Маркграф из Преисподней
Шрифт:
— Хоть пять! — усмехнулся я прежде, чем войти в ванную.
После совокупления я чувствовал подъём, обычно мне не свойственный. Словно тело наполнилось теплом и даже жаром. Кожу покалывало, как от статического электричества. Глянув в огромное, больше человеческого роста зеркало, я понял, что слегка свечусь! Вдобавок, в глазах мелькали трепещущие огоньки. Хм… Похоже, секс действительно наполнил меня какой-то энергией. Надо будет спросить об этом женщину, которая скоро придёт, чтобы убедиться, что с её сынком всё в порядке.
Я ненадолго задержался перед зеркалом, оценивая свою новую
Последнее, что я рассмотрел, — волосы. Густые, тёмно-рыжие, будто надраенная медь. Красиво. Главное — отлично сочетаются с белой кожей.
Оставшись в целом удовлетворён проведённым исследованием, я переступил край выточенной из цельного куска чёрного мрамора ванны, отвернул оба крана на полную катушку и переключил смеситель в режим душа. Когда в меня ударили туги струи воды, я прикрыл глаза и блаженно улыбнулся. Кайф!
Глава 3
Стоило выйти из душа в обёрнутом вокруг бёдер махровом полотенце, как я увидел высокую женщину с вьющимися рыжими волосами, серыми глазами и весьма выдающимися достоинствами размера этак пятого. Выглядела она хорошо и молодо, однако я сразу сообразил, что ей давно за тридцать, а значит, это мать Максимилиана Пожарского — то есть, получается, моя. Когда она всплеснула руками, окинув меня придирчивым взглядом с головы до ног, и порывисто обняла с воплем «Сынок!», сомнений в наших родственных связях не осталось. Отстранив её и удерживая на расстоянии вытянутых рук, я повнимательней разглядел красивое лицо, обрамлённое медными, как у меня, волосами. Гладкая кожа, едва заметные мелкие морщинки в уголках глаз, полные губы. Глаза напоминали полированную яшму. Ноздри наполнились тонким, приятным ароматом дорогого парфюма.
— Как ты себя чувствуешь, Макс? — тревожно спросила женщина, беря меня за руки, которые оставались на её талии. — Выглядишь, вроде, хорошо… Голова болит?
Похоже, я был чем-то болен. Вернее, не я, конечно, а настоящий Максимилиан Пожарский, тело которого я занял. Что, кстати, и спровоцировало его «пробуждение». Хотя нет, стоп! Таня упомянула слишком сильный удар. Выходит, я либо долбануся башкой, либо меня стукнули.
— Что со мной было? — спросил я. — Почему лежал без сознания?
— Ты не помнишь… — расстроилась женщина. — Да, упал во время охоты с лошади. Шесть дней назад. Я уже стала бояться, что ты так и не придёшь в себя.
Понятно. Почти неделя в отключке. Ничего себе. Хорошо же я приложился котелком.
— Ну, теперь всё нормально. Я очнулся и чувствую себя прекрасно. Даже странно, учитывая, сколько времени я находился без движения. Только у меня кое-что вылетело из памяти. Так что время от времени буду спрашивать странные вещи. Не надо удивляться. Кстати, где отец? Почему он не пришёл меня проведать?
Заодно познакомился бы сразу и со вторым родителем.
Женщина нахмурилась, отвела глаза и вдруг всхлипнула.
— Твой отец… Максимилиан, он умер!
— Серьёзно? И когда?
— Ты так спокойно об этом говоришь…
Чёрт, и правда! Надо же расстроиться.
— Это я от шока, мам. Что случилось? И когда?
— В то же день, Макс. Неужели ты совсем ничего не помнишь?!
— Похоже на то. Давай сядем, — я подвёл женщину — ладно, пусть будет «маму», раз уж мне тут мыкаться до самой смерти этого тела — к креслу и усадил, а сам расположился на краю кровати. Так-то лучше. А то стоим, держась за руки, как придурки. — Итак, расскажи, что случилось шесть дней назад. Мы с отцом поехали на охоту?
Мама (блин, привыкать, конечно, долго придётся!) кивнула. Вид у неё был расстроенный. Она даже смахнула выступившую на ресницы слезинку. Я тревожно нахмурился, но, кажется, истерики не предвиделось.
— В лесу на вас напал вепрь, — сказала мама, нервно комкая складки атласного платья. — Сначала он сбил лошадь твоего отца, а затем — твою. Ты ударился головой и потерял сознание, а твой папа вступил со зверем в бой. И проиграл. Когда подоспели егеря, он был уже мёртв. Истёк кровью. Вепрь повредил его бедренную артерию. Позавчера состоялись похороны. Наверное, ты захочешь посетить фамильный склеп, когда окрепнешь.
— Да, думаю, надо, — отозвался я, прикидывая расклад. — Сколько у меня братьев?
— Один, Макс. Боже, у тебя совсем плохо с головой!
— Да, но надеюсь, это пройдёт. Старший или младший?
— Что?
— Брат старше меня или младше?
— Младше. Ещё у тебя три сестры, Макс.
— Здорово. Тоже младшие? Впрочем, неважно.
Раз я старший брат, а отец дал дуба, значит, титул и всё прочее перешло ко мне. И теперь я — новый маркграф Пожарский.
— Они будут рады узнать, что ты пришёл в себя. Как и Наталья.
— Наталья это кто?
— Вторая жена твоего отца. И мать двух сестёр.
— Ага. Так у нас тут многожёнство, полигамия и гаремы?
— Макс, тебя срочно нужно показать врачу! — испуганно воскликнула мать. — Ты не помнишь вообще ничего! Ну-ка, скажи, как меня зовут!
— Без понятия, — я поднялся. — Мне нужно одеться. Увидимся через четверть часа. У тебя как раз будет время сообщить моим брату и сёстрам, что я в полном порядке. И предупреди их, что я не всё помню. Пусть не удивляются.
— Макс, тебя нужно показать врачу! — настойчиво повторила мать.
— Ну, вот и вызови его. Я ж не против.
— Хорошо, я пока оставлю тебя. Одевайся и приходи в гостиную. Я соберу там… всех.
— Замётано, мам.
— А зовут меня Анастасией!
— Постараюсь запомнить.
Не дожидаясь, пока она, наконец, выйдет, я скинул полотенце и распахнул дверцы платяного шкафа. О, да у Макса хороший вкус! Тут полно отличных шмоток. Мне, и правда, повезло — прав был святоша.
За спиной раздались торопливые шаги, и через секунду хлопнула дверь. Я остался в одиночестве.