Мародёры
Шрифт:
– Сережа не любил этого, – произнесла она, – а я обещала ему бросить. Вскоре они въехали во Вдовск. Спросив у Рафиды, в каком районе улица Зеленая, они проехали к ряду двухэтажных домов и остановились на дороге. Саша вышел из машины и пошел искать по адресу квартиру санитарки. Бегая между домами, Саша не учел лишь одного. Бесполезно было высматривать четную или нечетную сторону улиц. На домах не было ни единой надписи с названием улицы или хотя бы номера дома. Время шло, и Саша начал уже паниковать, пока не догадался спросить Рафиду, где живет санитарка. Вместе они прошли к какому-то дому и, войдя в подъезд, позвонили в квартиру на первом этаже. Почти сразу же вышла сама санитарка, она была одета и
Когда они подъехали к моргу, он был уже открыт, санитарка, пройдя дворами, пришла раньше, чем они приехали. Сергей подогнал автомобиль задним бортом к двери и стал открывать задние двери, а Саша с военными зашли в морозильник, где их уже ждала санитарка.
– Тело сразу в гроб? – спросил Сашу один из военных.
– Наверное, – ответил Саша, глядя на тело отца с покрытым марлевой маской лицом.
– Нет, нет, что вы, – вдруг зло сказала санитарка. Она подошла к Саше: – В домовину его нужно положить в самом конце, когда его омоют и переоденут. Больше его из домовины вытаскивать нельзя. И вот еще что. Сыну, когда тело положат в гроб, нести его нельзя. Понятно?
– Хорошо, спасибо, – немного растерянно ответил Саша.
«Домовина, вот странное слово», – подумал он, удивленно глядя на санитарку. Это слово будто что-то перевернуло в сознании Саши, он стал почти суеверным.
В это время в морозильник зашла Рафида, она встала на пороге и, прижав ладони ко рту, беззвучно заплакала, глядя на тело. Саша обнял ее и отвел к кабине «Газели».
– И когда будут нести крышку гроба к могиле, ее нельзя держать над головой, – услышал он вслед голос санитарки.
– Рафида, нужно спешить, – говорил ей Саша. Он боялся, что у нее начнется истерика, которая может их задержать.
Заглянув в салон, Саша увидел что Сергей откручивает винты крышки гроба:
– Нет, Сергей, не надо, – сказал он ему. – Вроде в гроб класть нельзя его пока.
– Ладно, – ответил тот и стал устраивать гроб так, чтобы освободилось место на полу для тела. Гроб положили одним краем на передние сиденья.
Саша вернулся в морозильник. Стол, на котором лежало тело, оказался носилками на подставке с колесами. За ручки носилок уже взялись военные с Андреем и, приподняв их, понесли из морга. Саша зашел сзади носилок и украдкой погладил отца по волосам.
– Только ногами вперед всегда, чтобы запутать и чтобы он не вернулся, – произнесла санитарка.
Носилки поднесли к открытым задним дверям фургона и попытались переложить тело внутрь, но оно примерзло к носилкам и не отпускало их. Тогда один край носилок занесли внутрь, а другой стали поднимать. Тело под собственным весом заскользило по носилкам, ногами вперед вместе с клеенкой, которая была подстелена под него. Саша бегал вокруг носилок, трепетно следя за манипуляциями с телом и поддерживая его. Он смотрел на седые волосы отца, выглядывавшие из-под марли. И вот уже отца занесли в машину, и Сергей стал закрывать задние двери.
– А клеенку? – спросил Саша у санитарки.
– Заберите себе, – ответила та.
– Спасибо, – сказал Саша и отдал ей несколько сотенных купюр, после чего та ушла в морг, унося носилки.
– Саша, – обратилась Лера к Саше. – Мы в Песков не поедем, а парни на машине поедут с вами. Сергей вез Миссо подарок, может, передашь?
– Да, конечно, – ответил Саша, забираясь в салон машины через боковую дверь. Порывшись в изодранной отцовской сумке, он вытащил из нее ранец в виде плюшевой собаки и передал его Лере. Взгляд его упал на венок, лежащий в салоне. – Вот еще, я не успел, поставьте, пожалуйста, на месте гибели этот венок, – попросил он Леру и отдал ей венок.
– Конечно, езжайте.
Поблагодарив ее и попрощавшись, Саша сел в кабину и закурил. Сергей проверил, заперты
– Впереди нас поедут, – сказал он Саше и завел двигатель. Старенькая иномарка поехала впереди «Газели» по дороге.
Они выехали из города. Двухполосная дорога, посыпанная песком, повела их сквозь зимний хвойный лес, петляя поворотами. Саша сидел, откинувшись в кресле и глядя сквозь боковое стекло в звездное небо. Он думал об отце. Теперь в машине было тело. Из-под двери тянуло холодом.
– Я в салоне печку отключил, – сказал Сергей, – и люк открыл.
Саша повернулся назад, потом чуть привстал и заглянул в салон. В салоне было темно, но Саша разглядел и тело, и другие предметы, лежащие в салоне. Ледяной ветер шел из вентиляционного люка в потолке салона машины, а из ноздрей у Саши пошел пар.
– Да, нормально, – ответил он Сергею и сел, чувствуя, как отступил холод. Из салона в кабину пробирался тяжелый удушливый запах формалина. Асов чуть приоткрыл оконное стекло двери, и запах стал пропадать. Он закурил, выпуская дым в щелку. Покончив с сигаретой и чувствуя, что в кабине стало холодать, Саша закрыл окно, но спустя минут пятнадцать снова почувствовал запах формалина. На протяжении всей дороги до Пескова Саша был вынужден открывать и закрывать окно.
Неясно почему, может быть, из-за запаха формалина или самой шокирующей мысли о том, что тело отца лежит сзади, но Сашу стали посещать странные мысли. Во-первых, он не мог поверить, что отец мертв. Во-вторых, представляя, как тело отца сзади содрогается на полу от езды по ухабистой дороге, глядя на мерцающие мертвым светом звезды, остро ощущая одиночество и чувствуя холод от окна, он захотел оживить отца, если б это было в его силах. Многие, наверное, пошли бы на что угодно, лишь бы оживить своего дорогого человека. В минуты отчаяния человеческий разум может поверить во многое, лишь бы была надежда. Асов решил попробовать самогипноз. Он знал, что при безоговорочном восприятии какого-либо суждения как истинного можно достичь невероятной силы духа, реализуя данное суждение на практике. Вот и сейчас Асов безоговорочно поверил в то, что он сможет оживить отца. Саше показалось, что он теряет время на рассуждения, и поэтому он, глядя в звездное небо, попытался ввести себя в транс, отключив рациональную часть сознания. Саша расслабился, стараясь чувствовать себя уютно, а затем стал представлять, как он посылает волны тепла и света, которые прогоняют холод и тьму, восстанавливают порванные ткани и кости, обновляют клетки тела отца, которое лежало в салоне. И тут же Саша почувствовал страх, которого не испытывал с детства. Страх, который трудно победить, возможно, это был страх темного и недоразвитого сознания перед темнотой. Обычный человеческий страх, который сильнее животного. Страх перед неизведанным, а может быть, это и не страх, а какой-то внутренний запрет, тормоз, который заложен в нашем сознании? Что бы то ни было, но Саша ощутил страх, и устойчивая мысль поселилась в его сознании: так делать нельзя, он не имеет на это права. Как бы там ни было, но страх остановил Сашу, страх совершить непоправимую ошибку.
Асов резко сел прямо в кресле и закурил, вновь открыв окно. Невидящим взглядом он уставился на обочину заснеженной дороги, плывущую в свете фар. Саша постарался забыть то, о чем только что думал. Его отвлек голос Сергея:
– Смотри, опять лисица дорогу перебежала. Саша стал всматриваться в дорогу:
– Где? – переспросил он.
– Только что пробежала, – ответил Сергей, – опять, что ли, не видел?
– Нет.
– Да, только что пробежала, – подтвердила Рафида.
– Третий раз ты мне говоришь, что дорогу пробегает лисица, – сказал Саша, – и опять я их не вижу, может быть, они от меня прячутся?