Марионетки (Дамона Кинг — победительница тьмы. Песнь преследования. Марионетки)
Шрифт:
— Он должен впустить тебя, — сказала сзади машина.
Внезапно мне показалось, что этот таинственный, напоминавший колоссальный сундук механизм распознал во мне чужака и сейчас закричит об этом, но ничего не произошло. Машина протянула над моей головой свою стальную руку и схватила дверцу за край. Что-то треснуло, и дверца открылась.
— Ты сломала ее, — сказал я.
— Она и так была сломана, — раздалось в ответ.
— Почему?
— Она должна была впустить тебя.
Я вошел внутрь. «Тележка», может, и была когда-то набита продуктами, но значительное большинство их сгнило так давно, что не осталось ни следа, ни запаха, и даже покрывавшая пол
Я оставил машину в нише, а сам вернулся к расщелине, в которой провел предыдущую ночь. Высыпав из коробки кубики, я набрал в нее воды из реки и бросил один кубик. Получился очень вкусный и сытный напиток, не напоминавший ничего, что я пробовал до сих пор.
Когда все было выпито, ощущение голода исчезло. Я тщательно протер коробку и положил обратно оставшиеся кубики.
Чувствуя себя немного непривычно на дне пещеры, я поднялся повыше и устроился на ночлег.
День десятый
Вместе с тремя машинами мы вышли наружу.
Я попросил одну, чтобы мы остановились на ночлег в таком месте, где можно было бы укрыться от ветра. Мы находились уже километрах в трех от входа в пещеру.
Завтра с утра мы двинемся на поиски Больших Саней.
Рана на боку поджила, хотя ни на минуту не давала забыть о себе, а время от времени отзывалась сильной болью.
Сегодня утром, проснувшись, я сошел на дно пещеры и двинулся к городу с решительным намерением отыскать Лучистую Сим.
Я прошел мимо здания, где нашел первую живую машину, названную мною «колесником», и через два квартала чуть не столкнулся нос к носу с одним из тех существ, которые похитили Сим. Оглядываясь назад, это происшествие может показаться смешным, так как я изо всех сил старался сохранить максимальную осторожность. Однако, в то мгновение мне было не до смеха.
Он вышел из-за угла прямо на меня.
Помня об его оружии, которое три дня назад ранило меня, я не бросился бежать — не знаю, что бы случилось, если бы яд так поступил, — а только сделал шаг назад для лучшего замаха магической палкой и бросил ее, но попал в левое металлическое плечо. Он ринулся на меня, но я успел поднырнуть под его вытянутые руки, подтянуть к себе палку и, пока он разворачивался, повторить удар. Я метил в лицо, но снова попал в защищенное место. Однако, на этот раз я не потерял палку и, ударив в третий, попал в щеку. Этого вполне хватило. Потекла тонкая струйка крови. Его левый глаз перестал двигаться. Он упал на колени — в таком положении он был чуть выше меня, — и я смотрел, как умирает та его часть, которая еще не забыла, что когда-то принадлежала человеку.
Думаю, больше половины его мозга было искусственной, поскольку прошло много времени, прежде чем жизнь покинула его тело.
Еще несколько минут спустя после смерти тела руки существа вытягивались ко мне и даже пытались подтянуть тело. Однако, он не мог держаться на ногах, и это спасло меня. Видимо, его вестибулярный аппарат был еще человеческим и когда отключился, пораженный мгновенно действующим ядом, существо не могло встать на ноги.
Какое-то время я выжидал, пока умрет его механическая часть, но она была очень крепко привязана к жизни или тому, что двигало им.
Уворачиваясь от могучих рук, я ударил его по голове, но звук, похожий на гром большого гонга, прокатившийся по пустынным улицам многократным эхом, заставил меня прекратить это занятие. Оставив его, все еще дергающегося и конвульсивно ползущего в одному ему известном направлении, я двинулся дальше. В комбинезоне стало жарко, и я было подумал снять его и понести в руках, но это сковало бы движения, а бросить его было невозможно. В нем все же было обогревательное устройство, а также зажигалка, бритва, нож и еще кое-какие вещи, назначение которых я не мог вспомнить. Поэтому я решил расстегнуть верх и завязать рукава на поясе. В результате получилась одежда, не только не стеснявшая моих движений, но и отлично подходившая к температуре в пещере.
Не думаю, что когда-либо смогу забыть путешествие через город. Улицы были необычайно широкие — я старался держаться под стенами домов, но все же иногда, сокращая путь, приходилось переходить улицу, — кое-где поднимавшиеся вверх и расходившиеся прямыми стрелами во все стороны. Архитекторам города, видимо, удалось найти абсолютно надежную систему освещения, так как все было залито ярким светом.
Через несколько километров я заметил изменения. Вначале было не очень заметно, в чем они заключались. Я старался вспомнить вид улиц, по которым шел до сих пор и, хотя с этим не было проблем — особенно с местом моего сражения с таинственным существом, механическая часть которого упрямо не хотела умирать, — все же прошло достаточно времени, прежде чем я понял, в чем дело. Каменный тротуар был здесь более темным. Я наклонился и коснулся его. На пальцах осталась влага.
Беря в расчет микроклимат, царивший в пещере, такое казалось совершенно невозможным.
Скалистый выступ, на котором я провел последнюю ночь, был совершенно сухим, как и пол пещеры между ее стенами и границами города. Я был уверен, что там, где я сражался с человеком-машиной, тротуар тоже был сухой. Дотронувшись до стены дома, я подумал о подземной разновидности дождя, но на стене не оказалось ни капли влаги. Через несколько сот метров улица уже выглядела облитой водой.
Именно тогда я и увидел цветок Клиу.
Он лежал на противоположной стороне улицы в углу, образованном отщербленным фундаментом дома, четко оттенявшийся на темной серости тротуара и более светлого металлического скелета дома.
Сначала я подумал, что это какая-то ловушка, но все было тихо. Я простоял на месте около пяти минут, внимательно оглядываясь.
Это был просто красный цветок Клиу со стеблем в несколько сантиметров и парой листьев.
Подняв его с земли, я убедился, что цветок не настоящий. Он был сделан из тоненьких, выкрашенных красным каменных лепестков, вытесанных, скорее всего, из легкодоступных сталактитов.
Листья были сделаны из того же материала, только более тонкие и выкрашенные зеленой краской. Стеблем служила естественно созданная природой каменная трубка. Посреди сталактитовых лепестков блестел благородный камень.
Внимательно посмотрев вокруг, я заметил множество красных, желтых, белых и голубых цветков, лежавших то тут, то там, словно внезапный порыв ветра разбросал их по улице, что было совершенно нереально, так как они не выдержали бы ни малейшего толчка.
Я заметил, что чем дальше продвигался по улице, тем чаще они попадались. Внезапно, повинуясь какому-то импульсу, я зашел в дом и, пройдя длинным темным коридором вдоль шеренг неподвижных машин, вышел на соседнюю улицу.