Марш 30-го года
Шрифт:
– Закон такой?
– Закон.
– Дурацкий какой закон.
– Кто его знает...
– Да что ж тут знать... Кому какое дело...
– Офицер не должен нуждаться... Богатым нужно быть...
– Да если не с чего?
– А не с чего, не лезь в офицеры.
– А-а!
– Да. Раз офицер, должен себя поддерживать, честь должен сохранять.
– Честь? Что же эта за такая глупая честь?
Капитан ничего не ответил.
Ему что-то понравилось в семье Тепловых, но он ничем не старался выражать свою симпатию.
Только после обеда, когда были все дома, становилось шумно, но и в этом шуме капитан принимал самое молчаливое участие, сидел на своей кровати и что-нибудь делал: набивал папиросы, пришивал пуговицу, поправлял заплату или перекладывал вещи в чемодане.
Как и всегда, Степан выдворил из кухни Василису Петровну и принялся за мойку посуды. Но сегодня он то и дело появлялся в дверях чистой комнаты, ибо сегодня он не мог пропустить без ответа ни одного слова. Протирая вымытую тарелку, он заявил, расставив ноги в дверях:
– Корнилов, как же! Боевой генерал! Победоносный! Когда он только победил, никак не разберу. Если бы сказать немцев, - так и не немцев. Нашего барата победить хочет, да куда ему! В Питере ему всыпят в эти самые места.
Семен Максимович разложил на высоких угловатых коленях газетный лист и сердито шевелил бледными губами:
– Всыпят? Кто всыпет? Ты вон тарелку в руках мусолишь, поразлились все, кто куда. А он, смотри, войной пошел. На кого пошел?
– На Керенского, - сказал Алеша, стоя посреди комнаты.
– А потом?
– Семен Максимович строго посмотрел на Алешу.
Алеша оглянулся на капитана. Капитан внимательно продевал нитку в иголку и даже не прищурился на узкую игольную дырочку. Алеша шагнул палкой в сторону и шумно вздохнул:
– Он вот пишет: за Россию!
– А за кого же ему и идти. И Керенский за Россию!
– громко сказал Степан.
– У этого Керенского даже слюней не хватает - так за Россию старается. Россия ему нужна!
– А тебе не нужна?
– спросил Алеша сурово-придирчиво.
Степан даже присел в дверях от веселого настроения:
– И мне нужна, а как же! Прибавь, пожайлуста, и меня туда. Будет, значит: Керенский, Корнилов и Степан Колдунов. Надо и мне на кого-то войной идти. А я, дурак, тут с тарелкой сижу.
Семен Максимович недовольно дернул газетой и напал на Степана:
– Зубоскалишь! Зубоскалишь, подлец! До чего глупый народ... Он нас голыми руками возьмет и на шею сядет. Понимаешь ты или не понимаешь, балда саратовская?
Развел Степан тарелкой и полотенцем и душевно обратился к Семену Максимовичу:
– Отец! Голыми руками нас не возьмешь. Он - дурак, Корнилов этот,
– Вы вот разбрелись, а у него дикая дивизия какая-то...
– Да я эту дивизию видел. Видел ты их, Алексей? Как же, в нашем корпусе были.
– В нашем, - подтвердил Алеша.
– Ну, вот, в нашем же корпусе. Точь-в-точь в нашем. Мы тут стояли, а они тут. Рядышком и стояли. В нашем корпусе!
Семен Максимович сердито поднялся со стула:
– Да брось ты: в нашем, в нашем! Ну, и что?
– Да ничего. Обыкновенные люди. Надо полагать, с мозолями. И на плечах головы... если так выразиться... Обыкновенные головы.
– Ну?
– Как и у всех людей. Им нет расчета за Корнилова головы эти класть. Нет, Семен Максимович, с дикой дивизией Россию не остановишь. Это ж все ж таки трудящийся народ, как говорится, вся Россия, а то тебе дикая дивизия.
– А вы как думаете, товарищ капитан?
Капитан протащил нитку сквозь дырочку пуговицы, поставил локти на колени, хмуро посмотрел в угол и сказал серьезно:
– Дикая дивизия - ерунда, смешно. Артиллерия нужна. Тяжелая при этом. И... порядочно. Принимая во внимание, все-таки... Петроград, народу много, обороняться будут - раз, Балтийский флот - два.
Капитан смотрел холодным взглядом в угол и загибал пальцы. Степан опустил тарелку и даже рот открыл от внимания. Семен Максимович захватил бороду и усы и потянул все книзу. Алеша стукнул палкой и сказал напряженно:
– Ну! Дальше!
– Да что ж дальше, вот и все, - ответил капитан и посмотрел на загнутые два пальца.
– Так и у него, наверное, есть артиллерия, - произнес Семен Максимович.
– Наверное, есть, - подтвердил Алеша.
Капитан мотнул головой, бросил несколько удивленный взгляд на Алешу:
– Чудак вы, а еще поручик. Артиллерия - это значит: пушка. Стрелять нужно. А кто же будет стрелять? Дикая дивизия, что ли? Какие они там артиллеристы!
– А другие?
– Кто это? Артиллеристы?
– Ну да.
– Стрелять?
Капитан задергал свою нитку и заговорил быстро и глухо:
– Семен Максимович, вы, конечно, можете думать что угодно. И я к вам самым нахальным образом... Но только я могу сказать, хоть... скажем, и бывший офицер... а могу сказать: артиллеристы - по Петрограду? Крыть из гаубиц или, допустим, мортир? Даже и трехдюймовые? Все-таки... у них... у нас... совесть осталась какая-нибудь. Хоть немного, а осталось?
Он поднял глаза на Семена Максимовича, и в глазах его, покрасневших от обиды, был прямой строгий вопрос. С опущенной газетой, на высоких, прямых ногах стоял токарь Теплов против капитана артиллерии Бойко и хитровато двигал серьезным, седым усом. Степан загалдел в дверях: