вазочку с виноградом и яблоками. Пока я лакомилась фруктами, он, не отрываясь, смотрел на меня, а потом вдруг сказал:
– Марина, хочешь я тебе погадаю?
Я с любопытством взглянула на парня:
– Как? По глазам?
– Нет, по руке.
Усмехнувшись, я протянула ему левую ладонь. Водя по ней указательным пальцем, Синеглазый пророчил:
– Ты родилась под знаком планеты Венеры. А люди, родившиеся под этим знаком, умеют любить страстно и горячо, но, обычно, непостоянны в своих привязанностях. Линия ума у тебя длинная и разветвлённая. Это свидетельствует о твоей проницательности. Линия жизни обрывается где-то на тридцатом году – роковом для тебя периоде времени. Но если ты пройдёшь его благополучно, то будешь жить долго…
– А нельзя ли поконкретнее? – перебила я Вадима.
Синеглазый поднял голову и ответил:
– Можно.
При этом на его губах появилась улыбка.
– Конкретно о твоих личных качествах могу сказать, что ты очень любишь фрукты и на большом пальце левой ноги у тебя родинка, которую прикрывает средний палец…
– А ты откуда знаешь? – изумлённо спросила я.
Вадим придал своему лицу таинственное выражение:
– Я могу кое-что добавить: тебе хочется ещё винограда, но ты не решаешься об этом сказать.
Пока парень ходил за виноградом, я размышляла о том, что, к счастью, он прочитал мои мысли не до конца, иначе бы узнал о моём намерении наведаться к нему в сад ещё раз, но попозже. Впрочем, Синеглазый был со мной сегодня так любезен, что этот визит можно было пока отложить. Неожиданно я заметила высунувшуюся из-за куста Борькину голову. Вадим, который как раз возвращался с виноградом, тоже увидел брата. Поймав младшенького за воротник, он пообещал надрать ему уши, если тот сунется сюда ещё раз.
После того, как я расправилась с виноградом, Синеглазый предложил:
– Марина, может, пойдём в дом? Там мать нам оставила кое-что пожевать.
– А мы не будем мешать Олегу? – осторожно осведомилась я.
– Нет, он на чердаке. Наносил туда сена и лежит с книжками, учит.
Невольно подняв голову, я увидела, что чердачное окно выходило как раз в сад и мне даже показалось, что за стеклом мелькнула чья-то тень.
Несмотря на возражения Вадима, я оставила босоножки на крыльце и только тогда вошла в дом. Не задерживаясь в прихожей, куда выходили две двери, Синеглазый провёл меня в зал. Там усадил на диван, а сам стал колдовать над столом, где под газетой лежали на тарелках нарезанная колбаса, сыр и масло. Тем временем я с любопытством оглядывалась вокруг. Мебель в комнате была поновее, чем у бабушки. С потолка свисала люстра с тремя плафонами, а на окнах виднелись тюлевые гардины. Диван тоже был последнего образца, а стулья – с мягкими сиденьями. Большой стол покрывала белая льняная скатерть, а сверху – цветная клеёнка. Напротив дивана стоял сервант с посудой, а на полу лежал палас. Не хватало только одного.