Маркиз де Кюстин и его "Россия в 1839 году"
Шрифт:
Мы растем, но не созреваем. Мы двигаемся вперед но все как-то окольными путями, не ведущими нас к цели. Мы подобны детям /.../, все понятия которых лежат на поверхности, а душа пребывает вне их су щества. /.../
Чтобы мир заметил нас, нам пришлось распростра ниться от Берингова пролива до Одера».
(Гершензон М., Чаадаев П.Я. Жизнь и мышление. СПб., 1908. С. 215).
La Russie en 1839. Т . 1. P. 97—98. Примеч. переводчика : Это подтверждается также мнением И.С.Тургенева в его письме к А А Фету от 30 апреля 1860 г .: «До сих пор русский действительно с умилением видит грани цу своего
La Russie en 1839. Т . 1. P. 140—145.
Ibid. P. 146—147.
6 * В книге князя Щербатова содержится также и такой текст; «Козловский, старый и весьма образованный чи новник, был указан Головиным, как наиболее способный деятель для предстоящей по учебной част реформы. Не смотря на лестные отзывы Головина о Козловском, фельд маршал относился к нему с некоторым недоверием. Коз ловский был католик, и в делах, относящихся до католи ческого духовенства, он действовал не вполне согласно с видами правительства. /.../ Тем не менее, фельдмаршал признавал возможным употреблять на службе несомнен ные способности Козловского /.../». (Ibid. Р . 185—186).
7 Simmons J.S. Turgenev and Oxford . «Oxoniensia». Т . XXXI (1966). P . 146.
8 * Имеется в виду черновой (неоконченный) набросок стихотворения АСПушкина:
Ты просвещением свой разум осветил, Ты правды лик увидел, И нежно чуждые народы возлюбил, И мудро свой возненавидел Когда безмолвная Варшава поднялась И бунтом опьянела, И смертная борьба началась, При клике «Польска не згинела!» Ты руки потирал от наших неудач, С лукавым смехом слушал вести, Когда бежали вскачь, И гибло знамя нашей чести. Варшавы бунт
По никнул ты (главой) (?) и в дыме горько возрыдал, Как жид о Иерусалиме.
(Пушкин АС. Полн. собр. соч. 1948. Т . 3 (1). С . 444).
9 La Russie en 1839. Т. 1. P . 191—193.
10 * Пространная русская грамматика, 1827—1830, за кото рую Н.И.Греч был избран член-корреспондентом Пе тербургской академии наук. Также: Начальные прави ла русской грамматики, 1828, И изданий; Чтения о русском языке, 1840.
п * Это подтверждается и свидетельством А И.Тургенева в письме к П.А. Вяземскому из Парижа от 5/17 сентяб ря 1843 г .: «На улице встретил Греча. Сперва не вспом нил, кто он и оттого подал руку. /.../ Русские думают, что /.../ он здесь по особым поручениям для русских же; впрочем, о ком этого не думают!» (Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 4. СПб., 1899. С. 368).
12 * Из письма АС.Пушкина к П.АВяземскому от 27 мая 1826 г ., которое значительно острее, нежели приведен ная цитата: «Мы в сношениях с иностранцами не имеем ни гордости, ни стыда /.../. Я, конечно, прези раю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство. Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? Если царь даст мне слободу, то я месяца не останусь». (Поли. собр. соч. Изд. 3-е. М., 1965. Т. 10. С. 208).
13 * Мицкевич А Собр. соч. М., 1952. Т. 3. С. 286. Перевод В.Левика.
14 * Весьма характерно в этом отношении высказывание Ф.И.Тютчева по поводу книги Кюстина: «Апология России... Боже мой! Эту задачу принял на себя Мас тер, который выше нас всех и который, мне кажется, выполнял ее до сих пор довольно успешно. Истинный защитник России — это История ; ею в течение трех столетий неустанно разрешаются в пользу России все испытания, которым подвергает она свою таинствен ную судьбу». (Барсуков Н. Жизнь и труды М.П.Пого дина. Т. 8. СПб., 1893. С. 287).
15 * «Вяземский, я полагаю, был полностью на стороне Пушкина» — ошибочное предположение, о чем свиде тельствует следующая запись в дневнике Вяземского, относящаяся к стихотворениям Пушкина «Клеветни кам России» и «Бородинская годовщина», а также к стихотворению Жуковского «Старая песня на новый лад»:
«Пушкин в стихах своих: Клеветникам России кажет им тттитп из кармана. Он знает, что они не про чтут стихов его, следовательно, и отвечать не будут на вопросы, на которые отвечать было бы очень легко, даже самому Пушкину. За что возрождающейся Европе любить нас? Вносим ли мы хоть грош в казну общего просвещения? Мы тормоз в движениях народов к по степенному усовершенствованию нравственному и по литическому. Мы вне возрождающейся Европы, а между тем тяготеем к ней. Народные витии, если бы удалось им как-нибудь проведать о стихах Пушкина и о возвышенности таланта его, могли бы отвечать ему коротко и ясно: мы ненавидим или, лучше сказать, презираем вас, потому что в России поэту, как вы, не стыдно писать и печатать стихи подобные вашим.
Мне так уж надоели эти географические фанфаро нады наши: От Перми до Тавриды и проч. Что же тут хорошего, чем радоваться и чем хвастаться, что мы лежим в растяжку, что у нас от мысли до мысли пять тысяч верст, что физическая Россия — Федора, а нрав ственная — дура. /.../
Неужели Пушкин не убедился, что нам с Европою воевать была бы смерть. Зачем же говорить нелепости и еще против совести и более всего без пользы? Хо рошо иногда в журнале политическом взбивать слова, чтобы заметать глаза пеною, но у нас, где нет полити ки, из чего пустословить, кривословить? Это глупое ребячество или постыдное унижение. Нет ни одного листка » Journal des Debats », где не было бы статьи, на писанной с большим жаром и с большим красноречи ем, нежели стихи Пушкина. В «Бородинской годовщи не » опять те же мысли, или то же безмыслие. Никогда народные витии не говорили и не думали, что 4 мил лиона могут пересилить 40 миллионов, а видели, что эта борьба обнаружила немощи больного, измученною колосса. Вот и все: в этом весь вопрос. Все прочее фи зическое событие. Охота нам быть на коленях пред ку лаком. И что опять за святотатство сочетать Бородино с Варшавою ? Россия вопиет против этого беззакония. Хорошо «Инвалиду» сближать эпохи и события в ка- лендарских своих калейдоскопах, но Пушкину и Жу ковскому кажется бы и стыдно».